Белые снегири -35- полностью

БЕЛЫЕ СНЕГИРИ" ИЩУТ МЕЦЕНАТА
ПОМОГИТЕ «БЕЛЫМ СНЕГИРЯМ»



Журнал «Белые снегири» – издание благотворительное
и безгонорарное, распространяется среди участников
литературной студии, членов-гарантов литстудии и
благотворительных фондов при оплате ими почтовых расходов.


За достоверность фактов, точность фамилий, географических названий
и других данных несут ответственность авторы публикаций.
Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редактора.

Адрес редакции: 356885, Ставропольский край,
г. Нефтекумск, ул. Волкова, д. 27

Контакты:
e-mail: vlados171@mail.ru
Тел: 8 906 478 99 78            

Журнал в интернете на сайте
"Стихи.ру": http://stihi.ru/avtor/invvesti

литературно-
художественный
и публицистический
журнал
инвалидов


35 2021


издание благотворительное
безгонорарное

Нефтекумск – Вербилки
2021 г.

Редактор: Остриков Владимир Викторович
Компьютерная вёрстка: Калаленский Сергей Иванович
Организационные вопросы: Иванов Валерий Петрович

______________________________

 1. НАША ПРОЗА

Илана АРАД
(г. Кириат-Бялик, Израиль)
Член русскоязычных писателей Израиля
Член Международного Союза писателей "НОВЫЙ СОВРЕМЕННИК"

ВАСИЛЬКОВАЯ ТРОПИНКА
(рассказ)
 
Оживлённый класс приветствовал учителя рисования Виктора Васильевича Варнавского. Худощавый, высокий, подтянутый, с лёгкой сединой в слегка вьющихся светлых волосах, преподаватель поздоровался и сразу же задал задание – нарисовать полевые цветы. 

Дети любили этого чудака, чувствуя в нём доброго и знающего жизнь человека. Он часто рассказывал им о творчестве известных художников. Шалостей на его уроках не было, Виктор Васильевич всегда умел очень спокойно, с достоинством осадить выскочку, желающего «отличиться перед друзьями». Его врождённым умением общаться с ребятами восхищался весь коллектив преподавателей. Наш ВВВ – так называли его за глаза, сначала ученики, затем и учителя, «заразившись» от своих подопечных.  Варнавский знал о прозвище, но реагировал полуулыбкой. Никто не видел его смеющимся или хотя бы улыбающимся полностью. Он всегда был замкнутым, сдержанным, неразговорчивым. В роду его все получали имя, начинающееся на букву «В». Волей случая даже его покойную жену звали Варя. Следуя семейной традиции, и сына он назвал Виталик.
 
Виктор Васильевич проходил между рядами парт и посматривал на работы детей. Петя Громов рисовал маленькую девочку, она собирала цветы на лугу. У Кати Даниловой зайчик бежал среди трав и цветов. Однако вдруг учитель почувствовал, как всё внутри у него замерло. Он подошёл к вихрастому Ване Ланину. Учитель перевёл на мгновение взгляд на ученика. Румянец на мальчишеских щёках и высунутый язык говорил об увлечённости рисованием. Взрослые говорят о вдохновении. К детям тоже приходит вдохновение. И тогда они забывают обо всём, полностью отдаваясь своему занятию. Таким выглядел сейчас и этот рыжий мальчуган. Даже в незаконченном виде картина явно была хороша. Виктор Васильевич внимательно стал оглядывать рисунок. Среди пышного цветочного ковра васильковое панно змеилось, «пылало» синей извивающейся дорожкой, уходящей в лес. Такой же пейзаж учитель уже видел.

Воспоминание, как нож, пронзило сердце: «Васильковая тропинка»... нежные глаза и рыжеватые с золотистым оттенком мягкие волосы Вареньки, в обрамлении этих скромных незатейливых сияющих цветов... нелепый внезапный охотничий выстрел... счастливая безмятежная улыбка застывшего безжизненно-белого лица жены на контрастном фоне щедрых окрасок поляны... «Всё это прошло, - одёрнул себя Варнавский. – А мальчик явно был в наших местах». Преподаватель так и стоял около ученика, оба захлёбывались впечатлениями - каждый по-своему, пока звонок не прервал мысли обоих. «Да, способный парень, им надо заняться...» - решил Виктор Васильевич. Он собрал работы ребят и подозвал Ваню. 

- Мне нравится, как ты рисуешь. Ты мог бы стать художником. Как смотришь на это?

- Не знаю. Я люблю рисовать...

- Хочу поговорить с твоим отцом. Скажи ему, чтобы пришёл в школу.

- А что я сделал?

- Всё в порядке, Ланин, однако надо спросить папу, согласен ли он, чтобы ты занимался рисованием посерьёзнее.

- Папка давно с нами не живёт. Мы дома вместе с мамой управляемся. Я ей помогаю.

- Тогда пусть мама придёт.

- Мама сейчас работает в ночную смену и чаще отдыхает. 

- А ты узнай, может ли она прийти. Я могу с ней и в воскресенье поговорить. 

- Хорошо, Виктор Васильевич, я спрошу.

Ночью учитель никак не мог заснуть. Горе, когда-то ушедшее на дно, настойчиво рвалось всплыть и вновь заполнить собой всё сознание, разливаясь в дебрях бессонницы. «А может, происшедшее сегодня в классе – это знак?.. Но знак чего? И допустим, мать Вани даст согласие. Что же я смогу ему предложить?..»

После женитьбы Виталий Варнавский купил квартиру в другом городе и переехал туда. Отец, оставшись один, превратил свой дом в студию и всё своё свободное время рисовал. Картины были повсюду: в гостиной, в спальне, на кухне, даже в ванной. Любимое занятие поглощало хозяина почти целиком, не считая работы в школе. Мысленно просматривая свои последние годы после несчастья, Виктор Васильевич понял, что прожил их почти стопроцентной духовной жизнью, - почти совсем не общаясь с окружающими. Сын приезжал редко. Работа не давала возможности выплеснуть впитавшиеся впечатления. Такую возможность предоставляли только картины. Рисуя он изливал свои отчаяние и думы. Внезапно сердце сжала тоска. Он сам заточил себя на «необитаемом острове», создав непроницаемую оболочку для души, и теперь она отчаянно рвалась к людям. 

Решение пришло, как само собой разумеющееся: он откроет учебную студию в своём доме и будет обучать наиболее способных ребят живописи. Если, хотя бы тройка его учеников станут художниками, для него это будет высшей наградой. Естественно, первым учеником его станет Ваня.

Следующим утром Варнавский испытывал огромный душевный подъём. Случилось небывалое – он вошёл в учительскую с улыбкой. Остальные преподаватели перешёптывались: «Не влюбился ли?..» 

На перемене к нему подошёл Ланин.

- Виктор Васильевич, мама сказала, что ждёт Вас сегодня в четыре часа к нам домой, если можете.

- Отлично, Ваня. Я непременно приду, только дай мне адрес, пожалуйста.

Мальчик объяснил, как добраться до их дома. 

Уже в три часа учитель поспешил на цветочный базар, который располагался на площади, так и называющейся "Цветочная". Всё вокруг пестрило разнообразием форм, размеров и красок. Варнавский в растерянности переходил от одного продавца к другому, желая выбрать букет покрасивее. Как давно он не покупал цветов!.. 

Варенька очень любила тюльпаны. Но он снова отогнал от себя мысли о жене. В этот день нельзя горевать, ведь принято решение, которое изменит ход его жизни. Наконец, были выбраны гвоздики, и Виктор Васильевич пошёл в направлении дома, где жили Ланины. Это было недалеко. Подходя, он увидел стайку воробьёв, и троих мальчиков. Они кормили птиц крошками. Дом оказался невзрачным, серым, трёхэтажным. Плиты тротуара около него разъехались, между ними кое-где проросла жиденькая травка – единственная зелень во всём переулке, всюду валялись окурки, огрызки яблок, рваные бумаги и прочий мусор. Две соседки в рваных халатах переругивались через открытые окна. Но учитель не обращал внимания на убогость района. Мельком взглянув и убедившись, что номер дома совпадает с полученным адресом, он зашёл в полутёмный подъезд. Поднялся по грязной лестнице на третий этаж и нашёл нужную дверь. Звонок не работал. Но на стук почти сразу открыла женщина. Увидев её, Варнавский вздрогнул. Лицо хозяйки было точной копией его покойной Вареньки. Жена так выглядела, когда они только познакомились. Боже мой, даже родинка на левой щеке!.. 

- Вы – Виктор Васильевич, учитель рисования? – приветствовала гостя хозяйка. – Очень рада познакомиться. Меня зовут Анна Семёновна, я мать Вани.

«Так на Вареньку похожа, - подумал гость. – Вот же совпадения бывают. Сегодня судьба шутит со мной»

- Проходите, Виктор Васильевич, присаживайтесь, чай будем пить, я пирог испекла. – он прошёл в бедно обставленную гостиную. - Вы не обессудьте, живём мы скромно, но всегда гостям рады. Вань, ты поговори с учителем, а я чай принесу.

Вскоре она вернулась, и гость почувствовал, что волна нежности к новой знакомой захлёстывает его. Эта худенькая улыбчивая рыжеволосая женщина заполняла своим присутствием всё вокруг. Уже через пару минут на него повеяло чем-то домашним, родным. Стало очень приятно сидеть всем вместе за столом. Но пора было изложить дело, по которому он пришёл.

- Анна Семёновна, - собрался начать учитель, но вдруг нечаянно вырвалось. – Варенька... – и он сразу смутился. – Простите, я оговорился...

- Ничего, мне нравится это имя, - успокоила его женщина, улыбнувшись. – Если Вам удобней меня так называть, я не против. Ведь и фамилия моя Варварина.

- Вы очень напоминаете мне покойную жену, - произнёс Варнавский. – но я бы хотел поговорить о вашем сыне.

- А Ваня мне о вас уже рассказывал. Мне тоже нравятся его рисунки. – она открыла дверцу буфета. – Вот посмотрите, я храню все его работы.

Учитель открыл альбом и стал изучать произведения своего ученика. «Очень... очень хорошо рисует. Вне всякого сомнения из него выйдет толк». А вот опять та же «Васильковая тропинка», только взгляд со стороны леса. 

- Скажите, вам знакомы эти места? – поинтересовался Виктор Васильевич.

- Три года назад мы жили там на даче. Такая красота! Масса цветов, - вспомнила Анна Семёновна. – Борис ещё жил с нами... Простите, это мой бывший муж. Мы разведены. Вот воспитываю сына одна. 

- Это вы меня простите. Мне не следовало ворошить Ваши воспоминания.

- Всё в порядке. Так куда же вы собираетесь определить Ваню?

- Как раз из-за этого я и пришёл. Я – художник. Раньше много выставлялся, в последние годы пишу только для себя. Теперь я решил открыть дома студию для способных ребят. Обучать их живописи. Бесплатно. Хочу определить ко мне и вашего сына. Опыта преподавания у меня много, я уже лет десять работаю в школе. 

Послышался свист. Ваня подбежал к окну:

- Мама, мне на футбол пора. Серёга ждёт внизу. 

- Иди, сына, а мы тут с учителем потолкуем. Ты вообще хочешь у Виктора Васильевича учиться?

- Конечно, хочу. Только не тогда, когда футбол.

- Договоримся, - вдруг улыбнулся Варнавский и подумал, что это его вторая улыбка за день. 

Было очень уютно в этом невзрачном доме. Почему-то захотелось рассказать всё о себе. Анна Семёновна слушала внимательно, часто кивала головой. Под конец горестно вздохнула. 

- Вот и у меня жизнь нелёгкая получилась. Борис, когда сватался, золотые горы обещал, а потом стал по девкам гулять и пить. Приходил, бил меня и Ваню. Потом настал момент, когда у нас с сыном не стало уже не стало терпения с ним оставаться. Я нашла работу, сняла дешёвую квартирку здесь, и мы с сыном в ней поселились. Не знаю, искал ли нас муж, но когда мы устроились, я подала на развод. На суд он пришёл пьяным в стельку и ничего путного не мог сказать. Нас развели. Где он сейчас, не знаю. 

- Пришлось вам натерпеться, - сказал Виктор Васильевич с сочувствием. 

«Она могла бы стать мне хорошей женой, - подумал он и тут же возмутился. – Так ты хранишь память о Варе!..» «Но эта женщина – совсем другая, - возразил он самому себе. – Вареньку я никогда не забуду, но ведь она уже не вернётся ко мне...»

От хозяйки дома не ускользнуло, что гость смотрит на неё по-особенному. Горький опыт жизни отталкивал её от любого мужчины, но почему-то именно этот притягивал её. Между ними витало что-то неуловимое, недосказанное, невидимые искорки притяжения зажигали обоих. Несколько минут они просидели молча. Первым очнулся Варнавский.

- Мне пора, Анна Семёновна, - он встал и направился к двери.

- А давайте поедем в воскресенье вместе за город, - предложила она.

- Ну не знаю... А в общем, почему бы и нет. Мы отлично проведём время. И Ваню возьмём. Я заеду за вами в десять утра. Хорошо? 

- Конечно! Будем вас ждать, - ответила хозяйка и вышла проводить его к двери. 

- Мне было у вас очень хорошо, - ответил учитель. – И пирог вкусный.

Совершенно неожиданно для себя он поцеловал женщину и, выйдя за порог, сразу стал быстро спускаться по лестнице, не оглядываясь. Анна Семёновна ещё долго смотрела ему вслед.

Золотистые весёлые лучики солнца, соскучившиеся по людям после длительных дождей, ликуя, улыбались им. Задорное настроение витало в воздухе, прорастая в душах людей молодыми зелёными побегами. Виктор Васильевич удивлялся самому себе. Чувства в нём кипели через край. Он с трудом сдерживал себя, с мальчишеским нетерпением считая дни до назначенной прогулки, всё более влюбляясь в облака, улицы, прохожих. Много рисовал. Дома оборудовал одну из комнат под учебную студию и уже провёл первое занятие с Ваней. 

Но вот и долгожданное воскресенье. Варнавский проснулся в пять утра в праздничном настроении. Больше спать не хотелось. Он долго умывался и выбирал одежду, пытаясь представить, как пройдёт сегодняшняя встреча с любимой. Да... он уже не боялся называть новую знакомую любимой, его отношение к этой женщине стало очевидным. Наконец, учитель был готов и направился в переднюю... 

Поворот ключа и звонок в дверь прозвучали одновременно. К нему приехал сын с женой и детьми. 

Виктор Васильевич обрадовался визиту. Внучки подросли и стали весёлыми и бойкими, но кроме золотистых волос, ничто в них не напоминало их бабушку. Он решил взять девочек в городской парк, где были детские аттракционы, и гастролировал цирк. Но как же сообщить Анне Семёновне, что прогулка отменяется? «Даже номера телефона её я не взял, растяпа... Попробую позвонить в информацию», - придумал он. Но в информации не нашлось номера: ни Варвариной, ни Ланиной. 

День прошёл шумно и приятно. Лишь вечером семья сына возвратилась домой. А где-то, на переулке Островского его зря ждала мама Вани. Наверно, уже поздно к ней ехать, хотя... ведь только восемь часов... Накинув пальто и застёгиваясь на ходу, художник поспешил туда, куда нетерпеливо рвалось его сердце. Добравшись до заветной двери, он постучал. 

- Кто там? – прозвучал детский голос.

- Ваня, это я, Виктор Васильевич. Извини, что не смог сегодня утром приехать.

- Мама ушла на работу. Велела никому не открывать. 

- Дай, пожалуйста, ваш номер телефона.

- Мама сказала, чтобы я никому его не давал.

- Мама права. Тогда просто передай, что я был здесь.

- Я передам.

- Увидимся в школе. До свиданья.

- До свиданья, Виктор Васильевич.

На следующий день учитель купил большую коробку конфет и опять пошёл к Варвариной. По дороге молил Бога, чтобы Анна Семёновна его простила... Взбежал на третий этаж... Сердце колотилось, предвкушая желанную встречу... Однако дома никого не было. Озадаченный Варнавский постоял несколько минут у строго смотревшей на него «онемевшей» двери и стал спускаться. Внизу на выходе из подъезда... почти столкнулся с ней. В её руках было по авоське.

- Вы ко мне, Виктор Васильевич?
- Я... я... дайте ваши авоськи, я понесу. Извините, что вчера не приехал. Меня навестил сын с семьёй, а я даже не знал, как позвонить. Не нашёл ваш номер телефона. 

- Ничего, бывает. Телефон записан на другое имя. Номер вам сейчас дам. Зайдёмте домой. А я вас вчера ждала.

- И я так хотел прийти, но не мог же прогнать сына. И давно уже не видел внучек...

- Сколько их у вас?

- Две девочки. Но вот на бабушку не похожи. 

- Давайте чаю попьём, - осторожно перевела тему хозяйка.

- Ах да, я же конфеты вам принёс. 

- Вы меня балуете. Ну-ка... – Она открыла коробку. - А вкусно! Спасибо большое. Ваня пошёл на тренировку. Он передал мне, что вы вчера были. Я поняла, что у вас что-то случилось, и из-за этого вы утром не пришли. 

- Не случилось, но вот такие обстоятельства. Может, мы перенесём нашу прогулку на следующее воскресенье?

- Замечательно! И мне на работу не надо будет идти. Отпуск дали на выходной. А может, поедем на Васильковую тропинку. И кстати, давайте запишем номера телефонов. 

