Перевод письма Джеральда Дарелла. Gerald Durrell t

Моя дорогая Макгрегор,
Ты говоришь,  что многие вещи становятся яснее,  когда они написаны.
Чтож,  у меня для тебя есть очень скучное письмо,  в котором я попробую разложить все по полочкам таким образом,  чтобы ты могла прочитать и перечитать ужаснувшись от моего безумия. Глубокий вдох.
Начнем с того, что я люблю тебя с глубиной и страстью, которых я не испытывал ни к кому в этой жизни, и я этому удивлен не менее тебя. Дело не в том,  что тебя нельзя полюбить. Вовсе нет. Дело в том,  что, во-первых, я поклялся, что не свяжусь ни с одной женщиной. 
Во-вторых, раньше у меня не возникало подобного чувства, и это меня даже пугает. В-третьих, я никогда бы не подумал, что такое возможно, что другой человек может занимать мои бодрствующие (и спящие) мысли, почти вытесняя все остальные.
В-четвертых, я бы не подумал, что - даже если ты влюблен - можно настолько увлечься другим человеком, что минута вдали от него кажется тысячей лет.
 В-пятых, я никогда не думал, не мечтал и не надеялся,  что в одном человеке можно обрести всё. Я не был настолько глуп,  чтобы верить в то,  возможность такого. Тем не менее, в тебе я нашла все, что мне нужно: ты красивая, веселая, щедрая, нежная, идиотски и восхитительно женственная, сексуальная, удивительно умная и удивительно глупая.  Я не хочу ничего в этой жизни, кроме как быть с тобой, слушать и наблюдать за тобой -  твой прекрасный голос, красоту - спорить с тобой, смеяться, показывать что-то и делиться чем-либо, исследовать великолепие разума,  разглядывать твое тело, помогать, защитить тебя, прислуживать и отвешивать щелбан по голове, когда я думаю, что ты ошибаешься ... Не хочу быть голословным,  но я считаю, что я единственный человек,  которому в действительности удалось найти горшок с золотом в конце радуги. 
Теперь, сказав все это, предлагаю перейти к деталям. Не дай этому письму стать достоянием общественности ... у меня есть два недостатки. Они незначительные. Например, я склонен к властности. Я делаю это из лучших побуждений (я знаю,  что так говорят все тираны), тем не менее,  я склонен (не задумываясь) унижать людей,  проходясь по их чувству собственного достоинства. Когда я делаю это с тобой,  тебе следует говорить мне об этом, моя милая, потому что это может быть очень плохим качестовм для брака.
Второй недостаток. На самом деле,  это не столько порок характера, сколько порок обстоятельств. Дорогая, я хочу, чтобы ты была собой, и я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе в этом. Но тебе следует принять во внимание, что я сам по себе и что у меня есть явные преимущества в сравнении с тобой ... я пытаюсь сказать, что ты не должна обижаться, если иногда с тобой будут обращаться как просто с моей женой. (Всегда помни, что теряя,  мы приобретаем). Я - значительная фигура в мире, и поэтому,  иногда,  тебе придется жить в моей тени. Меня это,  отнюдь,  не радует, но это факт, который нужно принять.
 Третий (крайне важный и неприятный) недостаток: ревность. Не думаю, что тебе что-либо о ней известно, слава богу, в прямом смысле этого слова. Я знаю, что ты испытывала ревность к жене и ребенку Линкольна, но это то, что я называю нормальной ревностью, и это, к моему сожалению, не то, что испытываю я. Во мне сидит черный монстр, который может извращать мой здравый смысл, влиять на  настроение и на все хорошее, что есть во мне. Это действительно ситуация Джекила и Хайда ... мой Хайд сильнее моего здравого смысла и побеждает меня, как бы я ни старался. Как я уже говорил, я всегда знал, что это во мне это таится, но прежде я мог контролировать это, и мой монстр спал,  ничто не могло разбудить его. Но потом я встретил тебя ... и я почувствовал, как мой монстр шевельнулся и проснулся, когда ты рассказала мне о Линкольне и других твоих знакомых, мой монстр выбрался из своего логова - черный, иррациональный, фанатичный, лишенный разума, злой. Ты никогда не узнаешь, насколько разрушительна ревность; это физическая боль, как если бы ты проглотил кислоту или раскаленные угли. Это самое ужасное из чувств. Но с ним ничего нельзя сделать - по крайней мере, я не могу.  Видит Бог, я пытался. Я не хочу, чтобы твои бывшие сидели в церкви, когда мы будем венчаться. В день нашей свадьбы я желаю исключительно счастья,  как тебе,  так и мне, и я знаю, что не буду счастлив, если церковь будет переполнена твоими бывшими. Когда я женюсь на тебе, мое прошлое перестанет существовать, будет только будущее: я не хочу тащить свое прошлое в наше будущее, и не хочу, чтобы ты это делала. Помни, я ревную тебя, потому что люблю. Ты никогда не ревнуешь лишь то,  на что тебе наплевать. Ладно, довольно о ревности.
