9. Станция Покровка, деревня Поповка

В конце июня 1946 года мы с Рудиком навсегда покинули Абезь. Снега уже не было, но река Уса вскрылась только за день до  нашего отъезда. Мы ходили смотреть ледоход. По вздувшейся полноводной реке плыли огромные льдины. Зрелище было величественное и немного страшное. Вода почти заполнила всё русло, грозилась выйти из берегов, затопить пойму, она  плескалась почти у наших ног, и некоторые льдины лезли на берег.
Вместе с большой группой детей разного возраста нас отправили в подмосковный ведомственный пионерский лагерь, который находился в семи километрах от станции Покровка, Ленинградской железной дороги, рядом с деревней Поповка. Мне кажется, мы заняли весь плацкартный вагон. Нас сопровождали несколько женщин, в том числе мамина сестра, наша тётя Шура с сыновьями Валерой, которому было семь лет, и совсем меленьким Борей. Были, очевидно, закуплены продукты на дорогу для всех детей, и нас три раза в день кормили. Наши сопровождающие разносили по купе горячий чай, бутерброды (помню с сыром) и, наверное, что-то ещё, присматривали за нами и так далее. После Печёры за окном стали мелькать уже летние пейзажи.
В Кирове поезд стоял несколько часов. Очевидно, наш поезд встречал кто-то из работников «Севпечёрстроя», и мы – тётя Шура, я и Рудик в сопровождении этого человека побывали на папиной могиле. Тогда там стоял ещё временный памятник – деревянная пирамидка со звездой красного цвета, бетонную высокую пирамиду поставили, потом. Я плакала. Кажется,  нас туда отвезли на машине, а обратно мы шли пешком вдоль железной дороги.
В Москве на вокзале нас ждали грузовые машины с крытыми кузовами, оборудованными скамейками для перевозки людей. Сопровождавшие нас женщины выдали нам сухой поёк и нас повезли в лагерь. На вокзал встречать нас приехала бабушка и привезла Галю. Галя тоже поехала в лагерь, а бабушка и тётя Шура с маленьким Борей отправились на Якиманку.
Большой пионерский лагерь занимал обширную, огороженную деревянным забором, территорию – тринадцать отрядов по тридцать детей в каждом. В  нечётных отрядах – 1-ый, 3-ий и т.д. – мальчики, в чётных – 2-ой, 4-ый и т.д. – девочки. В каждом отряде были дети примерно одного возраста. Насколько я помню, в 13-ом отряде были малыши 5-6-ти лет вместе и девочки и мальчики. Каждый отряд занимал огромную солдатскую палатку на тридцать два человека, пионервожатая и воспитательница жили вместе со своими подопечными. В палатке был деревянный пол и деревянные стенки примерно метровой высоты. Выше – брезентовые стены и потолок. В брезентовых стенках имелись оконные проёмы, которые закрывались брезентовыми же шторами (если можно это так назвать). Шторы представляли собой куски брезента, пришитые вверху к оконному проёму. Они привязывались внизу завязками и в середине имели вставку из какого-то прозрачного небьющегося, твёрдого материала. При сильном дожде с ветром вода попадала внутрь палатки, попадала на постели, приходилось ложиться головой к проходу и поджимать ноги, чтобы не лежать на мокром.
Спали все на деревянных топчанах – по два рядом, а между ними – тумбочка на двоих. Топчаны стояли в два ряда, между рядами во всю длину палатки –  широкий проход, который начинался сразу от входа в палатку через деревянную дверь.   
Кроме палаточного городка, на территории лагеря имелась большая деревянная столовая, а так же небольшой домик медпункта с кабинетом врача и  двумя комнатками стационара, баня, поле со скамейками и помостом (сценой) для проведения обще-лагерных мероприятий и поле, где проходили утренние и вечерние линейки – построение всех отрядов. На поле для линейки была размечена огромная пятиконечная звезда, а в центре мачта с флагом, который утром под звуки пионерского горна поднимали, а вечером опускали. Каждый отряд выстраивался на своём луче звезды, младшие отряды строились на внутренних линиях звезды, таким образом, там могли разместиться 15-ть отрядов. Территория лагеря включала в себя довольно большой массив лесопарка, пересечённого аллеями (просеками), на которых были скамеечки и уютные зелёные беседки. Лесопарк спускался к низине, по которой протекал лесной ручей, с ключевой холодной водой, заканчивающийся небольшим чистым озерцом с деревянными мосточками. Наверное,  старшие ребята там плавали, а нас вожатые в сильную жару только по очереди окунали. За воротами лагеря было футбольное поле, волейбольная площадка, беговая дорожка, площадки для прыжков в длину и высоту, турник и т.д.   
 Мне было девять лет, и я должна была быть в 10-ом отряде. Гале было пять, и она должна была быть в 13-ом отряде. Но нас вместе распределили в 12-ый отряд, чтобы я за Галей присматривала. Семилетний  Валера был в 11-ом отряде, а тринадцатилетний Рудик, кажется, в 3-том .
