Исторические байки. Часть 55

Исторические байки. Часть 55.

Посадил на место.

Чарли Чаплин был на тусовке,
Средь русской эмиграции,
В отеле крупном проходила.
Во Франции она тогда.

Главной реликвию отеля,
Набор бокалов у них был.
И по преданию с которых,
Сам Бонапарт винишко пил.

Для украшения тусовки,
Той вечеринки позовут,
Ещё к тому ж артистов разных,
Чарли Чаплина пригласят.

(Знаменитого американского комика (с грустными
Глазами)

И русского певца там также,
Модного. Им Вертинский был.
(В бананово – лимонном Сингапуре…)
Вы поняли о ком тут речь.

И подняли те гости там бокалы,
И произносят тосты… Все там пьют…
И Чарли Чаплин тоже выпивает,
И хрясь! Кидает тот о пол.

Администратор подскочил на стуле,
Аж от того. И восклицал:
«Бокал же – раритет, позвольте!»
Все выпивают и второй там тост.

Чаплин опять бокал о пол там…
Администратор аж позеленел,
К Вертинскому он там подходит,
И говорит в сердцах, глядя на пол:

«Послушайте, угомоните, пожалуйста, этого придурка!
Эти бокалы – это же наша реликвия!»

Вертинский к Чаплин подходит:
«Чарли, какого чёрта ты,
Вообще делаешь такое?
Зачем же ты посуду бьёшь?»

Чаплин смутился: «А я думал,
У русских принято вот так,
После уже каждого тоста,
Об пол бокалы разбивать…»

«Ну и дурак, ты, ёшкин корень!
Привычка коль такая есть,
У русских быдляков, то, только» -
Ему Вертинский говорит.

Дворяне русские, интеллигенты,
Об пол не били никогда,
Бокалы… Тут же собрались все,
Как раз интеллигенты все.

«А у нас щас как раз только такие (интеллигентные)
русские и собрались. Так что кончай крушить
Посуду и вообще – сиди тихо, не выпендривайся».

Что там и сделал Чарли Чаплин,
Пристыженный. И перестал,
Безобразничать (бить посуду) –
И тихо среди всех сидел.

Так русский певец – интеллектуал приобщил американскую
Деревенщину к хорошим манерам…

(По материалу Д. Инзова)

Какой артист, таков и звание…

Известный наш актёр советский,
Вячеслав Тихонов, там раз,
На даче отдыхал. Вдруг стало,
Плохо ему в один момент.

В ближайшую, сразу ж больницу,
Его родные увезли.
И там артиста положили,
На койку, чтобы осмотреть.

Врач задавать вопросы начал,
Стандартные: «Фамилия,
Имя?». Артист ему ответил:
«Тихонов Вячеслав». Тут врач:

«Ой, не узнал, меня простите!»
И больше уж не задавал,
Артисту он свои вопросы,
И карточку там заполнял.

Когда ж расписываться начал,
В заполненной карточке той,
То в графе «звание» увидел,
Запись: «Штандартенфюрер»» в ней.

Старый ястреб из гнезда не выпадет.

Шла Конференция в той Ялте,
Во время заседания,
Записку Черчиллю подсунул,
Один его помощник там.

(Знаменитая Ялтинская конференция трёх союзников
Во Второй мировой войне - СССР, Англии и Америке) 

Черчилль прочёл ту, и сигарой,
Сжёг её, затем передал,
Ответную уже записку,
Помощнику же своему.

Тот прочитал эту записку,
И разорвал её в клочки,
На мелкие тогда ж кусочки,
Бросив в корзину с мусором.

По окончанью заседанья,
Чекисты ту корзину взяв,
Записку ту восстановили ж,
Вот, содержание из той:

«Не волнуйтесь. Старый ястреб из гнезда не выпадет»

Увы, лучшие тогда из всех наших,
Дешифровщиков не смогли,
Расшифровать тот текст записки,
Который Черчилль написал.