Учитель задумался. Несмотря на прошедшие годы, всё ещё было так свежо в памяти... С другой стороны, воспоминания о Вареньке осели в глубине души. Между тем Аннушка – именно так он теперь звал про себя Анну Семёновну – совсем другая женщина, хотя до боли похожа на его жену. Перед глазами опять проплыли картины прошлого: он с бездыханной Варенькой на руках бежит в сторону шоссе, потом – больница... опознание, глупое следствие... как они не могли понять, что убийца не принёс бы мёртвую в больницу... Он тогда мельком посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся – оттуда выглядывал грязный, лохматый, окровавленный «зверь» в порванной одежде... «Может, возвращение к тем местам, да ещё с другой женщиной вылечит мою израненную душу?..» А вслух сказал:

- Я всю прошлую неделю так ждал воскресенья! После смерти жены со мной никогда ещё такого не бывало. Вы – особенная женщина. Вы пробудили во мне чувство. 

- И вы мне понравились, - покраснела хозяйка. Извините, что я открыто говорю. Но так считаю нужным.  

- Можно я буду звать вас Аннушкой?

- Конечно. А я Вас – Витей. Так как, поедем туда?

- Непременно. Как раз начинаются летние каникулы. Заеду за вами в воскресенье, в десять. И мальчика возьмём.

Воскресенье и солнышко радостно приветствовали путешественников и согревали сердца. Лето ещё только осваивало свои владения. Сверху растянулось синее-синее небо. Погода, как на заказ! 

Поездка обещала быть приятной. Они вошли в электричку, заняли места. Ваня весело болтал языком и ногами. Все перекликались улыбками и незатейливой болтовнёй. Наконец, поезд, терпеливо отстучав положенные километры, остановился на нужной станции. Дальше шли пешком. Виктор Васильевич нёс на плечах рюкзак и в руках большую сумку, мальчик – сумку поменьше, его мать - маленькую пустую корзиночку на всякий случай. И вот перед ними явила свою панораму Васильковая тропинка. 

Цветение было ещё не совсем пышным, но синева уже обозначилась довольно чётко и буйно. «Здравствуйте, мои милые» - стала здороваться с цветами Анна Семёновна. Варнавский лёг на траву и с восхищением наблюдал за ней. 

- Ой, а тут костры до нас жгли, - Ваня указал на  обугленный участок поляны и несколько досок, валявшихся рядом. 

- И мы зажжём, - отозвался Виктор Васильевич. – Только небольшой. Но надо собрать ещё сухих сучьев. А то я тут уже засинелся, глядя на небеса.

Все вместе углубились в лес. Учитель попутно объяснял мальчику, как следует рисовать цветы. Вдруг раздался голос Анны Семёновны: «Посмотрите, а здесь...» - треск и ещё какой-то непонятный шум заглушили её дальнейшие слова. Художник и мальчик побежали на голос. Женщина лежала без сознания. Вывернутая нога кровоточила, её тело придавил довольно большой камень. Стало ясно, что она попала в ловушку для зверей. Ваня выглядел бледным и напуганным.

- Ты не бойся, помоги мне освободить маму, - Варнавский пытался успокоить ученика. Они вместе сдвинули тяжёлый камень. - Я не знаю, что за ушиб у неё, но на всякий случай положим её на доски и вместе понесём. Он бегом вернулся на поляну и принёс две доски от бывшего костра. Эх, надо бы на ногу наложить шину, да жалко времени. Пошли к шоссе, попробуем словить попутную машину,  и – в больницу...

- А сумки?

- Оставь сейчас сумки. Что тебе важней: мама или вещи? - учитель безуспешно попытался привести Аннушку в сознание, но время шло, промедление могло быть опасным для раненой, и он взялся за доски спереди. - А ты возьми доски сзади и пошли к шоссе...

Удача сопутствовала им. Первая же машина остановилась. Водитель помог внести пострадавшую, и они поехали. Вскоре показалась больница.

- Спасибо, вам,  - Виктор Васильевич обратился к шофёру, открывая кошелёк. – Много дать не могу, возьмите хотя бы это, - и протянул деньги.

- Оставьте. Мир не без добрых людей. Я просто хотел помочь, - отозвался шофёр. Он припарковал машину у стены больницы, и мужчины вместе осторожно перенесли Анну Семёновну в приёмную.

- Теперь я должен ехать. Извините, дела... Надеюсь, у неё всё будет благополучно.

- Если вам понадобится помощь, сможете найти меня здесь, - учитель вынул из бумажника визитную карточку. – всегда буду рад помочь, чем смогу.

К ним подошли дежурный врач и медсестра. Врач проверил больную и дал указание внести её в процедурный кабинет.

- Вы подождите тут, - указал он Виктору Васильевичу и Ване на скамью в приёмной. – это займёт часа два.

Время тянулось безнадёжно долго. Варнавский думал свою горькую думу: «Всех, кто со мной связывается, постигают неприятности. Вот теперь Аннушка... Выживет ли?.. «Господи, возьми меня, возьми всё, что хочешь, но пусть она и её сын будут здоровы и счастливы!.. - стал молиться он. – Да что же у меня за судьба такая? Только начал возвращаться к жизни и вдруг – опять происшествие и в том же самом месте... Надо заняться мальчиком. Он, наверно, голоден, вон, как сидит, нахохлившись, как воробушек»

- Я заметил по дороге, что тут есть буфет. Пойдём, Ванюша, купим булочку. А то ты давно уже не ел.

- А как же вы? – хрипло спросил тот.

- Я тоже поем.

Есть не хотелось, но ради ребёнка он был готов «впихнуть» в себя еду.  

Они купили по ватрушке и сок. Вернулись в приёмную. Прождали ещё час. Наконец, дверь открылась, и вышел врач.

- Всё будет в порядке, - объявил он. - У неё сломаны ребро и нога. Перелом ноги несложен, я наложил гипс. А на ребро мы ничего не кладём. Оно само заживает. Теперь больная в сознании, но ей нужен покой. До завтра она останется здесь, пока гипс не затвердеет, и можно будет на него ступать. Да и мы будем за ней следить здесь двадцать четыре часа. Вам придётся потом привезти её на проверку, получите указание, когда она будет выписываться. А теперь, пожалуйста, пройдите в регистратуру и оплатите счёт за медицинские услуги и пребывание в больнице, - он протянул учителю медицинское заключение. Потом сможете навестить госпожу Варварину в двадцать третьей палате на втором этаже. 

***
Аннушка вспоминала чудесные цветы Васильковой тропинки. Ей казалось, что она видит среди них летающих фей. Лицо одной из них было её. «Я – фея? - удивилась она. – И умею летать? Как же произошло это чудесное превращение?» Сознание услужливо начало представлять ей каждый момент их поездки. «Милый Витя! С ним так здорово! Хоть бы мы были всегда вместе. Но где же он? И где Ваня? Что случилось? И где я?» Она открыла глаза. Вокруг – кровати. И она сама – на одной из них. А возле неё – медсестра. 

- Как я тут очутилась? – спросила Аннушка у медсестры.

- У вас – перелом ноги и ребра. Теперь всё будет в порядке. Мы вас вылечим.

- Я смогу потом ходить?

- Конечно. Врач даже сказал, что вы будете ходить, как пава и танцевать. 

- А где мой сын и... – она хотела сказать «Витенька», но вовремя одумалась. Однако в эту минуту послышались шаги, и вошли посетители. Сестра вышла.

***
Счёт оказался немалым, но учитель безропотно его заплатил. В ту минуту он не думал, как доживёт до следующей зарплаты. Нечто, более важное занимало его полностью. Сердце замирало, ощущая близость поворотного момента в его жизни. Больше сомнений не было. Они с Аннушкой должны пожениться. 

Наступил уже вечер, когда мужчина и мальчик поднялись на второй этаж и зашли в палату. Из восьми коек только две были заняты. Анна Семёновна лежала возле самой двери. Лицо её расцвело, она улыбнулась вошедшим. Ваня подбежал с криком: «Мама, мама! Я знал, что всё будет хорошо!» - и обнял её. Виктор Васильевич смотрел на любимую и благодарил Бога за её спасение. Затем подошёл к ней, наклонился и поцеловал в лоб и в губы.

- Аннушка, милая, слава Богу! Вы теперь – в надёжных руках и скоро поправитесь.

- Но что со мной произошло?

- Вы попали в звериную ловушку. Мы с Ванечкой вынесли вас на шоссе, и на попутной машине приехали в больницу. 

Аннушка замялась. Видно было, что она хочет что-то сказать и стесняется.

- Говорите, дорогая, - подбодрил её учитель.

- А когда мы поженимся? – залпом выпалила она и покраснела.

- Как только вам снимут гипс, - засиял мужчина. И поверьте, что семьи, счастливее нашей, не будет на свете.

- Ура! У меня будет папка! – воскликнул мальчик так, что больная с соседней кровати посмотрела на них и тоже улыбнулась. 

- Да, теперь у тебя будет папа, - подхватил учитель. – И ты уже сейчас можешь называть меня так. Говори мне «ты». И ты, дорогая, тоже. Я очень хочу стать тебе хорошим мужем и хорошим отцом тебе, Ванюша.

- Ты самый лучший, папка! Я люблю тебя, - прижался он к Варнавскому. – Только ты от нас никуда не уходи.

- Теперь я крепко привязан к вам. Куда же я пойду. Вы – моя жизнь.

- Я хочу ещё такую же ватрушку, которую ты мне раньше купил. 

- Договорились, - шутливо согласился отец, - Вот возьми денег, сбегай и купи нам всем по ватрушке. Я тоже что-то голоден.

- И я. Меня тут ещё не кормили, - откликнулась мать.

- Вот сейчас сынок разрешит все проблемы.

- Ты рассказывал, что в твоей семье – все имена на букву «В», заметила женщина, когда Ваня вышел. – А теперь эта традиция будет нарушена.

- Ну не совсем, - возразил Виктор Васильевич. – Твоя же фамилия на «В», и имя Ваня – тоже... А на Васильковую тропинку больше не поедем, - задумчиво произнёс он. – Она до сих пор приносила только несчастья.

- Я знаю, почему ты так говоришь, мягко откликнулась Аннушка. – Но ты неправ, что обвиняешь это место. Ведь, оно в конечном  счёте стало нашей судьбой и принесло всем нам огромное счастье... 

***
- Серёжа, - донёсся из кухни голос матери. – Хватит смотреть телевизор. Иди умойся. Скоро папа приедет тебя забрать.

- Мам, фильм закончился. А я вчера видел папу с другой тётей. 

- Не твоё дело! Собери свои вещи.

-Уфффф! И когда уже папа вернётся к нам насовсем?..


Иллюстрация Валерия Петрова "Васильки"

Напечатано в Альманахе "Хронометр" номер 29.
Ред. Марк Котлярский.
Тель-Авив, 2012 г.

2. Международный Фонд ВСМ

ЛУЧШИЕ КОНКУРСНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Тамара АВРАМЕНКО

                СЕКРЕТ  ЗУБНОЙ ФЕИ

- Запишите нас к Полуянову. Девушка мне всё равно на какое время, только к Полуянову, - услышал свою фамилию Леонид, проходя мимо регистратуры.
       «Настойчивая особа», - подумал он и шагнул в узкий коридорчик, где находился его кабинет.
- Доброе утро, Леонид Геннадьевич! – поприветствовал пациент, сидевший с краю.
       И как по команде стали здороваться и другие. Привыкший к утреннему ритуалу Леонид кивал в ответ. За десять лет после окончания медуниверситета он сумел создать себе имя и заслуженно считался одним из лучших стоматологов. Переодевшись, помыв руки и натянув резиновые перчатки, приоткрыл дверь и пригласил:
- С кого начнём? Заходите.
        По коридору на всех парусах неслась его помощница, медсестричка Гуля. Леонид оставил дверь распахнутой. Девушка вихрем влетела в кабинет, умоляюще глядя на доктора, принялась оправдываться:
- Представляете, свет отключили, не могла выгладить юбку. Потом каблук сломался, пришлось переобуваться. В довершение ко всему долго стояли в пробке, - без остановки выкладывала Гуля.
- Стоп! – остановил девушку Леонид. – Выбери что-то одно. Когда сразу много причин, это настораживает. Хочется сказать по Станиславскому: «Не верю!» И не смотри на меня так, словно я изверг.
- На что жалуемся? – обратился он к парню с распухшей щекой, севшему в кресло.
       Рабочий день начался. Пациенты сменяли друг друга. Только что вышел очередной. Проголодавшийся Леонид успел несколько раз откусить яблоко, как из коридора донёсся детский визг, затем плач и женский голос:
- Марьяна! Кому я сказала! Или ты сейчас же идёшь к доктору, или Зубная фея к тебе не прилетит.
- Бабушка! Не хочу рвать зуб. Мама как говорит? Если сам выпадет, тогда фея прилетит, а если вырвать, это не считается. А я хочу, чтобы зубная фея прилетела и подарок принесла.
- Пусть доктор посмотрит, может, надо просто запломбировать, - уговаривала бабушка.
- Прошлый раз маме сказали, надо удалять. Не пойду! – девочка стояла на своём.
- То был другой доктор.
«Очевидно, придётся вмешаться», - подумал Леонид.
        Он вышел в коридор. Беглым взглядом отметил, что для бабушки дама выглядела молодо. Увидев его, маленькая пациентка тут же умолкла.
- Добрый день, господа. Мне назначено свидание с юной леди, - Леонид посмотрел в чистый листок и продолжил: - Зовут её Марьяна. Но она не пришла.
- Леонид Геннадьевич, - подхватила игру дама, - это я назначила свидание с моей внучкой. Я настаивала, чтобы встреча была именно с Вами.
       Леонид вспомнил, как утром эта особа требовала, чтобы записали только к нему.
- Так что будем делать? Вызываю следующего, - Леонид ждал реакции.
 - Я пришла, - вскочила с места Марьяна.
- Ах, это вы? Почему не заходите?
- Не хочу! – девочка спрятала руки за спину и отвернулась.
- Так нечестно, - обиженно сказал Леонид. – Пациенты в коридоре ждут своей очереди, у каждого что-то болит, а время уходит. Кстати, я кое-что слышал о Зубной фее. Секреты любишь? – он перешёл на «ты».
        Марьяна кивнула утвердительно.
- Заходи, я открою тебе секрет о Зубной фее.
       Девочка устроилась в кресле и с интересом смотрела на дядю доктора.
- Открой ротик и не закрывай. Я буду спрашивать, а ты моргни два раза, если «да» и один раз, если «нет».
        Пока Леонид договаривался с Марьяной, он успел сделать обезболивающий укол. Оставалось подождать, когда начнёт действовать.
- Зубки чистишь каждый день?
     Девочка моргнула два раза.
- Зубную пасту пробовала кушать?
      Марьяна моргнула один раз.
- Умничка.
- Как у бабушки с зубками?
- Не беспокойтесь, у меня все пломбы целы, - заверила дама.
 - Сейчас немножко пожужжим,- Леонид взялся за бормашину.
- Теперь я расскажу тебе о Зубной фее.  Только это страшный секрет. Можно сказать, тайна. Умеешь хранить тайны?
       Марьяна моргнула два раза.
- Дело в том, что Зубной феи нет. Она не существует. Родители любят своих детей и сами покупают им подарки. Прячут под подушку или ещё куда-нибудь так, чтобы легко было найти. Люди они скромные, стеснительные. Вот и придумали Зубную фею, будто она ночью прилетает, забирает выпавший зубик и оставляет подарочек.
       По ходу рассказа доктора у малышки округлялись глаза, она заёрзала, видимо, желая что-то сказать.
- Понимаю, - кивнул ей Леонид, - не ожидала услышать такое. Но я предупреждал, что это секрет.
- Леонид Геннадьевич… - открыла рот дама, но Полуянов предупредил:
- Родственники помалкивают.
       Он достал из ротика пациентки трубочку для отвода слюны и предложил:
- Сомкни и разомкни зубки. Не мешает пломба?
- Не мешает. А как же фея? Правда её нет? – на глазках Марьяны выступили слёзы.
- Нет и никогда не было, - твёрдо заявил Леонид. – Не позволяй себя обманывать.
      Он помог девочке сойти с кресла и предупредил:
- Час не есть и не пить.
- Марьяша, подожди меня в коридоре, - шепнула бабушка девочке и, когда дверь за ней закрылась, набросилась на доктора:
- Чего Вы тут наговорили? Вы понимаете, что лишили ребёнка сказки, мечты, надежды! Это преступление!
- Я вернул девочку к реальности. Теперь она больше будет ценить заботу родителей. Придёт время, позаботится о них. А врать нехорошо.
- Всё сказали? Кто Вас просил! Расстроили ребёнка. Что я скажу родителям?
- Правду и только правду.
- Лично я к Вам больше не приду! – дама выскочила в коридор, хлопнув дверью.
- Виртуозно, Леонид Геннадьевич! – воскликнула Гуля. – Как Вы девчонку заворожили! Даже не пикнула…
     Медсестра продолжала щебетать, но он её уже не слушал, занялся следующим. Работал машинально, а думал о своём.

