На вдох, на запах, зренье, слух

На вдох, на запах, зренье, слух
ловлю текущее мгновенье, –
в среде и интерьере дух
определённых ощущений.
Не знаю, в чём я виноват,
когда оправдываясь только,
и не мечтаю сочинять,
отдавшись с толком чувству долга?!

Давленье солнца, тишина,
нагретая балкона ёмкость
парадоксальной фазой сна
в попытках высветить потёмки
души, не думая прощать
себе невинную наивность,
и сколько надо, столько ждать
от нивы малоперспективной.

Бесстрашно волю чувству дав
и дикой мощи устрашившись,
уже ничем не обуздать
спонтанную стихию жизни.
А в ренессансных облаках
царит сумбур непоправимый:
Микеланджеловский размах
в глубинах Винчианской сини!

Лоб Моисея, не забудь
Давида руки по колени, –
взгляд в жилы вздувшиеся ткнуть
с натурализмом откровенным!
И пусть песочком на зубах
века скрипят, людей устроит
рекламных роликов размах:
экран своих героев стоит!

Заказ является с нуждой
и прогрессирует прекрасно.
Мир до гротеска доведён,
жизнь человека – до маразма!
Предпринимательский соблазн
и потребительские страсти,
в конце концов, выводят власть
и культивируют несчастья!

Что делать, страсть сильнее нас,
и пошлость обретает силу
сердечных спазмов без прикрас,
пугая яминой могильной.
И жертва станет палачом
в перестановке правомочной,
оставшись после ни при чём,
как «наше всё» уже бессрочно!
          ______________

Всё схвачено! Даёшь мазню,
вождей портреты, транспаранты,
иконки, сердцевину «ню»
в коросте натуральной правды.
Всеобщий митинговый план
площадки съёмочной, что площадь,
где поклоняются тельцам,
кумирам, идолам безбожно
как фактам страхов и надежд.
Небесных же ориентиров
в меняющемся мире нет:
все превращаются в вампиров!

Как сочетается теплынь
и ветра нежная прохлада,
разогревается полынь, –
есть в сладкой горечи отрада,
в печали радостный подъём….
Лишившись бледных сантиментов,
споём, для ясности замнём
до пьяных слёз, аплодисментов,
как на допросе от души
показывая всем, как любим
из страха жуткой нищеты
тех, кто Россию нашу губит!