Хрущёв же спустя много лет уж,
Встретившись с Черчиллем, просил,
Объяснить тайный смысл записки.
«О, нет проблем» - ответил тот.

(Уже экс - премьер У. Черчилль)

«Заметил мой тогда помощник,
Что там на брюках у меня,
Расстёгнута была ширинка,
И он предупредил меня».

«А я его там успокоил!»

Простите, ошибся.

Рассказывал Пастернак как – то,
О случае нелепом, что,
Произошёл с ним там однажды,
Вечером, когда он гулял.

В сумерках встретил он кого –то,
Тот оказался человек,
Известным критиком, бесчестным,
И обнял, как знакомого.

Принял того он за такого…
«Потом, конечно, перед ним,
Я извинился – поэт скажет, -
Что по ошибке обнимал»

(За то, что поздоровался по ошибке с ним)

Как Руссо женился.

Как – то примитивист – художник,
Анри Руссо, по прозвищу,
Таможенник, прибыл раз в спешке,
К торговцу живописью там.

(Амбруазу Воллару)

С повозки разгружать он начал,
Картины новые свои.
«Это достойно Лувра! – вскрикнул,
Воллар, - но не могу купить»

(Пока сейчас не могу купить)

«И не нужно! – сказал художник, -
Просто выдайте мне сейчас,
Свидетельство, что мол успехи,
В живописи делаю я»

«А зачем вам всё это нужно?»
«Видите ли, собрался я,
Жениться. Но отец невесты,
Не верит в моё ремесло.

Что я занят всё же достойным,
Ремеслом. Даже обещал,
Меня поколотить, коль снова,
Я перед ним там появлюсь»

Воллар покачал головой лишь:
«Осторожны будьте, Анри.
Если вашей невесте меньше,
«15 - и», вам суд грозит.

Подать на вас отец в суд может,
За совращение её,
Как там несовершеннолетней…»
«Что вы, ведь «54» ей!» 

Столица парфюмеров.

1778 год

Фонвизин, русский драматург наш,
Раз путешествовал с семьёй,
Проехался он по Европе,
В августе отдохнуть решил.

Жил, зеленью там окружённой,
Полями Елисейскими,
Булонской рощей там к тому же,
Отметив прелесть мест – писал.

О… нечистотах там Парижа:
«…сам Париж немного почище свиного хлева.
Я вам наскучил уже описанием нечистоты града сего;
Но истинно, я так сердит на его жителей, что теперь рад
Их за то бранить от всего сердца. С крыльца сойдя,
надобно тотчас зажать нос. Мудрено ли, что здесь делают
столько благоуханных вод: да без них бы, я думаю, все бы задохлись».

Выражение: «Увидеть Париж, и умереть…» - глупо.
Что там смотреть: Надоевшую всем Башню Эйфеля.
Толпу голодных художников на каждом углу…
У нас в Питере своих хватает, а посмотреть в одном
Только этом городе – масса всего интересного. Как и
во всей стране нашей. Приложить бы руки умные ко всему,
 там одним туризмом бы качали сколько денег. В такой
огромной и интересной своими местами стране.
И воздух в наших городах чище на много. Прав был Фонвизин.

(Но это лично моё мнение)

Моя слабость.

Олег Даль в Киеве однажды,
Сидел в кафе. И тут одна,
Поклонница его таланта,
Подсела к нему «невзначай».

И села там за столик рядом,
Покашляла, желав привлечь,
Внимание Олега Даля,
Но тот пить пиво продолжал.

Через некоторое время,
Решила девушка уже,
Решительно действовать. На пол,
Уронит сумочку свою.

Видя, что артист этот снова,
Не реагирует – она,
Воскликнула уже там громко:
«Ой, уронила сумку я!»

Тогда Олег Даль повернулся,
И мрачно девушке сказал:
«Милочка, знайте, моя слабость –
Не женщины, а пиво!»  Вот.