     Лёня Полуянов рос в любви и ласке. Родители ни в чём не отказывали сыну. Дед Мороз каждый год приносил подарки именно те, о которых они с мамой писали ему в предновогоднем традиционном письме. Подарки оказывались в нужный час под ёлкой.
      Маленький Лёня не задумывался, почему его подарки отличаются от подарков Толика. Старшему брату Дед Мороз приносил исключительно одежду или обувь, но игрушек никогда. Однажды мальчик случайно услышал пересуды соседок. Из разговора понял, что речь идёт о Толике.
- Что ты хочешь? Он же пасынок, - говорила одна другой.
     В тот же вечер он стал расспрашивать маму, что такое «пасынок». Та перевела взгляд на папу, который, казалось, был весь в экране (играл его любимый «Спартак»), а потом ответила:
- Это очень плохое слово, сынок. Не надо его употреблять, иначе человеку будет неприятно.
    И хоть значения мальчику не объяснили, он усвоил: этим словом можно обидеть. Вскоре слово сыграло свою роль и повлекло за собой разочарование во взрослых. Случилось это под Новый год.
        Лёня учился во втором классе и письмо Деду Морозу сумел написать самостоятельно. Как обычно, положил его перед сном в морозильную камеру, а утром, заглянул и убедился, что Дедушка Мороз ночью забрал. Значит, получит подарок, который заказал - аквариум с рыбками.
       Из школы Толик вернулся с друзьями, Серёжей и Славиком. Лёнька попытался примкнуть к их компании, но старший брат захлопнул дверь комнаты перед его носом со словами:
- Брысь, малявка! Это не для твоих ушей.
       Лёня на обидные слова не смолчал. Память услужливо подсказала словечко, и он в сердцах выпалил:
- А ты пасынок! Пасынок! Пасынок!
       Лицо брата стало пунцовым, он замахнулся… но не ударил, сдержался.
        Примерно через час друзья Толика ушли, и он пришёл на кухню, где Лёня пил чай с бутербродом.
- Так говоришь, Дед Мороз забрал твоё письмо и принесёт подарок?
       Лёня, чувствуя в вопросе подвох, промолчал, а брат продолжал:
- Идём, кое-что покажу.
       В спальне родителей Толик победоносно произнёс:
- Открой левую дверцу шкафа. А теперь пошарь на третьей полочке под бельём.
       Лёня послушно выполнил все команды. Рука нащупала листок. Он развернул его и растеряно сказал:
- Это же моё письмо…
- Да, это твоё письмо. Никакой Дед Мороз за ним не прилетал. Просто мама его спрятала, а подарок твой у тёти Веры в седьмой квартире дожидается момента. Его перенесут и поставят под ёлку. А ты, дурачок, проснёшься первого января, увидишь аквариум и будешь благодарить Деда Мороза. А его нет! В природе не существует! Родители тебе врут, а ты веришь.
        Лёня выбежал на лестничную площадку, нажал кнопку звонка соседей. Когда дверь открыли, прошмыгнул мимо хозяйки в зал. На подоконнике стоял большой аквариум, сквозь стекло кучерявились водоросли, среди которых мелькали рыбки.
- Лёнечка, как же так… послушай… - суетилась соседка, но он пулей выскочил из квартиры и дома заперся в ванной.
       Толик понял, придётся объясняться с родителями, и стал уговаривать Лёню выйти и помириться.
       Лёня переживал разочарование впервые. Никого не хотелось видеть, тем более слышать. Присев на краешек ванны, он так и застыл в этой позе. Перед глазами мама. Вот она подсказывает, как составить письмо, а вот улыбается, гладит по голове и восхищается рисунком Дедушке Морозу. «Всё ложь! Всё притворство! Всё обман! - думал мальчик. – Никому верить нельзя».

       Воспоминания детства сопровождали Леонида Геннадьевича по дороге домой. Нет, он поступил правильно, раскрыв глаза маленькой Марьяне.
       Супруга уже бегала по комнате, раскладывала платья и выбирала, в чём вечером будет блистать в театре. Билеты на драму Ибсена «Пер Гюнт» куплены месяц назад. Леонид знал, что билетов четыре, два предназначались сестре жены и её матери. Он не жаловал всю семейку, да и тёща особой симпатии к нему не испытывала. Недолюбливала зятя, острого на язычок. Жена работала технологом на швейной фабрике, а её сестра - администратором ресторана. Глядя, как все трое крутятся перед зеркалом, Леонид процитировал, немного перефразируя Пушкина:
- А ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой, извести его хотят…
- Что-что? – напряглась жена.
- Жду в машине, - буркнул он и вышел.

        Музыка Грига ошеломила Леонида. Он много слышал о произведении Ибсена, но ни разу не читал и не видел на сцене. У женщин был свой взгляд на спектакль.
- Ну и негодяй этот Пер Гюнт! – возмущалась свояченица.
- Он просто несчастный человек. А Сольвейг я не понимаю, – высказалась жена. – Ждать всю жизнь человека! И чего дождалась?
     Тёща помалкивала. Её волновал вопрос, сколько заплатили за билеты.
     Леонид, сидя за рулём, стал насвистывать арию Сольвейг.
- Что, зятёк, лишние деньги завелись. Высвистываешь из кармана.
       На душе Леонида было гадко. Не выходила из ума маленькая Марьяна и монолог-разоблачение собственного замеса. Он высадил дам у подъезда и поехал ставить машину в гараж. Домой идти не хотелось. Всё равно весь вечер женщины посвятят «разбору полётов»: кого из знакомых встретили в театре, кто в чём был одет, кто на кого и как посмотрел и прочее. Леонид прихватил из багажника бутылку коньяка и заглянул в соседний гараж.
- Приветствую, Павел Захарыч, к тебе можно?

       Мужчины отвели душу на полную. Выпили, закусили (у Захарыча всегда были припасы), горячо обсудили вопрос, мучивший Леонида весь день.
- Вот ты в лоб ребёнку выдал правду-матку, а не подумал, какой след остался у девчонки в душе.
- Правда – это правда. Она либо есть, либо нет. Третьего не дано, - стоял Леонид на своём.
- Я не об этом. Я о взаимопонимании. О том, что лучше простить друг друга. Тебя брат обидел, ты – его. Он тебе правду выложил, а ты её не потянул, обиделся на весь свет. Заработал комплекс – всех подозревать, - Захарыч сел на любимого конька, любил порассуждать. – Думаешь, чего твой Толик открыл тебе глаза на подарки Дедушки Мороза? Из добрых побуждений? Дудки! Он тебе больно хотел сделать. И получилось. Зачем обозвал его «пасынком»?
- Я тогда не знал, что мы сводные, что отец его усыновил и отчество своё дал. От матери узнал, «пасынок» - слово обидное.
- Понятно. Не открою Америки, если скажу, что зло порождает зло.
- Да каким боком здесь мы с Толиком? Это так, к слову пришлось. Я тебе толкую о Марьяше и её родителях, что все родители детям сочиняют небылицы, а потом удивляются: «Кто научил ребёнка врать?»
- Я хоть не педагог, но всю жизнь завхозом при школе. Таких ребятишек навидался! И родителей тоже! Могу лекции читать. Заслушаешься, - хвастался Захарыч.
- Да, оратор хоть куда! – съехидничал Леонид. – Ты конкретно дай ответ: хорошо это или плохо вводить детей в заблуждение?
       Захарыч убрал со стола пустую бутылку, задумался, молчал.
- Так будет ответ? – напомнил Леонид. – Или нечего сказать?
- Ответ будет. Скажу, а там как хочешь, так и понимай!
       Он стал убирать остатки еды в пакет, протёр столик, присел и начал говорить:
- Сказки народ зачем веками сочинял и передавал потомкам? Да речь не об этом. Ребёнку игра нужна, играя, он учится жить. Посмотри на проблему с этой стороны. Потеря зубика у малыша с болью связана. Ему про фею, мол, прилетит, подарок принесёт, выпавший зубик возьмёт, а новый даст. Ребёнок не расстроится, плакать не станет. Что же в том плохого?
- А что хорошего?
- Пока маленький – верит, играет, а подрастёт – сам поймёт, что это была игра. Но только сам. Понимаешь? Сам. 
- Выходит, я полный дурак?
- Не бросайся в крайности. В тебе обида с детства застряла и сидит. А ты её вырви с корнем.
- Как?
- Думай.

      Вечером жена сообщила, что завтра они идут в гости.
- Дочке сотрудницы исполняется пять лет. Ты раньше освободишься, заскочи в магазин, купи красивую куклу, - сказала она.
- А идти обязательно? Это же детский праздник.
- Детям отдельно стол накроют, взрослым - отдельно. Назначили нового начальника цеха. Дама серьёзная. Нам работать в одной упряжке, надо поддерживать отношения.
        В отделе игрушек Леонид растерялся. На него глядели сотни кукольных глаз. Вот она, мечта всех девочек: куклы отечественного и импортного производства, одетые в нарядные платья, с косичками и без, с закрывающимися глазами, говорящие «мама», некоторые с собственным гардеробом.
- Могу я Вам помочь? – предложила свои услуги девушка-консультант.
- О, да! Мне нужна красивая кукла в подарок пятилетней девочке. Но у вас такой выбор!
- Могу посоветовать последнюю модель. Пользуется большим спросом. Не залёживается. Называется «Зубная фея».
- Извините, не расслышал. Как называется? – переспросил ошеломлённый Леонид.
- Зубная фея, - повторила девушка. – Хорошо берут.
       Она подошла к открытой витрине.
- Кажется, разобрали.
- Что значит – разобрали! – возмутился Леонид. – Мне очень надо!
- Минуточку. Партию большую получили. Посмотрю в подсобке, - девушка скрылась за дверью.
       Через несколько минут она вышла с коробкой в руках. Внутри, под прозрачной плёнкой Леонид увидел куколку. Изящная, длинноногая фея в пышном нежно-голубом прозрачном платьице, светлые локоны украшала маленькая корона, в одной ручке - волшебная палочка, в другой - зубик. А ещё из-за плечиков выглядывали прозрачно-серебристые крылышки. Леонида вдруг осенило, и подобно Архимеду, он воскликнул:
- Эврика!
- Что? – не поняла девушка.
-  Несите ещё коробку! Беру две!
               
       Леонид долго топтался у двери, не решаясь позвонить. Наконец, нажал кнопку звонка. За дверью звонкий голосок:
- Папа пришёл! Я открою!
        На пороге Марьяша. Взгляд настороженный и удивлённый. Леонид видел, его узнали. Он выставил вперёд куклу и сказал:
- А я тут прогуливался и встретил Зубную фею. Решили зайти в гости. Пустишь?
      Марьяша радостно воскликнула:
- Мама! Она всё-таки прилетела! – и потянула Леонида за руку в комнату.
                28.12.2020
 

Валерий НЕУДАХИН

   Неудахин Валерий Федорович, 1955 года рождения, город Бийск Алтайского края. В 1972 году окончил школу и связал жизнь с армией, поступил в Тюменское военно-инженерное училище. По окончании служил в ВС на офицерских должностях, уволился в запас в 2001 году. Работал в кадетской школе. Много путешествую по Горному Алтаю, где и нахожу сюжеты для рассказов. Пишу так же о городе Бийске, о людях его населяющих. Член литературного творческого ; объединения "Парус". Издал четыре книги. Дипломант Православной литературной премии 2020, лауреат литературной премии имени ИГ Меликова 2018, победитель литературного конкурса "Югра. Это моя земля". Несколько побед в конкурсах фонда Великий Страник Молодым.; ; Печатался в журналах "Огни над Бией", "Бийский вестник", а так же в сборниках. Работы публиковались в газетах "Бийский рабочий" и "Наш Бийск".


ФАСОЛИНЫ

   Однокомнатная квартира. Мы сидим с бабой Таей, пьем чай и водим беседы. Комната украшена рукоделием старой женщины: на кровати вышитые подушки и покрывало. Старенькая мебель, отполированная ежедневными прикосновениями рук, заботливо украшена салфетками, связанными крючком. Самотканые коврики и дорожки. Шитые замысловатым  узором Ришелье занавески. В этой комнате не найти места, где не прикоснулась заботливая хозяйка, даже в простенках картины, шитые крестиком,  тесно располагаются на свободном пространстве. В этой красоте спокойно и радостно! Сколько же труда и времени положено на это великолепие? Сама старушка в расшитом платье, фартук украшен шитьем больших и красочных цветов. Платок на голове, покрывающий волосы, и тот в обережной славянской вышивке.

   Познакомились мы случайно, хотя и живем в одном подъезде. В наше время сложилось так, что совместное пребывание в одном пространстве ни к чему не обязывает. Мы здороваемся при встрече, улыбаемся и не более того. Держимся на расстоянии, словно опасаемся сближения, вдруг это чему-то обяжет. Кругом знакомые лица, а добрых соседских отношений не наладилось. Жена знакома со всеми жителями, к ней часто обращаются. Старые люди вообще ее стихия. Они подкарауливают ее и затевают разговоры, приглашают в гости, угощают чаем. А  за разговором раскрывают тайны, обращаются с просьбами.

   Бабе Тае мне довелось чинить розетку. Открутил и снял крышку, зачистил контакты и надежно их закрепил. Ничего сложного, но с тех пор                прослыл знающим человеком, умеющим «неисправность наладить». Привезли как-то грунт на газон у подъезда, все заняты и в делах, разбрасывал чернозем с женщинами, тут же и старая соседка с ведерком не могла пройти мимо общественного труда. Зато теперь у подъезда цветник, радует глаз разнотравьем.

   На этом уровне и складывались наши соседские отношения, не более того. Три дня тому назад приехала «скорая помощь», всегда происходит подобное ночью. У бабы Таисии сердце прихватило. Комната превратилась в приемную врача: народу битком, все знающие люди.  Рассказов и случаев припомнилось не один, а вот заботу проявить… Поставили укол, выписали лекарства, посоветовали обратиться к участковому терапевту. Настаивали  родным сообщить, чтобы дня три понаблюдали ее. Тогда и открылось, что старушка одна в этом городе, и вообще у нее нет родственников. Никого!

   Разговор проходил в подъезде. Странно смотреть, как обеспокоенные соседи изображали крайнюю озабоченность и под предлогом занятости на работе разошлись по своим квартирам. Вызовом врача, покупкой лекарств и продуктов занялась жена. На второй день налила фасолевого супа в банку и попросила отнести старушке. Баба Тая уже неугомонно передвигалась по квартире, несмотря на рекомендации отлежаться.
- Бабушка суп покушайте. Свежий, фасолевый.

   И осекся.  Женщина отказалась от супа, под предлогом, что не ест фасоль. Она морщилась, силясь показать радость от посещения ее соседом, но что-то мешало ей. По щекам, изрезанным морщинами прокатились две слезинки, затерявшиеся в складочках кожи. А она пыталась промокнуть их носовым платком и уже всхлипывала, как маленький ребенок, не в силах остановиться. Перетрухнул я  сильно, сердце-то больное. Чем нечаянно довел до рыданий старушку?

- Не обращайте внимания. Тяжелые воспоминания молодости, не более того. Вашей вины в том нет, расскажу как-нибудь, почему так отреагировала.

   И вот мы пьем чай, я слушаю рассказ замечательной русской женщины, на судьбу которой выпали испытания войной. Только сегодня узнал, что соседка наша воевала, прошла войну медсестрой.

- Росла я в детдоме, оказалась в нем уже большой девочкой, лет пяти от роду. Отец с матерью жили в Сибири, в крепкой рабочей семье. Но что-то не сложилось в их жизни, смутно помню об этом из разговоров детства. Опасаясь ареста, молодая семейная пара вынужденно переехала в город на Волге, родители устроились на Сталинградский тракторный завод. Снимали угол у одной семьи, тесно и голодно доводилось. Но проработали недолго. Арестовали их толи по доносу, состряпанному органами здесь, толи пришли документы со старого места жительства,  в таких тонкостях маленькая Таисия не могла разобраться.

   Постучали ночью, маленькую девочку забрала тетя в форме, а родителей посадили в машину и увезли. Так и оказалась в детском доме. После этого жизнь проходила в казенном учреждении, без ласки, без материнской заботы, без надежной отцовской защиты. Даже лица родителей не помнила, только крепкие, пропахшие машинным маслом руки отца и полеты к небу. Он любил подбрасывать дочку по возвращении с работы. А она запомнила навсегда замирания сердца от высоты, надежность рук и этот запах.
Жилось голодно, преследовал холод, но не одна оказалась здесь, и вместе с подругами и друзьями поднималась и выравнивалась. Началась война, Тае исполнилось шестнадцать лет. Первый год работала на заводе. Но вот враг решил ударить на юге и уже в июле первые самолеты появились в небе над городом. Собрали  девчонок из рабочей молодежи и направили на курсы медсестер. Думалось: неужели все так страшно и опасно? Но запоминали, что говорилось и чему обучали. Как же ей пригодились эти знания, с ними она прошла всю жизнь.

   Занимались в школе: ученики  на каникулах, классы оказались наилучшей аудиторией. Еще слышался изредка смех в коридорах. Но все чаще он прерывался сигналом воздушной тревоги. Враг бомбил все, что попадало на глаза. Казалось, поставили задачу перед собой снести с лица земли город. Разбомбить все здания и жителей превратить в прах. Растереть все живое по руинам разрушенных зданий, стереть память! Самая страшная бомбежка началась 26 августа в шестнадцать двадцать местного времени, массированная бомбардировка превратила в руины большую часть города. Вспыхнули пожары, казалось, огонь везде. От жары трещали волосы, волдырями покрывалась кожа. Инструктор, старый дядька, проводивший занятия с девчонками, собрал их на футбольном поле. Вскоре стены школы обрушились, облака пыли накрыли группу и, они спались тем, что превратились в серые фигуры от кирпичной крошки и штукатурки, неразличимые на сталинградской земле.

