Поэт самопознания

Что можно в нескольких словах сказать о Бердяеве ; (18 марта 1874 — 24 марта 1948), чтобы это прозвучало достойно Бердяева? Не выскажу ничего, кроме своей любви, обоснованной лишь любовью. Когда-то давно я прочла его мысль о том, что из всех увлечений своей жизни он всегда возвращался к самому себе. Это было  его «Самопознание», с которого и началась моя любовь к его личности, к его книгам. Все страстные авторы порождают в читателе личностную любовь! Любовь ведь всегда личностна... И всегда кажется, что это твой автор. Хотя именно ты, возможно, видишь там только часть его космоса.  Зато свою часть.

Для меня Николай Александрович Бердяев – прежде всего поэт. Пламенный поэт свободы и духа.  Он проникает в то, что дорого каждому человеку, он знает, что любая мысль должна говорить о месте каждого личности во вселенной, что любая философия должна рассказывать о трагичности существования этой личности и вдохновлять её творческую окрылённость, направленную к Богу и поддержанную – Богом, поскольку человек «проклинает добро, прогресс, знание, если они не хотят посчитаться с его загубленной жизнью…» Он был беспредельно глубоким и одиноким человеком, сумевшим выразить себя именно в своих работах, а не в событиях внешней жизни: «Внешне я слишком часто бывал не таким, каким был на самом деле. Я носил маску, это была защита своего мира… Я наиболее чувствовал одиночество именно в обществе, в общении с людьми».

Острый, пронзительный и быстрый ум, поразительная мощь формулировок, глубина искренности, гениальность прозрений и блеск языка! Бердяев семь  раз был номинирован на Нобелевскую премию в области литературы. Семь раз! И не получил её. Как многие другие. Как Владимир Набоков, Сергей Довлатов и – уже на нашей, недавней памяти  – Милорад Павич, которым зачитывался весь мир. Не критерий, конечно...

Но вот такие «величины», как Светлана Алексиевич или Ольга ТокАрчук – получили. Про Алексиевич и говорить не стану, а вот про Токарчук – скажу, поскольку в тот год я прочла её «Последние повести».  Вполне приличная, но не выдающаяся  литература. Причём тема – беспроигрышная: смерть. Но мне, читателю маниакальному, человеку совершенно книжному, сотканному, собственно, из переосмысления литературы, ни разу (!) не захотелось вернуться к прочитанной фразе, зацепиться за какой-нибудь образ, выписать какую-нибудь мысль. Ни разу. Для меня это показатель. В её произведениях совсем нет энергии огня.  Того, что мы с избытком встречаем у Бердяева, снова и снова возвращаясь к его книгам. Не говоря уж о страстности его откровений, без которых ни самопознание, ни самоопределение, ни жизнь, ни любовь не мыслимы.

И  ещё он знал, что каждый из нас "по образу и подобию" Творца рождён творцом, каждый – в чём-то своём. "Бог ждёт от человека творчества  как ответа человека на творческий акт Бога…Творчество менее всего есть поглощённость собой, оно всегда есть выход из себя. Поглощённость собой подавляет, выход из себя освобождает"
И Бердяев столько своей пламенной мудрости подарил нам, что только от одних  его книг мы давно должны были бы стать умнее и милосерднее. И даже тоска наша  неотступная  могла бы послужить нам предметом самоанализа:  или это знак  богосознания, или веяние богооставленности...