Коротко о себе

     Что сказать о себе? Моя жизнь во многом такая же, как у всех представителей моего поколения нашей страны. Мы – поколение шестидесятников и этим сказано всё. Фанатичная вера в устои социализма, оттепель, надежды, закручивание гаек , разочарование и так далее.
       Родился 22марта 1941года, в селе  Ольгинском, теперь Кочубеевское, Ставропольского края. Моя мама, Литвинова Ефросиния Иссидоровна, и отец, Литвинов Иван Нестерович, работали в начальной школе. В июле отец ушёл на фронт. Мама почти каждый день получала письма. А в октябре, под Гатчиной, отец погиб.
     В 1944 году мы переехали в село Екатериновку, Ростовской области, к бабушке. В одном доме жили: бабушка с дочкой, тётя с мужем и двумя детками, мама со мной и сестрой Ларисой.
     Из детских лет, прежде всего, запомнился голод 1946 – 1948 года. До сих пор помнится, как по несколько дней ничего не ели, кроме травы. Съедобных трав было порядка тридцати, так что отъедались. А ещё помню бабушку, Татьяну Михайловну. Такие добрые люди, наверное, встречаются раз в сто лет. Её уважали все односельчане и звали по имени и отчеству, хотя бабушка была совершенно безграмотной и никогда не имела ни каких чинов.
    У моей бабушки были две главные черты. Трудолюбие, я не помню, чтобы она сидела без дела. Мы приходили к ней и рассказывали о себе, а она штопала, мыла, гладила и т.д. Её жизненное кредо – никому не мешать. Всю жизнь она боялась только одного – как бы кому-то не перейти дорогу, не помешать. Всех детей любила, как своих.
     В 1947 году мама вышла замуж за Петрова Ивана Федотовича, и для нас голод прекратился. Семья у нас была уникальная: пятеро детей и все Ивановичи, а три фамилии. Всю жизнь мы были, как родные. В этом заслуга родителей. Что бы прокормить такую ораву, родители работали не покладая рук, а мы им помогали. Чем пахнет хлеб, познали с детских лет.
    Мой отец очень тонко чувствовал пульс времени и понимал условия страны, хотя имел не полное начальное образование.    У нас во всю стену висела карта мира, и я знал столицы многих стран ещё до школы. У нас были цветные карандаши, мандолина и гитара, лото и шахматы, позже, фотоаппарат «Любитель». Нам выписали детский журнал «Затейник» (его не было даже в школе), покупали книги. Где отец брал всё это богатство, и на какие  деньги, остаётся загадкой и по сей день. «Знаю, батька на сынишку издержал последний грош» - это о моём отце.
       Климат семьи обеспечивала, по преимуществу, мама, тем более, что отец нередко работал допоздна. Ситуация была сложная, если не критическая. Лариса и Петя были старше меня всего на два года, Вале – шестнадцать, а Антонине и того больше. Моя мама была у Антонины третьей матерью, а Валя хорошо познала, что такое мачеха. Очевидно, мама была педагогом – воспитателем не только по профессии, но и по призванию. Достаточно отметить, что даже все внуки  (10) относились к маме с уважением и теплотой; постоянно звонили по телефону, писали письма и при первой возможности навещали.
      Отец был фанатично предан идеям социализма и колхозному строю, но делал всё возможное, что бы мы вырвались из села. Для этого был практически один путь – получить городскую специальность. Вот мы и учились, у нас был своеобразный культ образования. Удалось выучиться четверым. Валя окончила техникум в Сальске, Лариса институт в Новочеркасске, Петя – Московский технологический институт. А я окончил индустриальный техникум в Амвросиевке (Донецкая область).  Мои родители совершили подвиг. В такие трудные годы дать детям образование. В семье непрерывно были студенты, иногда и по два, с 1948г. по 1975г. Когда моя жена, Татьяна Николаевна поступила в Институт народного хозяйства им. Плеханова (Москва), а я учился в аспирантуре, то мои родители назначили ей стипендию.

