Бывалый охотник

      Довелось мне однажды побывать вдвоем с дядей в весеннем лесу.  Снег ожил, стал подтаивать, оседать.
    - Посмотри, какое чудо!- говорил восторженно мой спутник. - Снега тают.  Видишь, какой воздух в лесу тяжелый, сырой стал. С пригорков снег сойдет,   ручьи   побегут.  Вода  под снегом копится,  и  вверх уходит, под облака.
     - Испаряется,- поддержал его я,  - Прямо слышу, как  проникает она под одежки. Сырая  рубашка, к телу липнет.
    Я знаю, что  человек в лесу преображается, становится другим. Просыпается в  нем подспудная память.  Есть в нас древнее чутье, понимание вечной связи с природой, о чем мы вернее всего не подозреваем.
    Я был по возрасту чуть ли не вдвое младше своего дяди, и он, охотник со стажем,  знает ближние леса как свои пять пальцев.  Человек  опытный и наблюдательный.
-  Вадим Александрович, с тобой не заблудишься, далеко в сторону не уйдешь.
-  Дядей меня зови. Чего ты так? Обойдусь без городского обращения. Ты не обольщайся, дурень. Думаешь, что коль за тобой на снегу  следы остаются, не заплутаешь? Еще как легко в сторону уйти. Будешь по кругу ходить. Вот я  однажды  березы перепутал и километра на три в сторону  учесал, прежде чем опомнился.   Часа два плутал. Кажись, приметная береза,  на знакомом холмике стоит, а обознался. Знаешь сколько в лесу похожих мест!
- Ты что, каждую березку примечаешь?
-  Ну, всякую-то не упомнишь, а иные знаю. Под  знакомой  остановишься отдохнуть. Ты для отдыха все равно какое-нибудь заметное место выбираешь, так ведь?   Видишь, рядом рябинка растет? Часто рябинка с березкой в  дружбе.  То березка, то рябина...
-  Куст ракиты над рекой,  - подхватил я.-  Край родной, навек любимый,-продолжал  я мурлыкать, хотя я не музыкант, - где найдешь еще такой! 
   Ты, верно, в медвежьей берлоге родился - ни слуха, ни голоса... Но запел. Этого  душа затребовала. Настроение легкое, весеннее. 
   Молодой, с песней я совсем не чувствовал усталости.

-  Да-да, народ это раньше часто пел,  любимая была песня.  Сколько километров я здесь отмахал, а никогда мне скучно здесь не было.  Иду, напеваю себе под нос. Гляжу кругом. Одна и та же березка, да  по-разному смотрится летом и осенью. И какая жальная она зимой, без листвы стоит, раздетая.  Или вдруг засверкает,  вся в иней нарядится, красавица наша русская!
  Я обратил внимание, как  он сказал, с ударением на  вторую «а»:  жальная...
  - Невольно  одно, другое дерево заметишь.  Зайдешь на пригорочек, подойдешь к березе-красавице...
 - Корни у нее в земле нашей. Ствол, в бересту укутанный, словно стрела в небо идет. Березы в лесу  раздольно растут, в роще летом светло как на лугу.  До последнего листочка своя она ролная. А как захочешь огонек развести,    отойдешь  и  тоже что-нибудь да найдешь приметное! Высокие травы в  березовой роще.

   Я вдруг увидел его душу, простого, любящего жизнь человека. С таким  рядом можно и  соловьем запеть.
-  Дядь, а знаешь, как я раз  в городе заблудился? Утром выхожу, вот  день почти такой же,  как сегодня, весна. Утром пал такой туман,  такой густой, вытянутой руки не видать. Пожалуй, раз в жизни видел я  зимний туман, плотный как молоко. Ужас! Тепло, сыро, и ты как на дне большого океана, не знаешь куда идти. Все движение в городе остановилось.
    Мы шли домой спокойно, умиротворенно. Дядя, человек обычно немногословный, разговорился:
    - Вот ельник я не люблю. В нем легко заплутаешь.   Иные деревья для меня как люди совсем  знакомые. Поздороваться хочется.  А елки одну от другой не отличишь.  Плотно  друг к другу жмутся,  как грибы,  друг на друга похожи. Вспомни-ка, видел ли в лесу где-нибудь, чтобы ель одна посреди поляны красовалась? Нет.  Не  любят  они одиночества.       
       Наш разговор постепенно перешел на бытовые темы.  Я не ожидал уже услышать  что-либо интересное. Меж тем, наша легко угадываемая лесная дорога пошла вдоль реки. 
     – Ну-ну,  не отставай, бодрей шагай  в  Европу-то. Река тоже туда течет.
     - Да,   пробивается,  с Уральских  гор.  И Уфа,  и Чусовая до Каспийского моря дойдут. Вместе с Волгой в Каспии окажутся, когда с ее водами сольются.  Так что, дядя, река наша вполне европейская.  Но  большинство здешних рек  стекает в Азию и  до  Северного  Ледовитого океана добираются.  Здорово, что наша  Уфа путь в Европу нашла. Так, если что, уральскую  водичку на двух континентах можно найти.   