   Должно быть, ад продолжался вечность, от города остались одни развалины. Пожар возникал от лепестков фольги, смазанных фосфором. На воздухе состав вспыхивал, горел ярким и жарким пламенем. При попадании на кожу прожигал ее до кости и, погасить такой огонь казалось невозможным. Два  часа девчонки не смели оторваться от земли, только причитали и звали маму в немыслимом грохоте и хаосе. Звала и Тая, ту, которой давно не помнила. А защитить просила! Наконец, подгоняемые криками, педагога,  поднялись, стряхнули пыль, и с санитарными сумками побежали к установленному месту сбора. Повторяли движения взрослого, дядьки, прошедшего Гражданскую войну. здесь же в Царицине, так тогда город назывался. Учитель пригибался к земле, петляя между кучами битого кирпича. Она не помнила, сколько пробежали таким образом, остановил крик женщины в белом некогда халате. Нижняя половина тела была прижата большим осколком плиты, из-под которой набежала лужа крови. Медичка  сквозь грохот молила о помощи.

   Роддом находившийся в здании превратился в руины. Свободная часть серой от пыли улицы усыпана крупными белыми фасолинами в красную крапину. Среди них ходила молодая женщина и причитала тонким высоким голосом. Тая не поняла первоначально ничего, только отпрянула в сторону: стошнило подружку. И через секунду ее согнуло в поясе и вывернуло от самого желудка от понимания того, что они видят. Взрывом выбросило из палаты народившихся запеленатых деток и тут же посекло осколками. Санинструкторы бегали и собирали в одно место свертки, не понимая, стряхивали с них пыль и укладывали в ряд. Один новорожденный пикнул, когда стряхнули пыль, потом заплакал во весь голос. Обезумевшая женщина перехватила ребенка и с криком: "Мой",- прижала к груди. После чего бесцельно побрела, оберегая «фасолину».

   Остаток дня, получившие боевое крещение санитарки, метались по развалинам и оказывали помощь оставшимся в живых. К вечеру собрались на берегу реки и без сил повалились в горячий песок. Инструктор принес булку хлеба и несколько крупных помидоров. При их виде у девчонок вновь началась тошнота: разве до еды после увиденного? Ночью не бомбили, группа привела себя в порядок: умылись, состирнули одежду.

   Наутро Таю отправили сопровождать детей, группу с Кавказа, которых не успели эвакуировать и переправить на другой берег. На баржу погрузились жители города, дети и раненые бойцы. При подходе катера к берегу, в небе появилась очередная партия самолетов. Началась бомбежка. Высадку организовывать некому, взрывной волной разворотило рубку, посекло осколками и из экипажа никого в живых не осталось. Раненые отталкивали девушек: идите к  детям. Им помощь оказывайте, их спасайте. А самолеты заходили на бреющем и посылали очередь за очередью, пока не закончились боеприпасы. Берег запестрел белыми рубашками и красными галстуками убитых детей. Живые  взрослые собирали мальчишек и девчонок, и отводили в сторону от уреза воды.

   Казалось, не выдержит сердце, разорвется  и расколется на куски. От этой жуткой реальности войны. Да жизненная сила против врага держала, не давала опускать руки. Город держать и людей спасать – других мыслей не допускали до себя.

   Она не могла не вернуться. Вскоре оказалась зачисленной в штат подразделения, соврала про возраст: документов все равно нет. Исполняла обязанности медсестры, трудностей хватало. Направляли в такие места, где взрослый мужик пройти не мог. Худенькая и ловкая, она пробиралась во все щели. Приходила и оказывала помощь тем, кто и надежду уже потерял. Бывало, не может протиснуться, так снимет с себя телогрейку и ватные штаны, разденется до исподней рубашки и протиснется между торчащих арматур. А враг, он тоже не дурак, заприметит белое и наблюдает, чтобы пулю пустить. Видит, подлец,  девчонка ползет, но отличиться стремится. Говорят, им отпуск давали за убитых. Супротив  девушки с санитарной сумкой конечно сподручнее  воевать, чем с вооруженным противником.

   Так и проползала в развалинах, в снегу всю компанию сталинградскую. Затем смотрела на немцев, вели их пленных по тому месту, где они детей погибших собирали, не успевших пожить, не сделавших полноценного вдоха, не успевших мать криком порадовать. Потом выносила бойцов с передовой, несколько раз была ранена, легко, Бог миловал от тяжелых. Получала награды, серьезно ранило в конце войны в пригороде Берлина, так что Победу встретила в эвакогоспитале, который вез ее в родную Сибирь.

   Попала на лечение да словно судьбу выбрала. На ноги поднялась,  помогать медсестрам принялась. Пригласили остаться, согласилась, и вскоре работала в городской больнице. Со временем перешла в «Скорую помощь» и до ухода на пенсию разъезжала по городу и оказывала первую медицинскую помощь. Звали замуж, девка-то боевая, не смогла. Только закроет глаза - белые фасолины в красную крапину. Работала на износ, думала, забудется. Нет!

   Каждый год 26 августа ездила в детский дом и возила подарки. Ночью – нет, да вскрикнет, причудятся свертки с новорожденными среди развалин.

- Вот потому и не люблю фасоль. Ты уж не обессудь, больно мне на нее смотреть.

   Чай вкусный у бабушки Таи. Травяной! Храни ее Бог, девочку - санитарку, прошедшую ад войны.

Наталия ЛЮБУШКИНА

Родилась на Дальнем Востоке. Живёт на о. Сахалин в г. Южно-Сахалинске. По образованию геолог- нефтяник. Стихи пишет; с 2015 г. Размещает свои произведения на сайте «Стихи. ру».
;http://stihi.ru/avtor/nblub .


Публиковалась в сборниках«; Библиотека современной поэзии»; «; Стихия природы»; книга 29 и «; Радиус любви»; книга 8, редактор Лариса Кузьминская.
; Стихи начала писать неожиданно для себя в; декабре 2015 года, редактируя орфографию стиха поэта Сергея Меркулова по его просьбе.


СЕРОЕ НЕБО И ВЕТЕР ХОЛОДНЫЙ

Серое небо и ветер холодный...
Чайки тревожат рассветную тьму...
Запахи ила и гнили болотной
Ветер приносит на нос и корму.

Сейнер качает у кромки пролива,
Светят сквозь мглу фонари - светляки,
И, дожидаясь морского прилива,
Глухо ругают туман рыбаки.

Тишь предрассветная... в белом тумане
Где-то восток и за ним горизонт...
Ждут рыбаки: скоро солнышко встанет
И распахнет новый день синий зонт.

Гавань покинет рыбацкое судно,
Будет волна за кормою бежать,
Чайки крикливые долго и нудно
Будут в дорогу его провожать.

Пусть над волнами  кружатся  и плачут,
Курс  указуя послушным рукам,
Громко желая добра и удачи
Вышедшим в море с зарей рыбакам...


Наталья СПАСИНА


ПОЭТ В МИХАЙЛОВСКОМ

Скрипели половицы в доме.
В ночь полнолунья призрак там
Дымил сигарой на балконе,
Бродил у озера...  к дубам
Спускался тихо по ступеням,
Смотрел в чарующую гладь,
То опускался на колени.
То вдруг пытался напевать-
Неслись протяжных слов обрывки
К голубке, той, что ждёт давно.
И воздух пепельный и зыбкий
Сплетал видений волокно…

И гулко раздавалось эхом
Среди Михайловских аллей:
-Приехал барин! Са-ааам приехал!
А ну-ка, девки, веселей!
Дрова… камин… наливку… мёду…
Да  родниковой  в самовар-
И шум, и смех  душе в угоду.
И ожил дом, и заплясал.
В людской - парадные дорожки,
Столешня  с синей бахромой,
А мёд такой, что вязнет ложка.
Брусничный штрудель… пир горой.
Рояль взорвался опьянело,
Наивно ожидая бал.
И столько дней молчавший кенор,
Вдруг засвистел, защебетал.

А призрак ждал уединенья,
Нашёл тетрадь, перо достал.
Смахнув рукой шальные тени,
Писал, безудержно писал,
Успеть пытаясь до рассвета.
Стекая воском, горяча,
Струилась тусклым мятным светом
Огарком вечности свеча.
Часы на трёх застыли чинно.
Светало... загрустил рояль.
Портрет, висевший у камина,
Сменил улыбку на печаль.
Тетрадь, взлетев, упала на пол
Строкой невысохших чернил.
Надев дорожный плащ и шляпу,
Он так же тайно уходил,
Легонько тронув штор прохладу,
Скользнул  в окно и был таков…

Лишь ветер взвился в кроне сада,
Сбивая с листьев пыль веков.


Дарья УЛЬЯНЧЕНКО


ХИРОМАНТИЯ

Текут по ладоням линии, сплетаясь в узор невиданный -
здесь жизнь распластала крылья над каждым из дней твоих.
Собрание сочинений самим Провиденьем издано -
из радостей, из печалей лепится новый стих.

Вот линия жизни. Долго стекает она к запястью,
суля многодневный опыт средь будничной суеты.
На линии сердца - полдень, июльский, горячий, ясный,
и в этот цветущий полдень прописан, желанный, ты.

Судьба белым мелом чертит дорогу сквозь испытания,
не прерываясь, тянет тугую прямую нить.
Мечты и надежды рядышком, всё явное и всё тайное
твой Ангел-хранитель белый умеет объединить.

Вглядишься в свои ладони - откроют они заветное
собрание сочинений поступков и дел твоих.
Из этих узоров соткана, живая планета вертится.
А человек - закладка в какой-то из Божьих книг.

КИСЫЧЕВ

ПРОСТО

бросить связку ключей на стол.
молча сесть на свободный стул.
под ногами холодный пол .
занемог. одинок. сутул.

разогреть что-нибудь поесть,
наблюдать, как кипит вода.
мир опять приготовил жесть,
я опять отвечаю: да.

мне так нужно твоё плечо
и ещё миллион клише.
а о чём мне писать еще,
если это кишит в душе?

боже, как же я был бы рад
просто видеть твои глаза
и смущенно потупить взгляд,
умоляя не исчезать.

атеист. психопат и сноб,
безнадёжно тобой больной.
мне так хочется просто, чтоб
ты сидела сейчас со мной

на диване, откинув прядь,
в мире, что приготовил жесть,
чтобы просто тебя обнять,
а потом разогреть поесть.


Надежда НОВИЦКАЯ

НА ПРОНЗИТЕЛЬНОЙ НОТЕ

на пронзительной ноте
необроненных слёз
даже — как вы живёте? —
не банален вопрос.

это — как вы грустите,
когда дом в тишине,
это — как вы не спите,
чтоб не видеть во сне

вешних яблонь кипенье —
до небес белый цвет,
и травы на коленях
нестираемый след,

красный бархат заката,
уходящий за луг,
месяц, будто объятий
разомкнувшийся круг...

в этой осени стылой
что останется нам —
затаённое «было»
полуночным стихам,

кратких встреч полустанки,
в пустоте зряшных слов
и засохшие в банке
стебли поздних цветов;

мертвых рук монументы —
неподъёмный гранит,
и дорог наших ленты —
где ни ступишь — болит.

взглядом взгляд не встречаю —
там за стёклами дождь,
— хорошо, — отвечаю,
и не важно, что ложь.


Инна ЗАСЛАВСКАЯ


        Родилась и  живу в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова. По специальности – редактор, хотя большую часть жизни проработала юристом. Стихи пишу с юности. Мои стихи публиковались в газете «Московский Университет», сборниках «Час поэзии» (Москва: Молодая гвардия, 1965), «Поэзия творчества» (Рязань: Поверенный, 2008), «Ave Марина» (Казань: изд-во Академии наук РТ, 2018),в литературных альманахах "Золотая Ника" (Одесса: Астропринт, 2010), «Свой вариант» (Луганск: Элтон-2, 2012), «Многоцветье имен» (Донецк: Азовье, 2012), ; в журнале «Русское слово» (2011г., № 3, Прага), ; в; интернет-изданиях «Гостиная», «Дилижанс», «Зарубежные задворки», «Свой вариант», «Кологод» и др.; Два сборника - «Домашнее кино» (ноябрь 2007 г.) и «Лейтмотив движенья» (ноябрь 2009г.) опубликованы в интернет-журнале «Новая литература». Изданы три поэтических сборника: «Лейтмотив движенья» (2009), «Время поэта – осень» (2012), «Белая бабочка» (2019).; Являюсь одним из организаторов и постоянной участницей литературно-музыкального салона «Шапировские вечера» при Центральном Доме Архитекторов (ЦДА, Москва). Лауреат литературной премии им. Сергея Есенина «Русь моя» (второе место) за 2020 г.



ОТ ЯНВАРСКИХ ГУСТЫХ СЕДИН

От январских густых седин
До веселых кудряшек лета -
Где-то лист упадет один,
Тут же почка проснется где-то.

Жизнь листвою стремится ввысь
И корнями уходит в почву.
Мы стволами с тобой срослись,
Мы ветвями сцепились прочно.

В неоглядном своем лесу,
Где изведаны все дороги,
Мы друг другу закон и суд,
Мы друг другу рабы и боги.

Год за годом… Но глянешь вдруг –
Изменилась твоя дубрава:
Там, где други сходились в круг,
Только пни коченеют в травах,

Да зарубками имена
На замшелых стволах живущих,
Да лишайников письмена,
Да осипшее эхо в кущах.

А над нами играет свет,
Молодые бунтуют кроны:
До корней им и дела нет
И былые смешны каноны.

Хочешь сетовать? Не трудись -
Даже птицы тебе не внемлют.
Жизнь листвою стремится ввысь,
А корнями - уходит в землю.

Юный лепет над головой,
На коре – дорогие метки.
Я – живая и ты – живой,
И сплетаются наши ветки.
                2018 г.

Натали 99

ЕСЛИ ВДРУГ...

Если вдруг во тьме кромешной ты проснешься ненароком,
И почудится, что  будто кто-то в комнату проник,
Значит, ночь тебя боднула в бок холодным лунным рогом
И открыла с чудесами сокровенный свой тайник.

Посмотри – безмолвный ангел чистит крылышки на крыше.
На лебяжьем покрывале серебрится сонный двор.
Злые призраки мелькают,  шебуршащие как мыши,
С любопытством созерцая белой сказки волшебство.

От испуга встрепенутся, разлетятся врассыпную.
Свистнет ветер для утехи и разгонит сразу всех.
А потом отполирует детям горку ледяную,
Чтоб услышать бодрым утром их весёлый громкий смех.

У скамейки притулился, задремав, фонарь сутулый.
Он за годы верной службы спину выпрямить не смог.
А в сугробы голубые наконец метель уткнулась –
Намела снегов искристых, заготавливая впрок.

Навязала  шубы, шапки, для берёзы – шарф пуховый.
Канителилась, кружила и умаялась вполне.
А, безмолвие нарушив, с языка слетает слово
И звенит сосулькой дробно, примерзая к тишине.
 
Дед мороз невозмутимый, обнулив тепло земное,
Дни короткие считает на задворках декабря.
Дышит рядом год грядущий, и старик обеспокоен –
К скорой встрече он крахмалит и бинтует всё подряд.

Небо звёздное стекает на зубцы могучих елей,
А Медведица Большая доедает лунный сыр.
Жаль, с тобой мы в снежной сказке отогреться не сумели,
Затерев её страницы невзначай  до самых дыр.


Инна ЧЕРНЯВСКАЯ
( Краснодарский край, г. Славянск на Кубани)

К НЕМУ

Старенький домик стоит по соседству - брёвна  в развал.
Груши из сада, мне помнится, в детстве - там воровал.
Немногословна бывала соседка: хоть и добра,
Часто ворчала  в шпалерной беседке, что у двора.


Радость в душе или боль от утраты - я не спросил,
Знаю, ждала словно милость солдата, что было сил.
Ныне  преставилась бабка Анюта, вот... померла...
Дом скособочен, котам стал  приютом: даст ли кто лад?


Смотрят в раздумье пустые глазницы - окнами в мир,
А над крыльцом суетятся  синицы - с песней в эфир.
Дверь словно рот, усмехаясь, беззубо, снята с петель,
Дальше за дверью - полати да груба*- Анны постель.


Ветер бумаги бессильно разбросит и письмена,
Старые доски трещат словно просо - ходит она...
Бережно письма его  собирает  - за столько лет,
Эти три дня с ним  ей кажутся раем, их больше нет.


Аннушка, Аня, мой синий цветочек - пишет он ей...
Горькой слезою размыты все строчки в мареве дней.
Мне бы  притронуться  пальцами нежно - слышится грусть.
-Что же  ты плачешь опять, безутешно? Я же  вернусь!


Помню до стёжки рубашку льняную - кроя реглан
Гладил я косы, любя и  ревнуя: их сберегла?
Вся расцелована, знал ли я слаще - стала судьбой.
Что же моя, синеокая, плачешь... Я же с тобой!


Кустик смородины, дикой фиалки, пыль да бурьян...
Письма читая  - не знаю покоя, я словно пьян.
Вот сорок дней  и прошли вереницей, словно в дыму,
С ветки душа улетает синицей - видно к нему...

груба*- печь
фото из всемирной паутины.




