Звезда в окне кисла

Милый зазевался, норовлю
рот заполнить барбарисами,
все равно, все равно
никто не знает, где конец.
Суждено нам, суждено...

Мой пожар по тебе на столе обнародован,
костром из свечи унылой встав.
Вместо мук воздух съелся, слаб,
а ты съелся со мной, тоской и блокнотами.
Ничто не дует, ничто не будит, полночный час
это свидание, звезда в окне кисла,
и словно издали потекли слова струй из-под дивана –
это ветер догоревший чей-то плачет.
Ты мне виден ласковый, крепкий один,
подвинь картину нашу перед
тем, как вмажешь меня в стену сильными своими,
движеньями, как я люблю, резкими,
а я буду тебя «еще» продолжать просить.
За потерями нет находок, кроме тех, что мы
погасили, поморили, а потом опять зажгли.
Ничего не горит как огонь нашей свечи.

Исчез наш лес, ягоды падали каплями,
но падали к нам, и нам
такого, запах киселя...
Без разницы, без разницы, расстегну.

Бил океан в окно, но конь был синий,
конь волны в развевающейся на ветру гриве,
зверь и конь, и лев, до предела обидный,
если смотреть на него в арестанта ритме.
Не наполнить таким мель во фляге,
и не поставить такого на тайные алтари.
Нет от такого мази потугам усталых спин,
мне и нам обидный, тайна сна бескрайнего.
Но когда вставал фитиль на метр,
не свечи, да и не лес,
сказка на беду без света,
просто чистота, мерцанье сна и ветра.
Нет, любимый, смысла в воде и пустоте,
это не юмор,
это не рэкет, безлесье, что склеит ухмылка крюка.
Просто надежда, что есть что-то еще за тем, пойми.

И день, и ночь,
ничто не наполнено каплями,
давили, давили так.
И день, луна,
карандашные грифеля,
без разницы, без разницы, мне волну.