Исторические байки. Часть 55.

Посадил на место.

Чарли Чаплин был на тусовке,
Средь русской эмиграции,
В отеле крупном проходила.
Во Франции она тогда.

Главной реликвию отеля,
Набор бокалов у них был.
И по преданию с которых,
Сам Бонапарт винишко пил.

Для украшения тусовки,
Той вечеринки позовут,
Ещё к тому ж артистов разных,
Чарли Чаплина пригласят.

(Знаменитого американского комика (с грустными
Глазами)

И русского певца там также,
Модного. Им Вертинский был.
(В бананово – лимонном Сингапуре…)
Вы поняли о ком тут речь.

И подняли те гости там бокалы,
И произносят тосты… Все там пьют…
И Чарли Чаплин тоже выпивает,
И хрясь! Кидает тот о пол.

Администратор подскочил на стуле,
Аж от того. И восклицал:
«Бокал же – раритет, позвольте!»
Все выпивают и второй там тост.

Чаплин опять бокал о пол там…
Администратор аж позеленел,
К Вертинскому он там подходит,
И говорит в сердцах, глядя на пол:

«Послушайте, угомоните, пожалуйста, этого придурка!
Эти бокалы – это же наша реликвия!»

Вертинский к Чаплин подходит:
«Чарли, какого чёрта ты,
Вообще делаешь такое?
Зачем же ты посуду бьёшь?»

Чаплин смутился: «А я думал,
У русских принято вот так,
После уже каждого тоста,
Об пол бокалы разбивать…»

«Ну и дурак, ты, ёшкин корень!
Привычка коль такая есть,
У русских быдляков, то, только» -
Ему Вертинский говорит.

Дворяне русские, интеллигенты,
Об пол не били никогда,
Бокалы… Тут же собрались все,
Как раз интеллигенты все.

«А у нас щас как раз только такие (интеллигентные)
русские и собрались. Так что кончай крушить
Посуду и вообще – сиди тихо, не выпендривайся».

Что там и сделал Чарли Чаплин,
Пристыженный. И перестал,
Безобразничать (бить посуду) –
И тихо среди всех сидел.

Так русский певец – интеллектуал приобщил американскую
Деревенщину к хорошим манерам…

(По материалу Д. Инзова)

Какой артист, таков и звание…

Известный наш актёр советский,
Вячеслав Тихонов, там раз,
На даче отдыхал. Вдруг стало,
Плохо ему в один момент.

В ближайшую, сразу ж больницу,
Его родные увезли.
И там артиста положили,
На койку, чтобы осмотреть.

Врач задавать вопросы начал,
Стандартные: «Фамилия,
Имя?». Артист ему ответил:
«Тихонов Вячеслав». Тут врач:

«Ой, не узнал, меня простите!»
И больше уж не задавал,
Артисту он свои вопросы,
И карточку там заполнял.

Когда ж расписываться начал,
В заполненной карточке той,
То в графе «звание» увидел,
Запись: «Штандартенфюрер»» в ней.

Старый ястреб из гнезда не выпадет.

Шла Конференция в той Ялте,
Во время заседания,
Записку Черчиллю подсунул,
Один его помощник там.

(Знаменитая Ялтинская конференция трёх союзников
Во Второй мировой войне - СССР, Англии и Америке) 

Черчилль прочёл ту, и сигарой,
Сжёг её, затем передал,
Ответную уже записку,
Помощнику же своему.

Тот прочитал эту записку,
И разорвал её в клочки,
На мелкие тогда ж кусочки,
Бросив в корзину с мусором.

По окончанью заседанья,
Чекисты ту корзину взяв,
Записку ту восстановили ж,
Вот, содержание из той:

«Не волнуйтесь. Старый ястреб из гнезда не выпадет»

Увы, лучшие тогда из всех наших,
Дешифровщиков не смогли,
Расшифровать тот текст записки,
Который Черчилль написал.