Насколько я помню, будил нас горн в восемь часов утра. Надо было быстро вскочить  и бежать на зарядку. После зарядки до утренней линейки перед  завтраком надо было умыться на свежем воздухе под умывальником, привести себя в порядок, причесаться, аккуратно застелить постель. Тут мне доставалось. Я должна была не только привести в порядок себя, но и помочь Гале – проследить, что бы она нормально оделась, причесать её и застелить две постели, т.к. пятилетний, худенький и невысокий ребёнок не мог сам всё это сделать. Постель требовалось застилать очень аккуратно, без единой складочки, одеяло завернуть в верхнюю простыню в виде «конвертика». Галины волосы я заплетала в две тоненькие, короткие косички с бантами. Со своими волосами я сама не справлялась. Мои  густые волосы почти до пояса надо было расчесать и заплести в два толстые косы. Я была не одна такая. Мы вставали в очередь к нашим вожатым. Они торопились – на линейку опаздывать нельзя и лохматыми нас туда пускать им не хотелось, их за это ругали. Вожатые нещадно и очень больно дёргали наши волосы при расчёсывании и плетении кос, пищать и ойкать запрещалось, надо было стоять смирно, иначе вожатые на нас кричали и ещё сильнее дёргали волосы. На линейке вожатые младших отрядов и председатели старших отрядов рапортовали старшему пионервожатому лагеря о готовности начать новый день, потом звучал горн, и поднимали флаг. После линейки мы строем и с песней шли в огромную столовую завтракать. Кормили нас, наверное, прилично, я не помню, чтобы было голодно. На завтрак обычно давали какую ни будь кашу в достаточном количестве с набольшим кусочком сливочного масла, часто ещё яйцо и сладкий чай с хлебом, в обед – суп, второе, чаще всего котлету с гарниром и компот из сухофруктов или кисель. На полдник было молоко часто с белым хлебом, на ужин тоже  что-то сытное. В чёрном хлебе нас не ограничивали, он всегда стоял на столе.
После завтрака мы часто ходили на прогулку в лес или в поле. По  территории лагеря обычно шли строем парами и с песней. У каждого отряда была своя отрядная песня, которую мы разучивали под руководством вожатых. Наш отряд пел песню «У дороги чибис…». Первые несколько дней, до официального праздника открытия лагеря, почти все отряды (все младшие – точно) ходили в поле, охапками рвали васильки и потом их укладывали ровненькими рядочками по контурам звезды-линейки. К открытию лагеря звезда стала синей и очень нарядной. Мне кажется, ещё пару раз в течение смены мы прихорашивали эту звезду.
 Открытие лагеря прошло торжественно, празднично. Вечером на поляне за территорией лагеря устроили костёр с песнями и играми, спать легли на час позже обычного. Костёр сделали огромный. Его  специально готовили вожатые со старшими ребятами, получался высокий, метра два, а то и выше, конус, который торжественно подожгли, когда стемнело. Яркие искры, как маленькие звёздочки, взвивались высоко в небо.
 Места вокруг лагеря были красивые. Отправляясь на прогулку в лес, мы шли по просёлочной дороге мимо деревни Поповка и мимо холма, на котором стояла полуразрушенная, но всё еще красивая церковь, конечно, без креста. В лесу мы собирали и ели ягоды – землянику, чернику, малину. После середины июля попадались грибы, особенно много было на пеньках летних опят. Но грибы рвать и приносить в лагерь нам не разрешали.
После обеда полагался обязательный «мёртвый час», мне кажется, по крайней мере, у младших отрядов он длился не час, а два часа. После полдника часто ходили за ворота лагеря на спортивные площадки. Мы играли в разные игры – в штандер, в лапту, ручеёк и другие. Большие мальчики играли в футбол, иногда были у них матчи с командами соседнего лагеря или местных жителей. Мы «болели» за своих. В это же время работали кружки по интересам. Не помню, чтобы я в 1946 году ходила в какой-то кружок.
Я очень скучала по маме, я ведь никогда с ней не расставалась (кроме Боткинской больницы в 1941 году), по подружке моей Динке, частенько плакала о папочке моём любимом, ведь я была «папиной дочкой». Если представлялась такая возможность, мне нравилось одной, без Гали, убежать в парк и бродить там по красивым, тенистым аллеям, дойти до ручья и смотреть, как он бежит, переливаясь, к озеру. Если я надолго задерживалась в парке, вожатая меня ругала. Вообще наши вожатые в этом лагере были не особенно ласковыми.
По воскресеньям проведать детей приезжали родители. К нам по очереди приезжали бабушка и тётя Шура. Они привозили, купленные на рынке, ягоды, фрукты и ещё что-нибудь вкусненькое.  Мы их с нетерпением ждали и очень огорчались, когда им надо было уезжать. Галя порой плакала, и мне приходилось её успокаивать, хотя самой тоже хотелось заплакать. Мне кажется, родственников привозила со станции и отвозила к определённому поезду лагерная бортовая машина, на которой ездили за продуктами для столовой. Электричек тогда на Ленинградской железной дороге не было. Её электрифицировали до Крюкова в самом конце сороковых годов, а до Клина – в начале пятидесятых. В 1946 году ходили пригородные составы с  паровозом.
 Два раза за смену нас водили в баню поотрядно. Перемыть детей из всех отрядов за один день было невозможно, это делалось в течение двух-трёх дней.  Практически все дети (возможно, кроме мальчиков, стриженных наголо) завшивели и нам мыли головы каким-то специальным, очень вонючим мылом («мыло КА»). После него волосы слипались, и их очень трудно было расчёсывать, к тому же, оно мало помогало. Потом, дома мама долго лечила меня от этой гадости и от очень болезненных фурункулов, которые к концу смены стали вскакивать у меня на спине и на животе.
Была и общелагерная военная игра, и туристические походы, но самые младшие отряды в этом не принимали участия.   
За пару дней до окончания смены состоялось закрытие лагеря. Готовились к нему, наверное, целую неделю: разучивали песни и танцы, готовили маскарадные костюмы, приводили в порядок территорию, обновляли звезду-линейку и т.д. Было весело и в заключении праздника опять, как и на открытие, пылал шикарный костёр.