Пока голос мерк

Крюком в воде проводил, востр зацеп.
Что же в воде есть такого под венами рек?
Может место для нас там, где ил, далеко от сусек?
Где рыбье безрыбье.

Какая там хата и терем?  Бревна большого коттеджа.
Ты думаешь я тебе снюсь, это прелесть мелодий аллегро.
Но ноты куражат и дом громыхает, эха ночного воздействие.
И запах клубники на вскрике, его аромат тревожит квадрату гранату.

И голос шепчет из всех бессчетных углов, волос белокурые плети.
И нежность сказок, метаморфоз, чудеса, становится вострым трапеций.
И кровь ала.  Сексуальный нож.  Ты в ней и ее порез...
Ты мой каприз, я тебе отдала все пока голос мерк.

Послабь, послабь, послабь, послабь.

Если бы мне поцелуй в синей тоске.
Если бы выйти из комы не на дне рек.

Послабь, послабь.

Если бы мы спросонья входили во храм не в платке, и не сгорбясь.
Если бы не дудели тщету стихов, ерунду, и прочие слова оскорби.
Какими бы легкими были.  Но псины борзые, а таким «сворься».
Но нам ведь сладко, а молотки стучат, мандарины сухие без корки.
Я с тобой летаю, падаю, снова взлетаю углами, диагональю.
И это не меньше, чем вся любовь, что спит в космосе за туманностью.
И нам кричат не летать и забыть про нее, и затоптать эдельвейс,
но ты мой каприз и я летаю, и это мой век.

Мне славно, мне славно.