Хрущёв же спустя много лет уж,
Встретившись с Черчиллем, просил,
Объяснить тайный смысл записки.
«О, нет проблем» - ответил тот.

(Уже экс - премьер У. Черчилль)

«Заметил мой тогда помощник,
Что там на брюках у меня,
Расстёгнута была ширинка,
И он предупредил меня».

«А я его там успокоил!»

Простите, ошибся.

Рассказывал Пастернак как – то,
О случае нелепом, что,
Произошёл с ним там однажды,
Вечером, когда он гулял.

В сумерках встретил он кого –то,
Тот оказался человек,
Известным критиком, бесчестным,
И обнял, как знакомого.

Принял того он за такого…
«Потом, конечно, перед ним,
Я извинился – поэт скажет, -
Что по ошибке обнимал»

(За то, что поздоровался по ошибке с ним)

Как Руссо женился.

Как – то примитивист – художник,
Анри Руссо, по прозвищу,
Таможенник, прибыл раз в спешке,
К торговцу живописью там.

(Амбруазу Воллару)

С повозки разгружать он начал,
Картины новые свои.
«Это достойно Лувра! – вскрикнул,
Воллар, - но не могу купить»

(Пока сейчас не могу купить)

«И не нужно! – сказал художник, -
Просто выдайте мне сейчас,
Свидетельство, что мол успехи,
В живописи делаю я»

«А зачем вам всё это нужно?»
«Видите ли, собрался я,
Жениться. Но отец невесты,
Не верит в моё ремесло.

Что я занят всё же достойным,
Ремеслом. Даже обещал,
Меня поколотить, коль снова,
Я перед ним там появлюсь»

Воллар покачал головой лишь:
«Осторожны будьте, Анри.
Если вашей невесте меньше,
«15 - и», вам суд грозит.

Подать на вас отец в суд может,
За совращение её,
Как там несовершеннолетней…»
«Что вы, ведь «54» ей!» 

Столица парфюмеров.

1778 год

Фонвизин, русский драматург наш,
Раз путешествовал с семьёй,
Проехался он по Европе,
В августе отдохнуть решил.

Жил, зеленью там окружённой,
Полями Елисейскими,
Булонской рощей там к тому же,
Отметив прелесть мест – писал.

О… нечистотах там Парижа:
«…сам Париж немного почище свиного хлева.
Я вам наскучил уже описанием нечистоты града сего;
Но истинно, я так сердит на его жителей, что теперь рад
Их за то бранить от всего сердца. С крыльца сойдя,
надобно тотчас зажать нос. Мудрено ли, что здесь делают
столько благоуханных вод: да без них бы, я думаю, все бы задохлись».

Выражение: «Увидеть Париж, и умереть…» - глупо.
Что там смотреть: Надоевшую всем Башню Эйфеля.
Толпу голодных художников на каждом углу…
У нас в Питере своих хватает, а посмотреть в одном
Только этом городе – масса всего интересного. Как и
во всей стране нашей. Приложить бы руки умные ко всему,
 там одним туризмом бы качали сколько денег. В такой
огромной и интересной своими местами стране.
И воздух в наших городах чище на много. Прав был Фонвизин.

(Но это лично моё мнение)

Моя слабость.

Олег Даль в Киеве однажды,
Сидел в кафе. И тут одна,
Поклонница его таланта,
Подсела к нему «невзначай».

И села там за столик рядом,
Покашляла, желав привлечь,
Внимание Олега Даля,
Но тот пить пиво продолжал.

Через некоторое время,
Решила девушка уже,
Решительно действовать. На пол,
Уронит сумочку свою.

Видя, что артист этот снова,
Не реагирует – она,
Воскликнула уже там громко:
«Ой, уронила сумку я!»

Тогда Олег Даль повернулся,
И мрачно девушке сказал:
«Милочка, знайте, моя слабость –
Не женщины, а пиво!»  Вот.



