В восемь утра разбудил петух

В восемь утра разбудил петух.
В шестом, в седьмом я был к нему глух.
В шестом, в седьмом я спал, теребя
ворохи прошлого, в них себя.

По пробуждении завтрак скурил.
Солнце светило. Светило крыл.
В десять утра залёг на диван.
Романов чёлки считал, баран.
Заснул опять. В колыбели гор,
взмывающей с визгом красот декор,
я утомился, мне мозг решил:
если не спал считай что не жил.

Потея страшно, особенно лбом,
мне снились немощи, снился дом.
В тринадцать ноль ноль заорал петух,
пожелал ему: испусти ты дух!
Пожелал и вспомнил что снилось щас,
пожалел петуха, испустил дух сам
в тот же самый час.

Теперь, куря,
посреди розария, вкус творя
астрой, бессмертником, пухом гвоздик,
потея лицом, будто загнан в парник,
трудно представить весь тот содом,
который приснился..

Был чей-то стон,
ты появилась, хоть прячься под стол,
разозлив меня дико: не мог понять,
где ты взяла столько денег опять.
Это всё мелочь, не в том кошмар.
Даже не в том, что бедняга комар
был убиен бессознательно мной
во сне, чи лбом, чи липкой спиной.
Ужас таился.. я запросто мог..
я превратился в бесформенный твёрдый комок,
на нос когда надевал очки
делался слеп и смотрел изнутри
на то, как нога темнеет и вдруг
становится костью моих же рук;
на то, как сознание хочет пройти,
и идёт, но без тела, оно в горсти
лежит тем местом, где боль всего
больней и болючей, где выкрик: "что,
я уже не могу!?" превращается в смерть,
где орган, в котором планет круговерть, -
там возвышается вдруг другой,
на фаллос очень похожий собой,
полнеет, густеет и вот уже два
любви плодотворной стоят раба.

Страшно. Два ***. И это при том,
что все вы там рядом: и ты, и наш дом,
и он со своей, и она со своим,
и все вы живые, а я..

Печки дым
клубится под вечер, гоня мошкару.
Бабуля в делах. Я слоняюсь и жру
арбуза фундук, виноград со стены,
борщ с перцем, сметану, к сметане блины,
испарина пота лессирует лоб,
живот живописно копирует зоб,
скупавшись под звёздами, сделал чайку,
и спать отошёл в ебунехуйку.