Александр ВОРОНИН
( Московская обл., г. Дубна)
Член Союза писателей России


Вступление к рассказам

Все мои рассказы – это личные воспоминания и размышления. Соответственно, мне в них хотелось показать нашу русскую, исконную жизнь, которой  я жил в конце ХХ века. Жизнь простого народа со всеми её многочисленными оттенками, проявлениями и парадоксами.  Всю нашу бунинскую прозрачность, есенинскую удаль, рубцовскую печаль и  добрый тверской юмор. Всех героев рассказов я по-своему люблю, все они стоят у меня перед глазами, я им благодарен, что наши пути в жизни пересеклись,  и я чему-то у них научился. Они все такие разные и этим сделали мою жизнь интересней, насыщенней событиями, случаями и историями. Эти встречи и послужили мне сюжетами для  рассказов, новелл и просто зарисовок.
Учитывая, что многие герои моих рассказов живы-здоровы, могут прочитать их и обидеться на что-нибудь,  пришлось пойти на некоторые отступления от правды жизни, упаковывая реальные события в увлекательный вымысел. Такова жизнь. Не хотелось бы повторять ошибки других. Так было с двумя первыми книгами Валерия Золотухина, где он написал о  своих земляках без всяких прикрас, даже не изменив их фамилии.
Что из всего этого  получится, судить тем, кто дочитает рассказы хотя бы до середины.


БРИГАДА “Четыре нуля”

Мой сосед по частной квартире Витя Грибов любил помечтать о чём-то хорошем. Это было его любимое занятие. Никто из нас с ним в этом сравниться не мог. Просто не было  ему  равных. Мечтать он мог в любое время и в любом положении. Он закатывал вверх большие голубые глаза с мохнатыми ресницами и выдавал нам такое, что даже я, к тому времени отпетый  прагматик и  циник, не мог устоять перед его гипнотическим внушением. Он постоянно втягивал нас всех в какие-то аферы и сомнительные начинания. Один раз я даже выступал лжесвидетелем в суде, когда он прогулял казённые деньги районного спорткомитета. За два года совместной жизни он так нас всех достал, что после его  внезапного  отъезда в неизвестном направлении, мы ещё долго вздрагивали по ночам от каждого стука и  прислушивались, не  он ли опять  вернулся.
У Вити было много талантов во всех областях жизни, но был один недостаток, который перечёркивал все его достоинства. Витя был неудачник по жизни. На роду ему было написано, что все его дела и задумки пойдут прахом.  Правда, он об этом ещё не знал в то время и развивал бурную деятельность во всех направлениях. Карьеру свою он начал у нас председателем районного спортивного  комитета, а  закончил  простым   шабашником.
Витя был прирождённым артистом разговорного жанра. Он мог уговорить и заговорить любого до такой степени, что тот был готов отдать ему последнюю рубаху, лишь бы Витя отстал от него. Когда наша квартирная хозяйка   робко просила у него плату  за снимаемый угол, которую он не платил по полгода, то Витя возмущённо вскидывал вверх руки и обиженным голосом восклицал: “- Бабушка! Не мешайте мне жить! Отдам я вам за квартиру ваши несчастные деньги! Вы же видите, в каком я сейчас  трудном положении!” И дальше всё в таком же духе. Хозяйке и всем нам, её квартирантам, кто слышал этого артиста, становилось мучительно стыдно - действительно, чего пристали к  человеку  из-за  каких-то  десяти  рублей   в  месяц.
В личной жизни Витя был очень  скрытным человеком. Мы не знали, откуда он родом, где жил, чем занимался раньше, сколько у него родных. Всем он врал по-разному. Сколько у него жён и детей, мы тоже не знали. Лично я видел двух. Одна жена несколько раз приезжала за алиментами вместе с маленьким сыном. Каждый раз Витя пудрил ей мозги и отправлял обратно, набив ей карманы и сумки обещаниями. Вторая жена жила с ним полгода у нас на квартире, чуть не умерла с голоду, так как денег он ей не давал, а затем удрала с одноклассником  куда-то на комсомольскую стройку в Сибирь, оставив Вите трёхмесячную дочку. Дочь Витя сдал в дом малютки в Кострому и каждый месяц ездил ее навещать, а нянечкам в подарок возил по коробке шоколадных  конфет  или  зефира.
Примерно в это же время бригада шабашников из Костромы строила у нас в посёлке двухэтажные кирпичные дома. По окончании им выплачивали зарплату 10000 рублей на всех. По тем временам это были огромные деньги, если  учесть,   что дом  они строили  за  два месяца  из  материалов заказчика.
        Витя    выпил    пива с шабашниками, узнал у них всё    необходимое и загорелся новой идеей - построить такой же дом и получить 10000 рублей. Вечерами он сидел за столом, рисовал  на  листочке  эту цифру с четырьмя нулями и делил её на количество работников. Он быстро договорился с заказчиками, заключил все договора на себя и начал собирать бригаду.
Первым появился его дружок и собутыльник из местных - Миша Баталов, готовый на любую работу. (Чтобы не путать его с известным артистом, мы ударение в его фамилии ставили на первый слог. В общении получалось короче и звучнее.) Но для кладки кирпича им нужен был специалист и они у кого-то переманили шабашника-хохла Васю Белю, который несколько лет ошивался в наших местах, забыв про свою родную Западную Украину. Вечерами они сидели у нас в избе, пили водку, строили планы и мечтали, на что каждый потратит свою долю зарплаты. Последним членом бригады стал Володя-гинеколог. Его они нашли в пивбаре у вокзала и привели жить к нам. Володя пропил всё что мог и скитался по области, ночуя на вокзалах. Гинекологом он никогда не был, но в молодости закончил медицинское училище, пристрастился  к  бесплатному спиртишку и покатился под откос. Когда он рассказал, что работал в больнице санитаром, то ему тут же со смехом приклеили кличку - Гинеколог. Сколько он ни стучал себя в грудь, доказывая, что и рядом с гинекологией не ходил, кличку менять не стали, так она  всем  понравилась.
По законам физики тела с одинаковыми зарядами отталкиваются, а с разными - притягиваются. В человеческих отношениях законы физики не действуют. Все эти четыре афериста, не любившие работать, привыкшие жить за чужой счёт и получать даром деньги, сошлись вместе и на два месяца решили стать бригадой. Бригаду Витя торжественно назвал по количеству нулей в сумме, которую они хотели получить – “Бригада “Четыре нуля!” Но так как в детстве он мало читал  хороших  книжек и редко ходил в кино, то не знал сказок, пословиц и поговорок про труд. А зря, потому что одна поговорка очень подходила к ним – “Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт!” Народная мудрость оказалась права: раз они назвали нулями свою бригаду, то в итоге и получили  каждый  по  одному  своему  нулю.
Но перед этим они сами намучились на этой стройке и нас, друзей и квартирантов, замучили субботниками на подсобных работах. Витя стал заманивать нас на разовые работы, щедро обещая на словах после сдачи дома всех озолотить. И вот мы в своё свободное время батрачили на эту бригаду - замешивали раствор в бетономешалке, таскали кирпичи с земли на стены по тонким деревянным настилам, пилили доски, подсыпали грунт в подвал.  В  начале строительства Витя лично воодушевлял нас своим примером, а через месяц перестал появляться на доме, свалив всё руководство на опытного шабашника Васю. Когда уставшая бригада приходила вечером домой,  Витя  встречал  их  лёжа на кровати и требовал  отчёта, сколько сделали за день. Сам он весь день бегал по посёлку,  пил   пиво в    буфете на вокзале  и  решал  свои  личные  дела.
В конце концов, бригада развалилась. Стройматериалы закончились,  оставшиеся деньги от аванса Витя все потратил на себя. Вася Беля психанул и уехал с другой бригадой в соседний район, Миша Баталов пошёл домой, а Володя-гинеколог  запил и каждый день  валялся на привокзальной площади.
Мрачный бригадир Витя появлялся дома только под вечер, лежал на своей кровати, тяжело  вздыхал  и  ни с кем не разговаривал. А  через неделю и вообще тихо исчез из нашей жизни, так  и не  заплатив  бабушке  квартплату  за  полгода.


ГОСТИНИЦЫ ОТ ДОЧЕК

Случилась  эта история  во время всеобщего дефицита, когда колбаса стоила 2-20,  батон - 13 копеек, а  водка – 2-87. Почти каждый праздник я с двоюродным братом на 2-3 дня ездил в деревню к дедушке с бабушкой: проведать их и передать гостинцы от двух дочек, живущих в городе. А те, в свою очередь, целую неделю перед этим через знакомых в столе заказов, доставали для стариков деликатесы, которые не купить в деревне (тем более, что за ними надо ещё идти три километра до магазина и три обратно): шоколадные конфеты, сыр, масло, кофе, колбасу, шпроты,  икру и всем этим набивали нам рюкзаки так, что мы с трудом поднимали их на спину. Добавляли   и обычные продукты - батоны, яблоки, помидоры,  огурцы,  печенье,  пряники. В зависимости от времени года и приближающихся праздников.
Ездили тогда пассажирским поездом “Москва-Ленинград”. Садились в Вербилках или в Савёлово. Это была самая весёлая дорога из всех, что я знал. В 1960-е годы в одном из вагонов был даже буфет с полным джентльменским набором: коньяк, вино, пиво и закуска. Потом вагон-буфет сгорел, и народ на каждой станции штурмом брал привокзальные палатки. Нас от этой  русской  беды тогда спасала  только  молодость и вечная нехватка денег. Трезвому в этом поезде ехать было муторно. Только  отдав дань народной традиции, ты чувствовал себя своим в доску среди таких  же простых и  весёлых  попутчиков.
Кстати, дедушка, к которому мы так любили ездить в гости,  и один из его зятьёв,  частенько попадали во всякие истории именно в этом поезде. Чаще всего они просыпали свою станцию, о чём со смехом нам потом рассказывали: “- Открываю глаза, смотрю в окно - поезд стоит, паровоз меняют. То ли Овинищи, то ли Остолопово. Солнце светит вовсю, а меня ещё в час ночи бабушка должна была на лошади встретить. Волнуется ведь, думаю, там она, может до сих пор по перрону бегает. Хватаю вещи и на выход. А поезд-то ходит раз в сутки. Приходилось на товарняках домой добираться. Потом бабушка три дня моё  бельё  отстирывала от угольной  пыли  и  мазута. Вот, братцы, до чего вино доводит. Не  пейте, ради  Бога,  лучше  уж  курите”.
В тот раз  “пьяная дорога” и со мной сыграла похожую шутку. Сначала всё было как обычно: сели, познакомились с соседями, выпили немного. А в Кашине всё и началось - набился целый вагон молодых девчонок из техникума, которые ехали на выходные домой. В наше купе сели самые красивые, да такие хохотушки, что мы с братом тоже чуть не проехали свою станцию. До того они нам понравились, что пришлось даже выставить марочное вино, которое везли бабушке, не скупились мы и на закуску, здраво рассудив, что чем больше девчата съедят, тем нам легче будет нести рюкзаки.
 Голодные студентки, ради приличия, тоже кое-что доставали из своих рюкзаков, которые все вперемешку стояли на второй полке. Когда снимали один из рюкзаков, то остальные просто сдвигали к окну, а этот ставили с краю, чтобы не трясти им над столом с продуктами. Свет проводница скоро погасила, оставив гореть одни ночники в проходе, но нам это совсем не мешало - в темноте девчонки казались ещё  красивее.
На нашу станцию поезд приходил в час ночи. Уже визжали тормоза, когда мы с братом схватили рюкзаки и  побежали  к выходу. Выскочили на перрон, стоим, машем попутчицам, зовём их в гости, слезайте, не пожалеете,  на  руках  до деревни  понесём!  Они в ответ хохочут: “- Поехали лучше вы с нами! Вы нам  тоже  понравились!  Давно  таких  весёлых  не  видели!”    Стоянка поезда  всего   одна минута, он свистнул и растаял в темноте, а мы всё никак не можем успокоиться - надо же, как всё хорошо началось и ничем не закончилось. Вертим головами в темноте, прислушиваемся, может, всё же какая-нибудь отчаянная спрыгнула. Нет, всё тихо, кроме нас вообще никто не вышел.
 Налетела лёгкая грусть - вот так  жизнь пройдёт и  вспомнить нечего будет. Брат  закурил и говорит мне: “- Ладно, в другой раз повезёт. Давай, доставай фонарики и пойдём потихоньку”. Вокруг темень, хоть глаз коли, и дождик мелкий зарядил некстати. Присел на корточки, стал ощупывать свой рюкзак,  и тут у меня в первый раз заныло сердце: “- Ё-моё! - говорю брату. - Я не тот рюкзак взял с полки”. Он не поверил, стал чиркать спички, а когда увидел, что лежит в рюкзаке, то с ним случилась лёгкая истерика, он бегал вокруг меня, бил себя ладонями по ляжкам и хохотал без остановки, причитая: “- Ой, я не могу! Ой, умора! Ну, ты и учудил! Вот бабушка обрадуется!” А мне было не до смеха - с чем я приду к старикам? Ведь я вёз праздничные гостинцы, а студентки ехали с сельхозработ домой помыться и переодеться в чистую одежду. Ясное дело, что и  рюкзаки  их  были  набиты  не  пряниками.
Пять километров до деревни, которые мы обычно пробегали с вещами за час, в этот раз мне показались, как все двадцать. Я уныло плёлся за безостановочно хохотавшим братом и полупустой рюкзак за спиной, оттягивал мне плечи, будто был набит кирпичами. Дома брат сел с дедом за стол отметить встречу, а я сразу залез под одеяло и уснул мёртвым сном, так и не придумав, что скажу завтра старикам, сияющим от счастья, потому что  дочки их  не  забыли и прислали сразу двух  внуков  с  гостинцами.
Утром, сквозь сон, слышу, как бабушка стала разбирать рюкзаки, что-то выносить на  холод в прируб,  что-то  показывать деду  и, видимо, вывалив всё из “моего” рюкзака, стала  поминать недобрыми словами дочек: “ - Да  что ж это такое? Они там, совсем  сдурели  в городе? Нашли, что послать старухе! Глянь-ка, дед, да они надо мной  издеваются!”
Нам с братом стало не до сна, мы еле сдерживались, чтобы не расхохотаться  в  голос, сквозь прищуренные веки наблюдая, как бабушка трясёт перед носом деда охапкой чёрных колготок, бюстгальтеров, ажурных цветных трусиков и прочей  девичьей  амуницией. Дед  был  поопытнее  в этих делах и поэтому догадался  первым: “ - Наверно, Сашка  рюкзаки  в поезде перепутал. Встретил кралю, губы раскатал, она ему и подсунула своё грязное бельишко. Да  и  напились, видно, хорошо. Вон  до  сих  пор  храпят.  Так  бы  уж  давно  встали,  есть  захотели”.
   А  в  это  же время одна из наших  ночных  хохотушек сидела дома в Красном Холму, уплетала за обе щёки  докторскую  колбасу с сыром, пила индийский чай с конфетами.  И     вспоминала  добрым  словом вчерашних попутчиков – таких   весёлых  и  щедрых.
Ругать нас было бесполезно – гостинцы не вернуть. Чтобы как-то искупить свою вину, мы все праздники ударно работали: ходили в лес рубить дрова, вывозили навоз от коровы, чинили изгородь палисадника. И всё равно, лет десять потом,  дед-юморист, хитро на нас прищурившись, за  столом  рассказывал  гостям,  как на октябрьскую внуки привезли  подарки  бабушке: красные резиновые сапоги,  капроновые колготки  и  кучу  нижнего  ажурного белья.     Над  нами  дружно  хохотала  вся  деревня  и  приезжие  родственники. Хорошо ещё, что  никаких  обидных  кличек    не навесили  за  этот  случай. Все понимали,   с каждым может случиться что-нибудь подобное в дороге. Такова наша жизнь  в России –  весёлая и грустная одновременно.
А виноваты по большому счёту были  не мы, а “пьяная дорога” и время, в котором тогда все мы жили.

3. ПОЭМЫ

Владимир ОСТРИКОВ
(Ставропольский край, г. Нефтекумск).
Член Российского Союза писателей



     ЗУНКАРЬ



                1
Старик опёршись на клюку
Брёл медленно в завесе пыли,
Он верил в истину одну,
Которую  мы все  забыли.
Его встречая на пути,
Мы лишь сочувственно вздыхали,
И долгим взглядом провожали,
Смеясь: «Зачем ему идти?»
А он всё шёл. Слепой закат
Всё так же обжигал и сыпал,
Золой земли. А он был рад,
Что не искал в тени укрытий.
Ночь проводил он на камнях,
В траве кишело много яда.
Лишь вздрагивал в коротких снах,
В них слышал старец  песни сада,
Журчанье ледяной воды,
И запах роз, дыханье ветра.
Себя он видел молодым
И полным сил. Но яркий спектр,
Прозрачных, утренних лучей,
Вновь пробуждал и звал в дорогу,
Он ощутил в душе тревогу
И боль ушедших светлых дней.

                2
Он шёл давно, не первый день,
Но верил, что достигнет цели.
Бросала призрачные тени
К его надеждам лень людей.
Он знал, что где-то есть земля,
Полна тиши и благородства,
Там в сердце радостью прольётся
Дыханье чистоты в полях.
Его встречали на пути
Шелковой лентой караваны,
Лишь умножая в сердце раны,
Не дав вперёд ему пройти.
Он ждал, пока чужой кортеж
Прольётся длинной вереницей,
В нём не было пустых надежд,
Что кто-то вдруг остановится.
Бурдюки с чистою водой
Сверкали серебром на солнце,
Погонщики между собой
Кричали и смеялись звонко.
Старик продолжил долгий путь,
Ни слова проронив, ни звука,
Когда измученные руки
Покинули сухую грудь.

