треть

Две трети марта исколесив,
накуролесив чего попало,
печатный шрифт перевёл в курсив.
Уже заглавная тлеет ало
закатным солнцем, углём в печи -
пока что нужно топить - замёрзнем.
Здесь до апреля похлопочи -
уснёшь, а утро придёт морозным,
колючим, как шерстяная ткань,
как шарф кусачий, как свитер колкий.
Стаканом чёрного устакань
любые дрязги да кривотолки
о том о сём - треть - и кончен март,
куда податься тебе в апреле...
Глядишь - а дворник уже в умат,
вы оба в деле поднаторели.
Он пьёт, а ты забычкуй пока
чинарик едкий, хлебни с косматым
за жизнь, за белые облака,
за чью-то глупую строчку с матом
напротив - сука, люблю тебя!
Таков уж март, что краёв не видя,
рубаху мокрую теребя,
напишет глупость любой Овидий.
Любой Сократ или кто там есть
из тех философов позабытых,
с какими выпить большая честь,
вращаться звёздами на орбитах
последней трети своих дорог -
стихи, любови, шрифты, газеты.
Но всё написанное не впрок,
и ты давно понимаешь это.
Апрель в дверях, пьяный дворник спит,
не спи - замерзнешь, косматый дурень.
Вдохни поглубже, хмельной пиит,
пьянящий воздух от винокурен,
пиши, как можешь, не важно что,
не глядя, не говоря, не слыша,
и в каждой строчке делись мечтой -
огнём закатного пепелища.