     Мы шли по широкому полю, вдоль реки, где широкой полосой рос молодой ивняк. Мы уже приближались к его краю, когда откуда-то  за нашей спиной послышался шум раздвигающихся веток  и на заснеженной равнине вдруг появились три лося.  Рядом с двумя огромными животными  шел еще один, явно подросток. Это была целая семья. которая  перезимовывала в этих местах.
     Мы ошеломленно остановились.  Ветра не было. Будь ветер, звери, почуяв  опасность, едва ли бы вышли прямо на нас. Но спокойной встречи могло и не получиться. Они  стояли  примерно   метрах в пятидесяти, и было непонятно, что будет. Приключение не из приятных.  Мы оказались во власти неписанных сил природы. Мы, как две мышки в  лапах у проворных кошек.
   -  Стой, не  суетись, не двигайся,- сказал тихо дядя. - Они  нас пока  не видят. У лосей плохое зрение. Не суетись, не привлекай  к себе внимания.
     Это было не тот случай,  когда стоишь в картинной  галерее  около картины художника.  Я перепугался,  оказавшись вместо осмысленного существования  в непредсказуемой неясной ситуации. В такой момент  происходит  резкий слом масштабов мира, ты оказываешься  слепой игрушкой в руках судьбы.
   Я вдруг услышал свой пульс. Тук-тук-тук, стучало в  ушах. Это сердце гонит кровь. Подавляю в себе два противоречивых желания: подойти ближе и бежать прочь, куда глаза глядят.  Захватывает красота и мощь животных,  их основательность. Они прочно стоят на земле.
   Смотреть еще не значит видеть. Видят ли они нас? А вдруг все повернется неожиданно, животные перепугаются, побегут, не разбирая дороги. а на ружье Вадима Александровича, заряженное мелкой дробью,  надежды нет никакой. Только надо стоять спокойно, чтобы лоси не двинулись в нашу сторону. Сохатый мотнул головой, и они пошли не к  нам, а к  кустарнику.  Нас вроде не заметили.
   Не думаешь в такие минуты о ни о чем, ни о времени, ни о себе.  Жизнь стала похожа на цветную картину на большом экране - смотришь, но не осознаешь, как все это реально. Кажется, обошлось.
   
    И вдруг нахлынула на меня вторая волна   настоящего страха. Мой спутник - бывалый охотник, вдруг мне сказал: -  Смотри  внимательно. Рядом может быть волчья стая. Они  ходят недалеко от лосей. Сейчас бескормица, и волки злые.
     Как-то  не захотелось ждать второго акта неожиданного представления.  Мы стали резко отходить.  Ситуация, однако, крайняя. Одно ружье против волчьей стаи - и ясно всем,  на чьей стороне будет перевес. Хотя мой дорогой дядя успел перезарядить ружье на большого зверя, но...
   - Знаешь, как волки поют?  Волчий вой слыхал? Ведет вожак. Он смотрит за всеми. Если кто-то начнет завывать   громче его, вожака стаи, знай, долго тому в стае не быть. В лучшем случае такой молодой волчара  уйдет, даже, может,  с двумя-тремя молодыми самками. Не дай Бог стать им на пути. Одно спасение при встрече с волчьей стаей - убить или ранить вожака. Тогда стая рассыплется. Такие подлые волчьи законы.
      Помолчали.
     - А лоси через реку не пойдут. Лед ослаб. Теперь у  реки стае легче кинуться на лося, по реке не уйдешь.  Но лоси  чуют волков издалека. Нарочно вышли они на открытое место. Против троих выступить стая не рискнет. Лоси их укатают.
   Мы шли,  долго и возбужденно говорили. Уже на краю деревни мой защитник выдохнул:
- Да, спаслись...

    Идти смотреть ледоход в этом году мне как-то не захотелось. Это происшествие осталось самым ярким, оно сблизило нас. А  дядя долго в шутку обращался ко мне так:- Ну, бывалый охотник...