                3
Он потерял теченье дней,
Лишь робкий свет его души
Витал над заревом огней,
В безмолвии степной глуши.
А медная луна в ночи
Вдруг осветила своды сада.
Услышал он, как бьют ключи
В игре цветного листопада.
Он не поверил сам себе –
На миг застыл в оцепененье,
Что всё-таки пришёл к мечте,
Не пожелав придать забвенью
Своё стремленье к небесам,
И веру в лучший клад земли,
Который  нужно отыскать
И осторожно пронести
Через сомнения и страх.
Навстречу ярким снам и ветру,
Поближе к солнечному свету,
Раскаявшись в земных грехах.

                4
Огромный, синий водоём
Был окружён стеною леса,
Прохлады плотная завеса
Хранила тайны всех времён.
Полоски призрачного света
Едва земли касались. Где-то
Ломая ветки и кусты,
Паслись лесные кабаны.
Скулили дикие шакалы
Почуяв падаль в камышах,
Однако крупные собаки
Их не пускали на ландшафт.
Огнём горела степь в тюльпанах,
Сайгаки жёлтой полосой
Искрили воздух, и в туманах
Сливались с серой пеленой.
В запрудах, где вода стоит,
Вдруг покачнётся плёнка тины,
Пойдут круги и с шумом, с силой
Всплывает сом. Всё оглядит
Вокруг себя: есть ли добыча
На толстых, серых камышах?
Быть может, утка плохо скрыта
И спит на собственный свой страх?

                5
Покой нетронутой природы
Нарушил кашель старика,
Вскричала выпь, вспенились воды,
И потемнели берега.
И небо тучами покрылось,
И грянул гром. Всё ожило!
Всё задрожало и забилось,
Заволновалось, но свершилось
Предначертание его.
Старик был поражён размахом
И переменой этих мест,
Но шёл вперёд, как раб на плаху,
Почувствовав короткий всплеск
И замирание души.
К чему он рвался и спешил?
Придя и став под крону леса,
Почувствовав ковёр травы,
Он размышлял: «Неужто места
Я не найду? И тень навеса
Не возведу у головы?»
Путь к прошлому ему заказан –
Он не пройдёт и полпути.
Он это знал. Сухая ваза
Не может оживить цветы.

                6
Волненье постепенно спало,
Его разглядывали все:
Со всех сторон, углов, завалов
И в поднебесной высоте.
Он был недвижим и покоен
Смиряясь с насмешницей-судьбой,
Решив  принять конец любой,
Раз ею будет уготован.
Но время шло. Он был обласкан
Дыханьем тёплым ветерка,
Его не тронули… пока,
Не зная, сколько разных красок
Содержит мирная душа.
Она ведь мирная… пока.
Такой взрывной нейтралитет
Был признан всеми, дан обет.
Он огляделся – солнца луч
Уж пробивался среди туч,
И длинной, жёлтой полосой
Разлился по траве густой.
Итак – он был оставлен жить.
Хотя природа так сурова!
Но старость знает мудрость слова,
Умеет каждый день ценить.

                7
Он зачерпнул рукой воды
И выпил ледяную влагу,
Души пьянящая отвага
Им овладела. Средь листвы,
Увидев руки молодые.
Он испугался – не чужие,
Его же собственные руки
Играли с зеркалом ручья.
И выпил вновь. Былые силы
К нему вернулись из могилы,
И нет обычной, тихой скуки
Над прежним светом бытия.
Он молод, крепок и силён!
Он огляделся: как? Откуда?
К нему с небес спустилось чудо,
За что так щедро одарён?
И кем подарено оно?
Понятно – Господом его.
Поклявшись до последних дней
Читать молитвы за людей,
Он долго в небеса смотрел –
Благодарил, смеялся, пел.
Вдруг показалось, что на  миг
Увидел тёплый, милый лик.

                8
Построив светлое жильё,
Он наслаждался гаммой звуков,
И пело сердце: «Всё моё!
Доверено вот в эти руки…»
Летело время, мир менял
И очертания, и краски,
Его лицо сжимала  маска:
«Как много в мире потерял…»
Боролось сердце, как могло,
Кричало криком, призывало,
На совесть долго упирало –
И придавило грудь стеклом.
Он собирался в дальний путь,
Назад, домой, к своим друзьям:
«Сюда вернусь когда-нибудь,
К пустынным тихим берегам.
Далёкий и забытый рай
Пусть обретёт жильцов своих.
Они достойны зрелищ сих,
Не будут больше умирать…»
Но только вот, глупец, забыл
Спросить у Бога позволенья,
И клятве слепо изменил,
Поверив -  он венец творенья!

                9
Огромной тучей саранчи
Людской поток нахлынул с юга,
Все к роднику – воды испить
И поприветствовать друг друга
С рождением вторым себя.
Но… оставались неизменны.
Он лишь плечами пожимал
И говорил, что: «Непременно…
Возможно, на закате дня
Всё происходит. Вы на травку
Садитесь все вокруг меня».
Они кричали: «На затравку
Завёл нас в лес чужой колдун.
Снимите с подлеца рубаху!»
Стащили… что ж? – «Его на плаху,
На эшафот иль под валун!»
И вдруг состарился купец,
Не смог продать товар природы.
И тихо молвил: «Я слепец,
Не смог собрать свои же всходы.
Поверил радужным мечтам,
В порядочность других людей,
Так своё сердце растерял
Задолго до вот этих дней».

                10
Лес вырубался. Жгли костры
Индейцы (или амазонки?) –
Правители «своей» земли.
Паломники седого солнца.
Мелела быстро синь-вода,
Погибла рыба, птиц не стало,
И жаркое, сухое жало
Навес пробило. И трава
Сгорела быстро, почернела,
Тюльпаны умерли давно.
Лес озарился светом белым,
А людям как-то всё равно…
Пустыня быстро наступала.
И ветер гнал сухой песок.
И родника того не стало,
Сорвался с дерева листок…
И начались болезни, голод,
По осени желанный холод
Не подарил, как все хотели,
Прохладу выжженной земли.
Зимой суровой дико пели
И хохотали лишь метели,
В пространстве воздуха и света,
Что летом мы не сберегли.
--------------------------------------------------------
Зункарь – природное озеро.
                1999г.

4. СБОРНИК В ЖУРНАЛЕ

ВЛАДИМИР ОСТРИКОВ
СИНИЙ АЛЬБОМ
(страница восьмая)

(141).  Утром

...А утром солнца луч плеснёт в лицо,
И высушит все капли на ресницах,
Блеснут глаза испуганным свинцом,
И будет сердце часто-часто биться.

Взволнованы и радостны глаза,
Неслышно и легко твоё дыханье,
Настал твой первый день после свиданья,
Которое запомнишь навсегда...
              02.08.1995г.

(142). Холод

1. Она.

В этом городе дождь босоногий
Бежит по проспекту,
Он улыбчив и юн
Барабанит по карнизам и крышам.
Солнцу вырваться сложно,-
В тучах пишутся проще ответы,
Силуэты прольют
Одиночества полные ниши.

Ты стоишь у окна
Завернувшись в тепло тихих мыслей.
Убегают минуты,
Будто гонит их жесткое время.
Чаша жизни полна -
В душу смотрят усталые числа,
Закрывая редуты
Отпылавших счастливых мгновений...

Остановка в пути,
Дождь смеется и ветер крепчает.
Дрожь воды промелькнет и исчезнет,
(Так было со всеми).
И в душе не найти
Тех царапин, они не случайны,
Отболели, срослись,
Отпечатаны в нынешнем времени...

2.Он

Ветерок прикоснулся...
Он открыл запотевшие веки,
На столе бутерброд,
Огурец,"а ля хрум,хрум,хрум,хрум..."
Сало,чипсы,портвейн,
И в трюмо образина
Похожая на человека,
Плеер сипло орет:
"Ты братишка навеки уснул!.."

Ноги ластами вниз,
Потихоньку несут прямо в ванну.
Бр-р-р, опять эта морда,
Просящая кирпича.
Ему снилась зима,
Рыхлый снег,
И печальная мама:
"Ты,сынок,не грусти,
Не впервой тебе жизнь начинать."

Часы тихо идут,
Камнем бьется бедное сердце,
И на фото причал
Возвратит в те далекие дни.
Но душа как процессор,
Приглушит до нуля гигагерцы,
Пусть она отдохнет
До закатных и мудрых седин...

(143). По-новому
МОЕМУ ДРУГУ
1
Ты прикован судьбой к  железному ложе.
Дни идут чередой - жизнь итожат.
А когда-то же было,  было иначе,
Но и это уже ничего не значит.
Она просто ушла, за окном гнется ветка.
Разьедает печаль,  никакого просвета.
Только сны помогают  на короткое время,
В них легко и свободно парить выше тени...
Она просто ушла. Значит,  не была твоим счастьем,
Лишь укрыла на время пустое ненастье.
Отпусти. Улыбнись. Посмотри же спокойно, -
Никаких отражений. Пульсация боли...
2
Солнышко в окно. Улыбайся скукоженный сон.
Хватит душу рвать - не зашьешь по-новому.
Улетают годы-миги, быть поломанным -
Не мечтай. И спрячь тщедушный поклон.
Встань на ноги. Зажми боль зубами.
Она все же трусиха, - отпустит растерянно.
Никогда не мечтай быть тепличным растением. -
Создавай себя заново своими руками.
Этот сложный этап скоро закончится.
Растревожится сердце от новых весен.
Ты у солнца возьми пару грозовых весел,
А как нужно - их ветер заточит сам, и...
В добрый путь!

(144). Там, где небо сливается с синей водой...

Там,где небо сливается с синей водой,
Где запрятана юность в траве луговой, -
В ярких красках заката сливались уста,
И испуганным дымом стелились слова.
И глаза отражались в любимых глазах,
И улыбка для друга нежна и чиста,
И объятия,крепче которых лишь боль,
Что приносит с собою любовь!...
А пока... до разлуки четыре часа,
Ещё нет горьких слёз,
               в небесах полоса
Лишь теперь начинает сурово темнеть,
Ещё многое можно успеть!
Проплывают года,облетает листва,
А вдали сохранилась твоя высота,
На неё вновь посмотрят другие глаза,
И дрожат,и немеют уста...
Возвращается всё в этом мире обратно,
А в душе разольются прощальным закатом,
Все слова,светодни,жесты,тёплые ночи,
Но незыблема ВСТРЕЧА..
                и судьбы пророчат
Упоительный бег легкокрылых минут,
Где за сеткой дождя тебя всё-таки ждут!

(145). Все возможно

Когда устану от "светских" разговоров,
От телевидения, радио, газет,-
Уйду подальше, но все-таки не в горы,
Не в прошлое...
Спокойствия в нем нет.

Уйду в тайгу.
Серебряный ручей,
На нитях лет уносит моё время,
Там воздух невесом,
И в линиях лучей
Исчезнут все печали и сомнения.

Когда устану от самого себя,-
Найду приют в рассветах и закатах.
Согреюсь у таежного огня,
Сниму свои душевные заплаты...

(146). Если...

Если я кому-то нужен -
Значит,что-то в жизни значу,
Одиночеством простужен,-
Не иначе...

Если я пред ликом смерти
Рассмеялся дерзко,громко,-
Значит в ярком,тёплом свете-
Я осколок.

Если рядом с чьей-то болью
Дать руки не побоялся,-
Значит,слившись с той звездою
В ней остался.

Жизни линия прервётся,-
В ней надлом,но не усталость.
Если образ не сотрётся,-
Значит всё осталось.

Жизнь другая вспыхнет ярко
Невзирая на преграды,-
Мне останется подарком,
Вам-наградой.
         21.02.1997г.

(147). Найди

Найди свою звезду
           в потерянных мирах,
в стремительном полёте
                своей жизни.
И истину твою пусть
                остановит взмах
Невидимых и лёгких
                чьих-то крыльев.
Ты жил как в забытье
               коротеньких удач,
Тебе светило солнце,пели птицы.
Так почему теперь,
              под тяжестью задач,
Пытаешься вдруг вспомнить
                даты,лица?
Прозрение пришло?
             И ты совсем один.
И страх прокрался в душу,
                света мало.
Тебе уж не смешно,
             и в отблеске картин
Ты видишь свои глупые забавы.
Вдруг в тёмном уголке
                позолочённых рам
Заметишь силуэт расплывчатый
                и нежный,
На тоненьком стекле своих
                житейских драм
Увидишь и себя,каким был прежде.
Найди свою любовь.
             Она нужна тебе.
Она тебе вдруг стала
               так необходима,
Чтоб отступила боль,
              и в тёмном уголке
Светился лишь огонь
             в глазах её любимых.

        30.03.2000г.

(148). Палящие лучи пурпурного заката...

Палящие лучи пурпурного заката
Разлиты по земле,
             как терпкое вино.
Над зеркалом воды
          легко плывёт прохлада,
Срывая с её губ последнее тепло.
В объятьях тишины
            мы замерли с тобою
И наблюдаем,как
            темнеет синий лес.
Нас осыпает ночь
            осеннею листвою.
И яркий свет звезды
            пролился из небес.
Теперь пойдём с тобой
           по золотой полоске
Неслышно и легко,
           как только можем мы.
Ты улыбнёшься мне
           застенчиво и просто,
Когда я подарю красивые цветы.

(149).  войду в незнакомый дом...
Я войду в незнакомый дом,
Посмотрю в незнакомые лица,
Попрошу лишь воды напиться
И уйду.
       А за тёмным окном

Будет кто-то смотреть мне во след,
Задыхаясь от жгучей обиды.
Но сквозь сетку прошедших лет
Ничего уж былого не видно.

Этот дом мне совсем незнаком,
Я внушил себе это,
               и значит,
Чьё-то сердце напрасно плачет,
От него я теперь далеко.
               1992г.

(150). Проулочек

Проулочек сквозь улицы
он вьётся и теряется вдали.
Мальчишки и девчонки
свиданья назначают в нём
                свои.
Пусть пыльный и невзрачный он,
Но счастьем обозначенный,
              надеждой окрылён!
Кто ищет - пусть обрящет
в искомом настоящее,
мечты своей Полёт.
Ночами ходят парами
с весёлыми гитарами
Наивные юнцы.
Под сводами рассветными
пусть Радость будет светлая,
И смех во все концы.
Сырь отойдёт туманная
и в обуви желанная
вчерашняя трава.
Как сладок сон предутренний -
всё это было будто бы
вот только вот вчера.
...И снится счастье Летнее -
проулочек рассветный наш
другим уже юнцам.
И,главное,что дух Любви
Мы также бережно храним,
и посвящаем Вам!
Всё,что сберечь получится,
Не пропадёт и сбудется
в рассветах над рекой.
Проулочек сквозь улицы
Он всё-таки волнуется -
мы встретимся с тобой!

(151). Рождение дня

Угасая,дрожала звезда,
Разливая серебряный свет,
И померкла на небе она,
Растворившись на тысячи лет.

Опустился на землю туман,
Лес ожил,стал шептаться с рекой,
А берёзка расправила стан,
Вся зарделась,любуясь собой.

Заалел ярким светом восток.
На траве засверкала роса,
А туман всё держался,как мог,
Но и он улетел в небеса.

Вот пронзил тишину первый звук,
По траве пронеслась чья-то тень,-
Это вывел друзей и подруг
К водопою прекрасный олень.
              08.08.1992г.

(152). Я дождём прольюсь на землю

Я дождём прольюсь на землю,
Упаду стозвонным слогом,
Для того,чтоб во Вселенной
Говорить о чём-то новом.
О несбыточном,красивом,
О далёком и прекрасном,
В хороводе пёстрых листьев
Видел много ярких красок.
Все печали и тревоги
Пусть исчезнут на мгновенье,
И осветит всем дорогу
Светлых дней прикосновенье.
И осенний,чистый воздух
Будет свежестью наполнен.
В ярком всплеске поздней розы
И в игре усталых молний.
Я дождём прольюсь на землю,-
Так,от края и до края,
Напою её,играя!
И спою ей,как сумею...

(153). Необычно тепло в феврале...

Необычно тепло в феврале,
Солнце с нежностью смотрит на землю.
Люди рады беспечной игре,-
Переливам весеннего плена.
Так устав от холодной зимы,
Бесконечных и тёмных ночей,
Всё живое стремится найти
В ярких бликах струну позвончей.
Впереди ещё крик журавлей,
Рост и запах прекрасных тюльпанов,
Не поёт свою песню ручей,
Он уснул под навесом тумана.
Всё живое согреться спешит,
На минуту забыть о зиме,
Горизонт миражами покрыт,
От которых тепло в феврале.
                06.02.2001г.

(154). Зима. Мороз. И ты одна...

             ПРОБА   ПЕРА

Ненадёжность тонкого,хрупкого льда.
Над землёю неслышно плывёт пустота.
В этом доме сыром остаёшься одна,
За окном минус десять. Зима.

Безразлично течение долгих минут,
Всколыхнутся ресницы от трепета губ.
И в открытых глазах столько боли и слёз!
За окном минус двадцать. Мороз...


                Январь 1995г.

(155). Ветер и степь

Степь печальная поросла бедой и лебедой,
 Вольный ветер-странник, прилетел и ты к себе домой.
Свой  рассвет  поранив, как же ты заметно поседел.
Скрыв свою усталую улыбку, звонко, как бывало, не запел.

Лишь вздохнул прохладой. Степь тебя как прежде - приняла,
Синей и сиреневой волною, присмотревшись, нежно обняла.
Не грусти, она теперь с тобою, свои пряди белые сними,
Пусть они в тумане растворятся, - зажигает солнышко огни.