А теперь позволь мне сказать тебе кое-что ... Я видел тысячу закатов и восходов; сушу, леса и горы залитые медовым светом; в море, где солнце поднимается и заходит, как кровавый апельсин в разноцветном облаке, скользит в бескрайний океан и выходит из него. Я видел тысячу лун: луны урожая, похожие на золотые монеты, зимние луны, белые, как ледяные крошки, новолуния, как перья маленьких лебедей. 
Я видел моря, гладкие, как будто нарисованные, окрашенные, как шелк, или голубые, как зимородок, или прозрачные, как стекло, или черные, и смятые пеной, движущиеся тяжеловесно и убийственно.
Я чувствовал ветер прямо с Южного полюса, унылый и вопящий, как потерянный ребенок; ветер нежный и теплый, как дыхание любовника; ветры, несущие терпкий запах соли и гибели водорослей; ветры, разносившие влажный густой запах лесной подстилки - запах миллиона цветов. Свирепые ветры, которые взбивали и трепали море, как дрожжи, или ветры, заставлявшие воду плескаться у берега, как котенок.
Я познал тишину: холодную земную тишину на дне только что выкопанного колодца; неумолимая каменная тишина глубокой пещеры; жаркая, одурманенная, полуденная тишина, когда все загипнотизировано и успокаивается взором солнца; тишина, когда заканчивается прекрасная музыка.
Я слышал, как плачут летние цикады, и этот звук кажется вшитым в твои кости. Я слышал древесных лягушек в такой сложной оркестровке, как пение Баха в лесу, освещенном миллионом изумрудных светлячков.  Я слышал, как Кеас кричали над серыми ледниками, которые стонали про себя, как старики, идущие к морю. Я слышал хриплые крики уличных торговцев спаривающихся морских котиков, когда они пели своим гладким золотистым женам, резкое отрывистое предостережение гремучей змеи, паутиный писк летучей мыши и звонкий рев благородного оленя по колено в пурпурном вереске. Я слышал, как волки лают на зимнюю луну, красные крики заставляют лес дрожать своими ревущими криками. Я слышал писк, мурлыканье и кряхтение сотни разноцветных рифовых рыб.
Я видел, как колибри вспыхивали, как опалы, вокруг алого цветущего дерева, жужжали, как волчок. Я видел летучих рыб, которые, словно ртуть, носились по синим волнам, рисуя хвостами серебряные линии на поверхности. Я видел, как колпицы летели домой и устраивались на ноче, подобно алому знамю на небе. Я видел китов, черных, как смола, лежащих в васильково-синем море, создававших своим дыханием Версальский фонтан. Я наблюдал, как бабочки появляются и садятся, дрожа, в то время как солнце гладит их крылья. Я наблюдал, как тигры, словно пламя, спариваются в высокой траве. Как на меня каркал и нападал злой ворон, черный и блестящий, как копыто дьявола. Я лежал в воде, теплой, как молоко, мягкой, как шелк, а вокруг меня играло множество дельфинов. Я встретил тысячу животных и увидел тысячу чудесных вещей ...
Все это я сделал без тебя. Это была моя потеря.
Все это я хочу сделать с тобой. Это будет моей победой.
Все это я бы с радостью отдал ради лишь только одной минуты общества с тобой, твоего смеха, голоса, взгляда, волос, губ, тела и, прежде всего, твоего милого, вечно удивительного ума, который является очаровательной находкой,  в который я имею чест вникать.
----------------------------------------------------------


July 31st, 1978
My darling McGeorge,
You said that things seemed clearer when they were written down. Well, herewith is a very boring letter in which I will try and put everything down so that you may read and re-read it in horror at your folly in getting involved with me. Deep breath. STo begin with, I love you with a depth and passion that I have felt for no one else in this life and if it astonishes you it astonishes me as well. Not — I hasten to say — because you are not worth loving. Far from it. It’s just that, first of all, I swore I would not get involved with another woman. Secondly, I have never had such a feeling before and it is almost frightening. Thirdly, I would never have thought it possible that another human being could occupy my waking (and sleeping) thoughts to the exclusion of almost everything else.
Fourthly, I never thought that — even if one was in love — one could get so completely besotted with another person so that a minute away from them felt like a thousand years.
Fifthly, I never hoped, aspired, dreamed that one could find everything one wanted in a person. I was not such an idiot as to believe this was possible. Yet, in you, I have found everything I want: you are beautiful, gay, giving, gentle, idiotically and deliciously feminine, sexy, wonderfully intelligent and wonderfully silly as well. I want nothing else in this life than to be with you, to listen and watch you — your beautiful voice, your beauty — to argue with you, to laugh with you, to show you things and share things with you, to explore your magnificent mind, to explore your wonderful body, to help you, protect you, serve you, and bash you on the head when I think you are wrong… not to put too fine a point on it I consider that I am the only man outside mythology to have found the crock of gold at the rainbow’s end.