      Учился я в техникуме плохо и даже очень. Дело в том, что на учёбу у меня просто не оставалось времени. Я тоже был предан идеям коммунизма. А поскольку в коммунистическом обществе будут жить всесторонне развитые личности, то я усердно готовил себя к земному раю. Эдакий Рахметов наоборот. Рахметов готовил себя к революции, разрушению, а я к созиданию.
       В школе я пел в хоре, участвовал в драматическом кружке (играл Олега Кошевого и американского мальчика – революционера Дика), танцевал зайца, украинские и русские танцы. А ещё играл на мандолине, усердно занимался шахматами. В Амвросиевке я играл в городском оркестре народных инструментов (вторая первая домбра), играл в шахматы, в том числе и за команду города, а также увлёкся фотографией. Мою фотографию даже опубликовали в журнале «Советское фото», в разделе «Как не нужно фотографировать». А ещё я читал книги, гулял с друзьями в парке и по улицам, ходил на танцы и вечера молодёжи. Какие уж здесь занятия!
     Меня начали отчислять из техникума за неуспеваемость. Приехал отец и всё уладил, а мне сказал, что больше не намерен  из - за меня краснеть. А если меня ещё раз попросят из техникума, то я буду в колхозе быкам хвосты крутить, то есть работать скотником. Скотник – это «оператор» лопаты, которой убирают навоз в коровнике или свинарнике. Подобная перспектива меня не устраивала, я стал учиться практически без троек.
      Окончил техникум в 1959 году. Работал в Никитовке (Донецкая область), а затем в Бахчисарае, на цементном заводе. Служил в армии, в Баку, где играл в струнном оркестре и играл в шахматы за команду полка и  округа, участвовал в полуфинале Вооружённых сил. Усиленно готовился для поступления в ВУЗ. Моя мечта сбылась в 1965 году, я поступил в Московский государственный университет, на экономический факультет.

       Что запомнилось из студенческих лет? Да всё! Молодой человек, из деревенской глуши, попал в столицу. Всё интересно. Посетил почти все музеи, некоторые по несколько раз (Третьяковка, Кремль, ВДНХ  и др.), систематически посещал литературные вечера. Слушал «живьём» Н.Матвееву, Е.Евтушенко, Б.Ахмадулину, Б.Окуджаву, В.Высоцкого. Да разве всех перечислишь. Охотно ходил в Большой и Малый театр, в театр Оперетты и Сатиры. Был постоянным участником шахматных баталий и выполнил норму кандидата в мастера.
        Учился я на отделении зарубежной экономики (Югославия), а потому поощрялась работа переводчиком (языковая практика) , заодно и заработок. С туристами из Югославии я неоднократно побывал в Питере, разумеется, посетил многие достопримечательности, а так же в Киеве. Не обошлось без курьёзов. Гимназиста из Загреба раздели московские хулиганы. Сняли дублёнку, они  в Москве были только в валютном магазине. Дело было зимой, мороз за 20, в милиции, куда он обратился, ему выдали милицейскую шинель. Пока наш пострадавший шёл в гостиницу, мальчишки ему объяснили -  кто он теперь. Мы, переводчики и представители югославской стороны, обсуждали прошедший день. В это время вошёл «милиционер» и представился: «Мусор прибыл»! Самое удивительное, что подобному грабежу, наш гимназист был очень рад. Дублёнкой в Югославии никого не удивишь, а вот сувенир в виде милицейской шинели стоит дорого.
        Югославы любили разыгрывать нас, переводчиков, а мы разыгрывали их, делая вид, что попались на удочку. Они спрашивали: «А как по русски слово шибица»? Я, с невинным выражением, отвечал: «Спичка». Раздавался дружный хохот. Я делал вид, что ничего не понимаю. Смех усиливался. Дело в том, что слово «спичка» в сербско-хорватском языке созвучно с довольно распространённым нецензурным словом.
        После окончания университета я работал в Самаре, а в 1972 году поступил в аспирантуру МГУ. Защитил диссертацию в 1975 году и поехал работать в Кемерово.