Поспеши, на встречу с новым утром. Проведи рукою по траве.
В ней найдешь ты исцеление и тёплый,  искренний привет.
(156). Дотянуться...

Дотянуться до лунных стрел,
От вкраплений серебряных зерен
Озарится лист. Есть предел
В бесконечности путь проторен,
Дан талант, добрый взгляд слетел
С пирамид затвердевшего моря.

Тот, кто пишет, знаком с волной,
Омывающей соль столетий.
В переходах тоннелей рой
Новых звуков, и звёздный пепел.
...Закружатся над головой
Обожженные брызги света.

(157). Запах свежей земли...

Запах свежей земли
После первой весенней грозы.
Воздух чист и нетронут,
И ещё не закручен от дыма.
Я иду по аллеям
      моей иллюзорной мечты,
И смотрю на узоры
        смеющегося небосклона.
Тёплый,солнечный свет
наполняет мой мир добротой,-
Он наивен и тих,
        и пока не разбит,
                не разбросан.
Я на миг им согрет,
И храню в своём сердце любовь,
Пронесу её лик
Меж берёз и растерянных сосен.

               1.03.1998г.

 (158).    июль

солнечный диск
плавит макушки
это июль

это июль
кушай ватрушки
сдерживай писк

все фиолетово
зелено белено
там наверху

там наверху
каждому велено
падать монетами

на берегу...          

(159). Новый день

Лунные линии скользили по тёмной воде,
Ветер устало вздыхал в ивовых ветках.
Время тонуло в  печальном параде планет.
Жёлтый янтарь был закутан прозрачною сеткой…

Листья пожухли сожженые солнцем. Земля
Ночь провожала ища в новом дне прохладу,
Алые краски легли на востоке. Петля
Ввысь поднималась, вероятно так было надо.

Август рассыпал бисер из чистой реки,
И началось новое светокружение,
Звезды неспешно гасили свои маяки,
До новых снов, до нового притяжения.

(160). Ноябрь

ПРОБА ПЕРА

Ноябрь -
Грязь и холод,
ветра вой,
Негромко дождь стучит по мостовой.
И ночь темна, туманна и сыра,-
Я руки согреваю у костра.
Беру перо и жду.
Несвязные слова
замёрзшею рукой укладываю в строчки.
Слова
вновь непокорны, как всегда,-
Мне остаётся лишь поставить точку,
Перечитать
И выбросить в камин,
закутаться в верблюжье одеяло
И закурить.-
Сегодня вновь один.
А завтра?
Изменений будет мало:
Всё тот же дождь, и сырость, и тоска,
Мечты поехать летом на юга
С желанием хоть что-то изменить
И, как всегда,
Всё это позабыть.
...Глаза вдруг открываю -
Чай остыл,
Огонь всё меньше,
Вот уж задымил...
Открыв все окна, выхожу во двор.
У дома слышу чей-то разговор.
Туман исчез
И звёзды очень низко.
И тишина звенит.-
Как всё мне это близко!
И мёрзнет в лужах тёмная вода,
А значит,
Приближается зима.
          1990г.


 


6. Литературное объединение «Рассветная звонница»


Молодёжное литературное объединение «Рассветная звонница» создано в Твери в 1999 году  известным  российским поэтом Евгением Игнатьевичем Сигарёвым.
               За все годы через литобъединение «Рассветная Звонница» прошло более двухсот человек – молодых поэтов, прозаиков, литературных деятелей.  На данном этапе авангард  «Рассветной звонницы»  составляют около двадцати человек. Их произведения публикуются в тверской и российской  прессе («Наш современник», «Дон», «Юность», «Студенческий меридиан» и др.),  литературных альманахах и сборниках («Берновская осень», «Сергиев», «Абрис музы» и др.), во многих интернет-изданиях (ЛИНТО «Брусника», «Новые писатели», «45-ая параллель» и др.,),  стихи звучали по местному  радио, состоялось несколько интервью на тверском телевидении.
За эти годы члены ЛИТО «Рассветная звонница»  выпустили более 30 авторских книг стихов, а также несколько общих поэтических сборников.
После смерти Евгения Сигарёва в 2010 году руководство ЛИТО «Рассветная звонница» приняла Любовь Старшинова. В эти годы  в объединение пришли несколько авторов, которые уже имеют весомый литературный опыт, а также те, кто делает первые шаги на поэтическом поприще.
В декабре 2019 года литературное объединение отмечало 20 лет со дня создания ЛИТО. К юбилейной дате  был выпущен совместный сборник стихотворений «РЗ:20».      
В 2020 году у авторов, членов ЛИТО «Рассветная звонница», вышли новые книги: Ксения Маркова «35-й лист календаря», Екатерина Большакова «Вдыхая жизнь».
Был ряд значимых публикаций – в антологиях, совместных сборниках по итогам всероссийских конкурсов, на интернет-площадках.
Постоянно  работает страница ЛИТО «Рассветная звонница» во ВКонтакте https://vk.com/rzvonnitsa и сайт http://xn----7sbabhcssk9bealtqat5fti.xn--p1ai/.
 Активная литературная позиция ЛИТО «Рассветная звонница» заметна на фоне культурной жизни Твери и области. Уже без  своего Учителя, поэта Евгения Игнатьевича Сигарёва, члены ЛИТО  «Рассветная звонница» продолжают  традиции, заложенные им при создании ЛИТО,  главная из которых  – помогать авторам  совершенствовать свой литературный талант и найти выход к читателю.


Любовь СТАРШИНОВА

Выпускница филологического факультета Тверского государственного университета.
Автор трёх книг стихов «Двенадцать стихотворений», «Моя двадцатая весна», «СтОит жить».
Активно участвует в культурной жизни города и области, организатор и участник многих литературных мероприятий.  Руководитель ЛИТО «Рассветная звонница» (г. Тверь) с 2010 года.
Куратор Всероссийского фестиваля «Всемирный день поэзии» в Твери, постоянный член группы критиков ЛИНТО «Брусника», директор литературного радио «Пролиткульт», участник всероссийских совещаний и семинаров писателей, член жюри нескольких конкурсов и фестивалей поэзии.


ПРЕЛЮДИЯ

Тихая вязь акварели,
Матовый лик полотна.
В жизнь из другой параллели
Утром сочится весна.

Спящие ивы, скамейки
Дождик помыл между дел.
Голуби ходят семейкой.
В храме светлеет придел.

Долгие тени причалов
Словно в воде облака.
Лодка отчалит устало:
Снова утихнет река.

Лучше не знаю прелюдий.
Схвачена истины нить.
Но просыпаются люди
И…
           начинают жить.


СЛЕПНЁВО

                "... Так случилось: заточенье
                Стало родиной второю..."
                Анна Ахматова, 1915 г., Слепнёво.

Скрипнет в полночь половица –
Настежь двери!.. Никого.
Только – дЕвица в темнице…
Стынет сердце...
                Нет Его.

Спит в своей кроватке Лёва,
Локон светится у лба…
Ох, постылое Слепнёво,
С мезонинами изба.

Закричит ночная птица,
Знак оставит на снегу.
Снова скрипнет половица,
Но уже – не побегу…

Тает свет свечи венчальной,
Тени робки и тихи.
В синей комнате печальной
Вновь рождаются стихи.


***

Мама вяжет коврик разноцветный
Из весёлых ярких лоскутков.
Исчезает вечер незаметно
И в глазах рябит костёр шелков.

Ряд за рядом вырастает чудо,
Будет веселить, играть узор:
То колышет синью незабудок,
То в траве лесной утонет взор.

Руки терпеливы и проворны.
За работой – вялый разговор.
Мать берёт клубок последний, чёрный,
Словно завершает красок спор.

Отнесёт потом ковёр на рынок
И продаст его за горсть монет.
Под следами грязными ботинок
Незабудок синь сойдёт на нет…



***

Я из тех, кто называет церкви храмами,
Крестится на каждую грозу.
Кто ухаживает за больными мамами,
И лелеет раннюю росу.

Я из тех, кто в озеро влюбляется
За один его хрустальный свет,
Кто ночами часто просыпается
И боится не застать рассвет...




ДЕВОЧКА


Девочка плакала,
Слёзы всё капали
И собирались в моря.

Платье прострочено
Мокрыми точками –
Пятнами в цвет янтаря.

Горе великое,
Сразу не выплакать
И не стряхнуть словно сон.

Где-то за тучами
Пташка певучая
Плачет с тобой в унисон.




Борис ЗВЕРЕВ
( Инвалид по зрению)

Родился в 1955 г. в деревне Славгущи Рамешковского района Калининской области. В настоящее время проживает в Твери.
Автор трёх поэтических сборников. Член ТОО «Тверское содружество писателей».  Постоянный участник, неоднократный лауреат и дипломант международных литературных встреч «Каблуковская радуга». Лауреат поэтического конкурса «Посадская лира». В г.  Курске на конкурсе «Крылья надежды», стал победителем в номинации «Оптимизм и чувство юмора».
Печатается в Тверских и всероссийских альманахах, журналах и периодических изданиях.


СОКРОВИЩА МОИ

Святые уголки
Я в сердце берегу:
Излучину реки
И храм на берегу.
Здесь, сколько ни мудри,
Сокровища мои:
Зимою – снегири,
Весною – соловьи,
В день летний – луг в цветах,
В осенний – листопад.
Я, как персидский шах,
Неслыханно богат.
Берите! Мне не жаль.
Вон, ластится у ног
Реки живой хрусталь
И золотой песок.
Как пару пустяков,
Я с поля принесу
В оправе лепестков
Алмазную росу.
Хранит рубины лес,
А надо мной горит
Сияющих небес
Афганский лазурит.
Насыплет мне закат
Янтарь на склоне дня.
Я сказочно богат!
Богаче нет меня!




ЛУННАЯ НОЧЬ

Луны бильярдный шар меж звёзд катая,
Ночь блёстками рассыпалась на снег.
Медведица Большая над сараем
Устроилась без спроса на ночлег.
Деревня спит, укрытая снегами,
В сиреневой морозной тишине.
И только скрип крахмальный под ногами:
Не спится этой ночью что-то мне.
Брожу один в сиреневом сиянье
По узкой тропке, вьющейся ужом.
Деревья в серебристом одеянье
Встают передо мною миражом,
Покров земной метелями разглажен,
Над ним куда-то катится луна,
И я любуюсь сказочным пейзажем,
Написанным в сиреневых тонах.
Морозец лёгкий щиплет нос и уши,
А свежий воздух, проникая в грудь,
Бальзамом жизни заполняет душу
И вытесняет будничную муть.
Все, у кого ни дня нет, ни просвета
И кажется, что дальше жить невмочь,
Друзья мои, прислушайтесь к совету:
Попробуйте пройтись в такую ночь!


БАНЯ

В деревне я живу в ладу с природой,
Обиды на судьбину не тая.
Есть баня у меня за огородом.
Простая.
             Деревенская.
                Своя.
Когда в календаре до воскресенья
Останется всего один листок,
Я баню натоплю, запарю веник
И влезу на полок под потолок.
Укроюсь от забот житейской прозы
На час-другой в натопленной тиши.
Смешаю дух сосны и дух берёзы
И надышусь бальзамом от души.
Не надо финской сауны и даром.
Зачем мне дорогие Сандуны?
Мне наша баня душу лечит паром
И запахом берёзы и сосны.
Намоюсь добела в духмяной бане,
На каменку плеская из ковша.
Хоть денег не прибавится в кармане,
Но запоёт согретая душа.
И если вас тоска взяла за ворот
Иль, скажем, одолела грусть-печаль,
Ай да, друзья, ко мне,
                бросайте город!
Я баню натоплю:
                мне дров не жаль.


ПОДРУГА

Раскинул простыню
декабрь, явившись в срок.
И я торю лыжню
в заснеженный лесок.
Куражилась пурга
над нами пару дней,
Оставив, как стога,
сугробы у плетней.
Но, подустав, легла
в поля и на луга.
И я, забыв дела,
крою лыжнёй снега.
Не просто так бегу,
сгоняя сонный хмель:
Там, утонув в снегу,
грустит подруга ель.
Я в даль лесную рвусь
уже не первый год,
Когда на сердце грусть
метелью наметёт.
И нет порою сил,
но мысль торопит шаг:
«А вдруг её срубил
какой-нибудь дурак?»
Топча снегов слои,
куст обогнул... и вот –
Стоит она,
стоит,
упёршись в небосвод!
На лапах снег лежит,
прикрыв от ветра ствол.
И словно груз с души:
«Ну, здравствуй!
Я пришёл…»


ЛИСТОПАД

Дни лета бабьего светлы –
сентябрь отплакал.
Ныряет в тёмный пруд с ветлы
листвы салака.
Постичь пытаясь до конца
закон Ньютона,
Слетают тихо с лип сердца,
ладошки – с клёнов.
Признав ветров осенних власть,
как солнца блики,
С берёз планируют, кружась,
листочки-пики.
И лишь с дубов резной погон
слетать не хочет.
Наверно, к ветке крепче он
весной пристрочен.
Но на упрямство разозлясь,
порывом грубым
Швырнёт позднее ветер в грязь
погоны с дуба.
Он распогонит до весны
красавцев стройных:
Перед зимою все равны,
ну, кроме хвойных.

Александр  ОТЛИВАНЧИК

Участвует во многих литературных мероприятиях г. Твери и области. Публикуется в газетах и альманахах Твери, Тверской области, Москвы и Подмосковья. Постоянный участник фестиваля «Каблуковская радуга», дипломант этого  конкурса.
Дипломант ФАП «На Тверце»  в номинации «Поэт» (2017 г.)
Автор книги стихов «Ниша» (2015 г.)



ВНУЧКИН СОН

                Машеньке

«Я люблю тебя всерьёз,
выше неба и до звёзд», –
тихо внучка бабушке сказала.
«Видишь, месяц в крышу врос?
Слышишь,  дышит паровоз?» –
и нырнула в сон под одеяло.
Обнял Машку крепкий сон,
ей тепло со всех сторон,
снится небо звёздное в горошек,
снится синий добрый слон,
снится песенка без слов,
та, что спета бабушкой хорошей.
Эта песенка без слов
про прекрасную любовь
и про сказочного
                маленького принца,
про добро и про печаль,
да про сладкую медаль…
Только детям  это  может сниться.



ВРЕМЯ

Времени совсем мало,
дел и дум в ковше много.
Но жива моя мама
и идут пока ноги.
В ритм стучит ещё сердце,
знать, любить оно может.
Только скрип в тот мир дверцы
душу наждаком гложет.
Смутой путь в себя выстлан,
слышен визг колёс счастья,
стонут по ночам мысли,
чур его, чтоб так часто…



ВСТРЕЧА


Ушёл последний друг отца,
откликнулся небесным эхом.
Под кровом мудрого творца
их встреча ждёт. Теперь не к спеху...

Присядут дружно за столом,
свой путь земной за стопкой вспомнят,
как шли по жизни напролом
и с головой ныряли в омут.

И как, не спутав жизни нить,
отдав свой долг военной службе,
они сумели сохранить
великий дух мужицкой дружбы.

Два офицера, два бойца
припомнят всё по дням и вехам…
Ушёл последний друг отца,
простившись с веком...


ВЫБОР

Одним награды – другим ограды.
Одним букеты – другим венки.
А люди чистым улыбкам рады:
венкам в оградках придут деньки.

Кому записки – кому приписки.
Кому зарплата – кому откат.
Настанет время для обелисков,
вслед за восходом придёт закат.

Но день грядущий – неволи пуще,
луна волшебней, рассвет милей…
Прорвётся к солнцу впотьмах бредущий,
забыв с испуга речей елей.


ДАННОСТЬ

Не могу принять как данность:
одарённость и бездарность,
неизбежность и расчёт,
смерть друзей, обиды близких,
ложь «высоких», правду «низких»,
униженье и почёт.
Только лунную туманность
и небес обетованность
я смогу принять как данность –
это мне пойдёт в зачёт.


ПАМЯТЬ ДЕТСТВА

Белым ёжиком туман лёг на луговину.
Выстлан скошенным жнивьём солнечный рассвет…
Не отрезать от судьбы жизни пуповину,
с ней повязана узлом память детских лет.

Белорусские леса, топи и овраги.
Гарнизонные друзья, по сараям – «квач»*.
Свой «секрет» ховали** мы в яме под корягой
и гоняли допоздна на шнуровке мяч.

Детства шустрая пора – время шебутное.
Понарошку шла война – главная игра.
От ещё живых дедов, раненых войною,
за победу биться как, знала детвора…

Солнца диск слегка столкнул осень с летом лбами –
зазвенел, как бубен, день, росами маня.
Белый ёжик убежал в рощу за грибами.
С добрым утром, Беларусь, Родина моя!

* «квач» – игра в догонялки
** ховали (белор.) – прятали

Лариса ТОКАРЕВА

Член молодёжного литературного объединения «Рассветная звонница» со дня его основания, староста ЛИТО.
Автор сборника стихотворений «Снежинок кормлю с руки» ( 2006 г.)
Печаталась во многих периодических изданиях Твери и Тверской области, Бурятии (журнал «Северо-муйские огни»), Москвы (журнал «Милиция») и Московской области  (журнал «Сергиев»); в  коллективных сборниках и альманахах поэзии.
Стихи звучали по радио в передаче «Поэтическая тетрадь».
Дипломант нескольких поэтических конкурсов, лауреат премии «Родник» (Тверь)


МАРГАРИТА

Лучики  добра у глаз тенистые.
Ты за всё прощала. И просила.
Рьяно собирала зёрна истины
Под подушку ангельская сила.