Исторические байки. Часть 55.

Посадил на место.

Чарли Чаплин был на тусовке,
Средь русской эмиграции,
В отеле крупном проходила.
Во Франции она тогда.

Главной реликвию отеля,
Набор бокалов у них был.
И по преданию с которых,
Сам Бонапарт винишко пил.

Для украшения тусовки,
Той вечеринки позовут,
Ещё к тому ж артистов разных,
Чарли Чаплина пригласят.

(Знаменитого американского комика (с грустными
Глазами)

И русского певца там также,
Модного. Им Вертинский был.
(В бананово – лимонном Сингапуре…)
Вы поняли о ком тут речь.

И подняли те гости там бокалы,
И произносят тосты… Все там пьют…
И Чарли Чаплин тоже выпивает,
И хрясь! Кидает тот о пол.

Администратор подскочил на стуле,
Аж от того. И восклицал:
«Бокал же – раритет, позвольте!»
Все выпивают и второй там тост.

Чаплин опять бокал о пол там…
Администратор аж позеленел,
К Вертинскому он там подходит,
И говорит в сердцах, глядя на пол:

«Послушайте, угомоните, пожалуйста, этого придурка!
Эти бокалы – это же наша реликвия!»

Вертинский к Чаплин подходит:
«Чарли, какого чёрта ты,
Вообще делаешь такое?
Зачем же ты посуду бьёшь?»

Чаплин смутился: «А я думал,
У русских принято вот так,
После уже каждого тоста,
Об пол бокалы разбивать…»

«Ну и дурак, ты, ёшкин корень!
Привычка коль такая есть,
У русских быдляков, то, только» -
Ему Вертинский говорит.

Дворяне русские, интеллигенты,
Об пол не били никогда,
Бокалы… Тут же собрались все,
Как раз интеллигенты все.

«А у нас щас как раз только такие (интеллигентные)
русские и собрались. Так что кончай крушить
Посуду и вообще – сиди тихо, не выпендривайся».

Что там и сделал Чарли Чаплин,
Пристыженный. И перестал,
Безобразничать (бить посуду) –
И тихо среди всех сидел.

Так русский певец – интеллектуал приобщил американскую
Деревенщину к хорошим манерам…

(По материалу Д. Инзова)

Какой артист, таков и звание…

Известный наш актёр советский,
Вячеслав Тихонов, там раз,
На даче отдыхал. Вдруг стало,
Плохо ему в один момент.

В ближайшую, сразу ж больницу,
Его родные увезли.
И там артиста положили,
На койку, чтобы осмотреть.

Врач задавать вопросы начал,
Стандартные: «Фамилия,
Имя?». Артист ему ответил:
«Тихонов Вячеслав». Тут врач:

«Ой, не узнал, меня простите!»
И больше уж не задавал,
Артисту он свои вопросы,
И карточку там заполнял.

Когда ж расписываться начал,
В заполненной карточке той,
То в графе «звание» увидел,
Запись: «Штандартенфюрер»» в ней.

Старый ястреб из гнезда не выпадет.

Шла Конференция в той Ялте,
Во время заседания,
Записку Черчиллю подсунул,
Один его помощник там.

(Знаменитая Ялтинская конференция трёх союзников
Во Второй мировой войне - СССР, Англии и Америке) 

Черчилль прочёл ту, и сигарой,
Сжёг её, затем передал,
Ответную уже записку,
Помощнику же своему.

Тот прочитал эту записку,
И разорвал её в клочки,
На мелкие тогда ж кусочки,
Бросив в корзину с мусором.

По окончанью заседанья,
Чекисты ту корзину взяв,
Записку ту восстановили ж,
Вот, содержание из той:

«Не волнуйтесь. Старый ястреб из гнезда не выпадет»

Увы, лучшие тогда из всех наших,
Дешифровщиков не смогли,
Расшифровать тот текст записки,
Который Черчилль написал.