        В сибирский период моей жизни было немало интересных, волнующих и драматических событий, но особенно запомнились морозы, тайга и люди. Морозы бывали далеко за 40, это нужно почувствовать. Тайга поразительна, первозданна, величава и немного загадочна. Правда, до неё ещё нужно добраться, она уже за 100 – 150 километров от городов. Люди в Сибири, по крайней мере, те, с которыми я общался, особенные. Они добродушные, открытые и непосредственные. В этом они значительно отличаются от «советских европейцев». Когда о ком-то говорят, что он из гущи народной, то я сразу представляю себе коренных сибиряков.

        С 1983 года жил в Краматорске (Донецкая область). Работал в Институте повышения квалификации. Был забавный случай. Первый день занятий у слушателей нового созыва. У меня третья пара, я вошёл в аудиторию и представился. Оживление. Я решил повторить приветствие и знакомство, полагая, что меня не расслышали. Возбуждение возросло и начало перерастать в смех. У меня спросили: «У Вас все преподаватели Литвиновы»? Дело в том, что первую пару провела моя жена, вторую – специалист завода, Литвинов, а третья пара – моя.
         С первых дней основания Краматорского экономико – гуманитарного института (1992) работал на кафедре экономики. Всё начинали с нуля. В СССР не было негосударственных  вузов; о рыночной экономике имелось смутное представление, как правило, извращённое; многие экономические дисциплины не читались: микроэкономика, макроэкономика, маркетинг и др. Было трудно, но интересно. Благодаря слаженной работе единомышленников был создан полноценный вуз, с высоким рейтингом, среди украинских учебных заведений. Уже шли разговоры о придании институту статуса университета. Но всё пошло наперекосяк.
          В 2014 году Краматорск был оккупирован российскими захватчиками. Доходы населения упали, транспортное сообщение практически прекратилось. Студенты заочного обучения не могли приехать даже на экзамены. С набором студентов возникли трудности. В довершение всего, умер основатель института Ли Цзегао, который умел выходить сухим из любой ситуации. Институт прекратил существование.
        В июне 2014 года мои дети уёхали «куда глаза глядят» из оккупированного города и осели в Виннице. После освобождения в Краматорск не вернулись, а  через год и я переехал в Винницу. 
        Про оккупацию, и что последовало после неё, разговор особый. Отмечу только одну деталь. В течение всего периода, когда шли бои за Славянск и, особенно бои на Карачуне, на закате горела заря. Иногда больше, иногда меньше, но день за днём закат алел. В последнее время  краски были гуще, ярче и шире, иногда пылало пол неба, а заря приобретала  малиново-красный оттенок, словно кровавый, зловещий. Но что удивительно, 5 июля, когда операция успешно завершилась, зари на небе не было.  Что это?
 
       С 2015 года живу в Виннице, не работаю, волонтёр со стажем. В августе 2014 года «влился» в волонтёрскую группу «Пчёлки» (Краматорск).  Собирали для воинов АТО постельные принадлежности, продукты питания, тёплое бельё, хозяйственные принадлежности…А для переселенцев собирали одежду, обувь, одеяла и т.д.И, конечно же, плели маскировочные сетки и кикиморы. А ещё занимались организацией патриотических митингов, шествий, встреч с воинами АТО, дежурством в госпитале и др.
     С первых дней пребывания в Виннице в составе волонтёрской группы «Чаривна мережка», «Пауки». Плетём маскировочные сетки, шерстяные носки, шьём подушки большие и маленькие, бываем в госпитале. До 2018 года собирали продукты питания. А ещё собираем для Дома престарелых одежду и  обувь.