But — having said all that — let us consider things in detail. Don’t let this become public but… well, I have one or two faults. Minor ones, I hasten to say. For example, I am inclined to be overbearing. I do it for the best possible motives (all tyrants say that) but I do tend (without thinking) to tread people underfoot. You must tell me when I am doing it to you, my sweet, because it can be a very bad thing in a marriage.
Right. Second blemish. This, actually, is not so much a blemish of character as a blemish of circumstance. Darling, I want you to be you in your own right, and I will do everything I can to help you in this. But you must take into consideration that I am also me in my own right and that I have a headstart on you… what I am trying to say is that you mustn’t feel offended if you are sometimes treated simply as my wife. (Always remember that what you lose on the swings, you gain on the roundabouts). But, I am an established creature in the world, and so — on occasions — you will have to live in my shadow. Nothing gives me less pleasure than this but it is a fact of life that has to be faced.
Third (and very important and nasty) blemish: jealousy. I don’t think you know what jealousy is — thank God — in the real sense of the word. I know you have felt jealousy over Lincoln’s wife and child but this is what I call normal jealousy, and this — to my regret — is not what I’ve got. What I have got is a black monster that can pervert my good sense, my good humour and any goodness that I have in my make-up. It is really a Jekyll and Hyde situation… my Hyde is stronger than my good sense and defeats me, hard though I try. As I told you, I have always known that this lurks within me, but I could control it, and my monster slumbered and nothing happened to awake it. Then I met you… and I felt my monster stir and become half awake when you told me of Lincoln and others you have known and, with your letter, my monster came out of its lair — black, irrational, bigoted, stupid, evil, malevolent. You will never know how terribly corrosive jealousy is; it is a physical pain as though you had swallowed acid or red hot coals. It is the most terrible of feelings. But you can’t help it — at least I can’t. God knows I’ve tried. I don’t want any ex-boyfriends sitting in church when I marry you. On our wedding day, I want nothing but happiness, both for you and me, and I know I won’t be happy if there is a church full of your ex-conquests. When I marry you I will have no past, only a future: I don’t want to drag my past into our future and I don’t want you to do it, either. Remember, I am jealous of you because I love you. You are never jealous of something you don’t care about. OK, enough about jealousy.
Now, let me tell you something… I have seen a thousand sunsets and sunrises; on land where it floods forests and mountains with honey-coloured light; at sea where it rises and sets like a blood orange in a multi-coloured nest of cloud, slipping in and out of the vast ocean. I have seen a thousand moons: harvest moons like gold coins, winter moons as white as ice chips, new moons like baby swans’ feathers.
I have seen seas as smooth as if painted, coloured like shot silk or blue as a kingfisher or transparent as glass or black and crumpled with foam, moving ponderously and murderously.
I have felt winds straight from the South Pole, bleak and wailing like a lost child; winds as tender and warm as a lover’s breath; winds that carried the astringent smell of salt and the death of seaweeds; winds that carried the moist rich smell of a forest floor — the smell of a million flowers. Fierce winds that churned and moved the sea like yeast, or winds that made the waters lap at the shore like a kitten.
I have known silence: the cold, earthy silence at the bottom of a newly dug well; the implacable stony silence of a deep cave; the hot, drugged, midday silence when everything is hypnotized and stilled into silence by the eye of the sun; the silence when great music ends.
I have heard summer cicadas cry so that the sound seems stitched into your bones. I have heard tree frogs in an orchestration as complicated as Bach singing in a forest lit by a million emerald fireflies. I have heard the Keas calling over grey glaciers that groaned to themselves like old people as they inched their way to the sea. I have heard the hoarse street vendor cries of the mating fur seals as they sang to their sleek golden wives, the crisp staccato admonishment of the rattlesnake, the cobweb squeak of the bat and the belling roar of the red deer knee-deep in purple heather. I have heard wolves baying at a winter’s moon, red howlers making the forest vibrate with their roaring cries. I have heard the squeak, purr, and grunt of a hundred multi-coloured reef fishes.
I have seen hummingbirds flashing like opals round a tree of scarlet blooms, humming like a top. I have seen flying fish, skittering like quicksilver across the blue waves, drawing silver lines on the surface with their tails. I have seen spoonbills flying home to roost like a scarlet banner across the sky. I have seen whales, black as tar, cushioned on a cornflower blue sea, creating a Versailles of fountain with their breath. I have watched butterflies emerge and sit, trembling, while the sun irons their wings smooth. I have watched tigers, like flames, mating in the long grass. I have been dive-bombed by an angry raven, black and glossy as the Devil’s hoof. I have lain in water warm as milk, soft as silk, while around me played a host of dolphins. I have met a thousand animals and seen a thousand wonderful things…
All this I did without you. This was my loss.
All this I want to do with you. This will be my gain.
All this I would gladly have forgone for the sake of one minute of your company, for your laugh, your voice, your eyes, hair, lips, body, and above all for your sweet, ever-surprising mind which is an enchanting quarry in which it is my privilege to delve.
----------------------------------------------------------
Reading:  https://youtu.be/2_s_oPRDFLk
Перевод: Светлана Алтер
Автор письма: Джеральд Даррелла