Хрущёв же спустя много лет уж,
Встретившись с Черчиллем, просил,
Объяснить тайный смысл записки.
«О, нет проблем» - ответил тот.

(Уже экс - премьер У. Черчилль)

«Заметил мой тогда помощник,
Что там на брюках у меня,
Расстёгнута была ширинка,
И он предупредил меня».

«А я его там успокоил!»

Простите, ошибся.

Рассказывал Пастернак как – то,
О случае нелепом, что,
Произошёл с ним там однажды,
Вечером, когда он гулял.

В сумерках встретил он кого –то,
Тот оказался человек,
Известным критиком, бесчестным,
И обнял, как знакомого.

Принял того он за такого…
«Потом, конечно, перед ним,
Я извинился – поэт скажет, -
Что по ошибке обнимал»

(За то, что поздоровался по ошибке с ним)

Как Руссо женился.

Как – то примитивист – художник,
Анри Руссо, по прозвищу,
Таможенник, прибыл раз в спешке,
К торговцу живописью там.

(Амбруазу Воллару)

С повозки разгружать он начал,
Картины новые свои.
«Это достойно Лувра! – вскрикнул,
Воллар, - но не могу купить»

(Пока сейчас не могу купить)

«И не нужно! – сказал художник, -
Просто выдайте мне сейчас,
Свидетельство, что мол успехи,
В живописи делаю я»

«А зачем вам всё это нужно?»
«Видите ли, собрался я,
Жениться. Но отец невесты,
Не верит в моё ремесло.

Что я занят всё же достойным,
Ремеслом. Даже обещал,
Меня поколотить, коль снова,
Я перед ним там появлюсь»

Воллар покачал головой лишь:
«Осторожны будьте, Анри.
Если вашей невесте меньше,
«15 - и», вам суд грозит.

Подать на вас отец в суд может,
За совращение её,
Как там несовершеннолетней…»
«Что вы, ведь «54» ей!» 

Столица парфюмеров.

1778 год

Фонвизин, русский драматург наш,
Раз путешествовал с семьёй,
Проехался он по Европе,
В августе отдохнуть решил.

Жил, зеленью там окружённой,
Полями Елисейскими,
Булонской рощей там к тому же,
Отметив прелесть мест – писал.

О… нечистотах там Парижа:
«…сам Париж немного почище свиного хлева.
Я вам наскучил уже описанием нечистоты града сего;
Но истинно, я так сердит на его жителей, что теперь рад
Их за то бранить от всего сердца. С крыльца сойдя,
надобно тотчас зажать нос. Мудрено ли, что здесь делают
столько благоуханных вод: да без них бы, я думаю, все бы задохлись».

Выражение: «Увидеть Париж, и умереть…» - глупо.
Что там смотреть: Надоевшую всем Башню Эйфеля.
Толпу голодных художников на каждом углу…
У нас в Питере своих хватает, а посмотреть в одном
Только этом городе – масса всего интересного. Как и
во всей стране нашей. Приложить бы руки умные ко всему,
 там одним туризмом бы качали сколько денег. В такой
огромной и интересной своими местами стране.
И воздух в наших городах чище на много. Прав был Фонвизин.

(Но это лично моё мнение)

Моя слабость.

Олег Даль в Киеве однажды,
Сидел в кафе. И тут одна,
Поклонница его таланта,
Подсела к нему «невзначай».

И села там за столик рядом,
Покашляла, желав привлечь,
Внимание Олега Даля,
Но тот пить пиво продолжал.

Через некоторое время,
Решила девушка уже,
Решительно действовать. На пол,
Уронит сумочку свою.

Видя, что артист этот снова,
Не реагирует – она,
Воскликнула уже там громко:
«Ой, уронила сумку я!»

Тогда Олег Даль повернулся,
И мрачно девушке сказал:
«Милочка, знайте, моя слабость –
Не женщины, а пиво!»  Вот.