Щурясь у окна цвели подсвечники.
Ты ждала и трепетно любила.
Вырастила жёлтые подснежники
И прохожим поздним раздарила.

Одолеть бы всё! Беда замаяла.
Под платочком голова побрита.
Ты не дождалась ЕГО!
Растаяла
Облаком туманным, Маргарита!


1941-1945

Плавится неба лоскут стеариново.
Маем расплавлена пылкость гвоздик.
Пламя застыло слезой парафиновой
Над обелиском, где слышится крик.
Крик материнский прощальный, неистовый,
Дикий, тревожный, разорванный.
Тот
Крик сорок первого лета цветистого,
Режущий стены.
 И семьи.
 И год.


НЕУПИВАЕМАЯ ЧАША

Глотая покаянье наше,
Скорбит икон смиренный строй.
«Неупиваемая чаша»  –
Застыл церковный недострой.
И только храмовые стены   
Воздвигли за десяток лет!
Вот купола –  из снежной пены,
Где куполов в помине нет!
Леса – строительные мощи –
Вонзают в землю костыли.
Жив настоятель.
В рясе проще
Ждать подаянья от земли.


***

Бабочкой в окне – нараспашку март!
Вечная круговерть
Даст новой жизни и песне старт.
Крылышком не стереть!
Свешены растрёпья  вороньих гнёзд
Шапками набекрень.
И ломает ветер пруты с берёз,
Думая про сирень.
Бабочкой в окне очарован март.
Радужная филигрань!
Около весенне-настроенных пар
Крылышка тоньше грань!


УЧИТЕЛЮ

          Посвящается Панфёрову С.М.

Дальше не будет мыслей,
Брошенных на абордаж…
Над тишиной зависла
Лиры прощальной блажь.

Скроют остатки света
Речи – за горстью горсть…
Учителя и поэта
Нам помянуть пришлось…

Дальше  остынут стены,
Осиротеет этаж…
Будем бросать неизменно
Мысли на абордаж!

Сергей ПОЛЕЖАЕВ

 Живет и работает в Твери.
Лауреат и дипломант многих конкурсов, российского и международного уровня. Участник поэтических фестивалей  в Твери, Москве, Санкт-Петербурге, Минске, Витебске, Керчи и т.д. Публиковался в разных сборниках и альманахах поэзии, много публикаций на литературных порталах в интернете.
 Автор книги стихов  «Какаду» (2013 г.)

ЭЛЕГИЯ
 
Если в Питере пить да петь,
То в Твери вниз по Волге плыть,
Поездам дольше вслед смотреть,
Усмиряя к поездкам прыть,

Рвать листы из календаря,
Ждать весны, половодья, птах,
Штопать дыры до декабря
В крышах, в небе, в своих мечтах.

Если в Питере ярче медь
Во дворцах и на площадях,
То в Твери бы –  не умереть
В эту зиму, родных щадя.
 
Спросишь, глядя на образа:
От чего свет идёт сейчас?
Бог ответит с тоской в глазах:
От меня и чуть-чуть от … вас.


***

Холмики дедовских старых  могил
Вряд ли на поле сыщешь.
Но за рекою «на ход ноги» –
Древние городища

Наши богатства хранят с тех дней:
Шишек сосновых россыпи
Да серебристые грани пней,
Щедро умытых росами.

Дремлет угрюмый оплывший вал.
Ров, долго горе мыкая,
Вензель таинственный вышивал
Щавелем и куманикою.

Брошены в гущу шальных веков,
Прежних хозяев ищут
В устьях невысохших ручейков
Древние городища.


НОЧЬ
                Одиноко я вскрикну во сне.
                И проснусь, и уйду, и уеду.
                Н.Рубцов

 Что ж ты? Что ж ты, ночь, для снов забава,
 Облака взбиваешь как подушки?
 Если б ты всегда не забывала
 Наблюдать, подсматривать и слушать…

 Тайны бы хранила и молчала,
 Не глядела  пристально в окошко.
 Если бы смогла вернуть в начало,
 В детство, хоть на час, хоть на немножко.
 
 Сдам в ночную камеру храненья
 Все потери, странные находки.
 Загадаю пару сновидений,
 Расплескав с устатку рюмку водки.
 
 Только не усну пока, считая:
 Раз – слонёнок, два –  слониха, стадо.
 Словно на посту своём листаю
 Вечный календарь под звездопадом.

 Словно жизнь за кромкой одеяла
 Этой ночью взяли да спугнули.
 И она, как молоко, сбежала
 Из кипящей городской кастрюли.


РЕМОНТ

 Весь храм в лесах. До старой колокольни
 Готов к побелке, словно на парад.
 И три таджика сказочно довольны:
 Их радуют природа и подряд,
 
 И волжский плёс, и бор. Их манит лето,
 Их ждёт работа, не ворчит прораб,
 И крест, как полумесяц минарета,
 Не выше звёзд, но ближе чем Куляб*.

 Запел таджик о родине, где мама.
 Обводит кисть карнизы и углы.
 Потомки Авиценны и Хайяма
 Как ангелы от извести белы.

 «Мы цель созданья, смысл его отменный…» **
 Хотелось бы так думать мне, так жить.
 Но скоро вечер, окончанье смены.
 Спускается с небес певец таджик.

 
 *   Куляб –  город в Таджикистане
 ** Мы цель созданья, смысл его отменный,
     Взор Божества и сущность зрящих глаз.
     Окружность мира – перстень драгоценный,
     А мы в том перстне – вправленный алмаз .
         Омар Хайям, рубаи в пер. К. Бальмонта



КАРТИНА БЕЗ АВТОГРАФА

(вольный перевод стихотворения  болгарской поэтессы Элки Нягаловой)

Снег за окном заколдован и спит.
Нет ни следов, ни раздумий, ни звука.
Дремлет капель, и душа, словно скит,
Тоже пуста в ожидании гулком.

Дым из трубы – одинокий сигнал –
В небо письмом без печати струится.
К нам тишину, как безмолвную птицу,
Бог задремавший на землю послал.

Снег осеняет крестом древний храм.
Ходит мой сон возле терм отрешённо.
Снег – заблудившийся ангел – смущённо
Бродит по старым и грязным дворам.

Тихо вокруг. Только в грешной душе
Колокол-странник звонит. Не по мне ли?
Снег, убаюкав курносые ели,
Сонно и медленно правит сюжет.

Мир Белизной чистой будет парить.
Пусто. Фонарь над окном нависает.
Лишь во Вселенском глазу, воскресая,
Светлый паук ткёт морозную нить.

Может, Господь мне дохнёт на окно,
Подпись поставив под зимней картиной…
Вечным автографом, сев на рябину,
Мёрзнет воробышек в снежном кино.

Елена ПАВЛИНОВА

Стихи писала с  15 лет, но серьёзно стала  относиться  к своему творчеству после сорока.  В 2017 году окончила  Литературный институт им. Горького в Москве. Печаталась в тверских альманахах и сборниках поэзии. Лауреат и дипломант нескольких литературных конкурсов. Участник поэтических фестивалей в России и Белоруссии.


МОСКВА, БУЛГАКОВ, ОСЕНЬ.


Чтоб не ленился дворник,
Осень стрижёт деревья, –
Режет бесцеремонно
Лиственный окоём.
Рыжеволосый вторник
В лысое воскресенье
Вспомнится самым модным
Неповторимым днём.

В парке на Патриарших,
Под облетевшей ивой
В рыжей листве играет
Чёрный-пречёрный кот.
Кузя –
он из домашних.
Кузя такой игривый!
Печкиной тёти Раи
Котик,
не Бегемот.


И Маргарита
с  рыжим,
(Рыжие нынче в моде)
Опровергая осень,
Дышат своей весной.
Сетует дождь на крышах:
«Это ж не по погоде
Ночь напролёт без спроса
Лакомиться Москвой».


Стынет на млечной миле
Звездная бесконечность.
Помнит мгновенность судеб
Счастье простых минут.
Жизнь –
это чтоб любили…
Но усмехнётся вечность:
«Люди –
они лишь люди:
Любят и предают.»

Хмурый и нелюдимый,
Вряд ли кому-то нужный,
Серый ноябрьский холод
Учит ценить тепло.
Рыжий огонь в камине,
Сумрак с полудня, лужи.
Вечер, Булгаков, Воланд,
Хрупкая грань
–  стекло.



***

Осень лихо выжимает небо.
У нее сегодня постирушка.
Ветер осерчал, не зная где бы
Облака повесить на просушку.

Нет дороги – вязкое болото.
Напилась землица до отрыжки.
Осень! Мы продрогли до икоты!
Золотую сделай передышку.

Напоследок дай налюбоваться
Ярым ненасытным бабьим летом.
Но она листву торопит в танце,
И опять замедлила с рассветом.

Осень, ты такая хулиганка!
Твой характер портит всю погоду!
Дома печь и теплая лежанка,
Да и до весны всего полгода…   

ДОМ


Дом старуху любил.
Для неё мужиком её сложенный,
Согревал домочадцев,
Никогда бы не предал своих.
Он бы радостно жил,
Да хозяйка совсем обезножела.
Дом поник и затих…
Неуютно неладно затих.

Мзду не брал за постой
И гордился своими устоями.
Многодетный и шумный
В суете нескончаемых дел,
Дом, еще не пустой,
Обречённо утерся обоями –
Ничего не забыл
И о близких как прежде радел.

На прощальный ремонт
Не одно собралось поколение.
Заглянувшие в детство
Разговоры ведут о былом.
Старый бабушкин дом
На семейном гостит воскресении
Снова шутки и смех,
Но все знают, что будет потом.


ЗАИЗУМРУДЬЕ

Мороз за эту ночь освоил новый минус.
Пошагово дразнясь, февраль с утра хрустит.
Светило через час раскочегарит примус,
С востока небеса слегка подсеребрит.

Распеленает день холодная позёмка,
И чтоб не плакал зря капризный мальчуган,
Хрустальною зарёй порадует ребёнка,
Насыплет в колыбель янтарь и жемчуга.

Сегодня всё вокруг живёт в Заизумрудье.
Отполирован наст — морозный талисман.
У леса, разложив сугробовые груди,
Белеет наготой бесстыжая зима.

Откуда в феврале весенние намёки?!
Разносит птичью блажь счирикнутый слушок!
Силён ещё мороз! Но там, на солнцепёке,
На веточке ветлы проклюнулся пушок.



ХАТЫНЬ

Не в церковном поминовении –
Здесь у скорбной молчат стены.
Смерти, смерти перечисление –
Страшный список былой войны
Для живых в мёртвом камне высечен,
На кромешные метры вдоль
Безымянные тысячи, тысячи –
Жизни, множенные на ноль.

И не выдохнуть – колокол, колокол.
Закипает по жилам стынь.
Под тяжёлым бетонным пологом
Посемейно лежит Хатынь.
На холодные трубы наколото,
Небо сгорбилось у дверей.
За калиткою колокол, колокол –
Плачет кладбище деревень.

И мерещатся тени прошлого:
Бродит мальчик седой как лунь.
Осыпается серым крошевом
Одуванчиковый июнь.
В мирном мареве переломана,
Изувечена тишина.
В синий колокол эхо молотом –
Непрощаемая война.


ГОСТИНАЯ ДЛЯ СТРОК

Ленивая предутренняя нега.
Отрезок временной уединенья.
Ни сон, ни явь – гостиная для строк.
Приму столь долгожданных визитёров,
Попутчиков рассыпчатого снега
И всё им дам – приют и угощенья.
Без строк томителен и долог срок
Дней выжитых, незримых, перетёртых
На лопастях обычной суеты.

Щемящее, забытое желанье
Нетронутой, непробованной рифмы.
Переплетенье века и минут.
Всё, всё беру: и правду, и наветы,
На лист в безгрешном белом одеянье
Бросаю полубыли, полумифы,
И вот опятьто леденят, то жгут,
То выдают великие секреты
Ответчицы за годы немоты.


7. СТАРАЯ ГВАРДИЯ
(Публикации авторов с первого номера)

Владимир ИЗТЛЯЕВ
(Оренбургская область, пос. Теренсай)
Член Союза российских писателей

Владимир Нуртаевич Изтляев родился 30 августа 1950 года в селе Подгорном Кувандыкского района.
Литературным творчеством начал заниматься в 1987 году. Печатался в Казахстане, Белоруссии, а больше всего в России: Башкирия, Татария, Удмуртия, Калмыкия, Алтай, Смоленск, Белгород, Санкт-Петербург, Москва, Архангельск, Орск, Екатеринбург, Челябинск, Пермь, Тюмень, Ростов, Таганрог, Волгодонск, Рязань, Нижний Новгород, Верхотурье, Камышлов, Оренбург. Имеет публикации в 132-х районных, городских, областных и центральных изданиях, из них 59 -- это почти все газеты Оренбургской области.
Победитель литературных конкурсов "Расцвели оренбургские степи", "Оренбургский край -- ХХl век", "Стихия Пегаса", лауреат конкурса творчества инвалидов -- поэтов России. Отмечен государственной стипендией за достижения в области литературы, почетной грамотой правления Союза российских писателей (2013 год). Участник съезда писателей Оренбуржья и Урала. Автор десяти книг, изданных в Оренбурге и Санкт-Петербурге. Творчество В.Н. Изтляева увидело свет в 20-ти журналах и 32-х коллективных книгах. Отклики о его творчестве выходили из-под пера писателей В. Рузавиной, Н. Емельяновой, В. Логинова, Л. Буракова, Н. Нутрихиной (Санкт-Петербург). Член Союза российских писателей с 2004 года, Международного клуба "Московский Парнас"-- с 2013 года.
С 2015 года -- член Академии российской литературы.


НАШ УРАЛ

Живу я с рожденья на Южном Урале,
А где-то на Северном -- здравствуешь ты.
Меж нами разверстые вечные дали,
Снега, что до хруста морозно-чисты.
Весенней порой берега размывает
Мой--Южный, твой--Северный, общий Урал.
Туман, словно плат оренбургский, ласкает
Покатые плечи обрывистых скал.
Под яростным солнцем с неведомой  силой
Пульсирует, ветрам сухим вопреки,
Строкою заглавною, ленточкой синей
Артерия чуткой могучей реки.

ВРЕМЕНА ГОДА

Дождь слепой--лишь пыль слегка подмочит
В жаркий полдень солнечного лета.
Губы милой слаще, между прочим,
Мёда темно-бронзового цвета!

Бархатный сезон и бабье лето,
Листопад и птичье многоточье...
Осень, принеси на тучах-клочьях
Нам порывы ледяного ветра.

Первый снег растает, это точно --
Капелька за каплей с голых веток
Просочится в землю тёмной ночью
В цвет и зелень будущего лета.

Майский гром, конечно, прогрохочет!
Зацветёт сирень, благоухая.
А у милой, как колодцы, очи,
Синева небес в них утопает!

ЭТОТ МИР

Как хорошо, что в этом мире есть
Расплывчатая тень полувечерья,
И свет луны, и синева небес,
И робкое рассветное свеченье.
Не громок, но всеслышен благовест,
Остра, как бритва, горизонта кромка
В краю черемух и берёз-невест,
Где реченька с названием Подгорка.
Здесь дождик, ожидаемый в четверг,
Он будет также, кстати, в понедельник...
Подсолнуха оранжевый берет,
Арбуза полосатый мокрый тельник.
А я ведь тоже сам из этих мест.
Тянусь былинкой вслед за жаворонком.
Здесь радуга--как будто Божий перст,
А облачко похоже на ягненка.

***
Посмотри, сколько снега вокруг,
И послушай безмолвие ветра.
Приготовься к нашествию вьюг
И сугробам, что выше двух метров.
Посмотри, в синеву посмотри,
Сколько в небе пространства и света:
Облака, солнца диск, воробьи,
Воздух жаркого бабьего лета.
Огляди весь окрест горизонт,
Этот дождь, моросящий неделю.
Ведь не спрячешь под выцветший зонт
Островерхие сосны и ели.
Посмотри, как росинки блестят,
И прислушайся к рокоту грома!
Догадайся, о чем же шумят
Две берёзы у отчего дома?
А они все о том, все о том,
И они все об этом, об этом!..

***
На завалиночке тесной
Восседал сосед Федот.
Рядом наш бухгалтер местный,
Или просто--счетовод.
Разговоры, разговоры
Тихо-мирно тянутся,
Но, бывало, и поспорят,
Да без зла расстанутся.
Но давно уж на погосте
Счетовод--педант Игнат.
--Как дела?--уже не спросит
Дед Федот--и это факт.
Заросли травой дорожки,
Сад в бурьяне, огород...
Смотрит дом облезлой кошкой
У распахнутых ворот.

ВРЕМЯ СУТОК

А ночь хоть выколи глаза--
Темна и бесконечна.
В углу--в окладах образа
И тающая свечка.
Рассвет парной, как молоко,
За застекленной рамой
Встаёт торжественно, легко,
Разбужен петухами.
А солнце, словно вечный страж,
В сверкающей карете
Пустилось в свой дневной вояж
Над звездною планетой.
Ещё не ночь, уже не день--
То вечер серый, тусклый,
И облака кривая тень
Плывёт ладьею утлой.

ПОПУТЧИКИ

Одутловатые хмурые лица.
Утро.... Вагон.... Сонных мыслей полёт...
Чай принесёт в самый раз проводница--
Непринуждённо беседа пойдет.
Баночку мёда башкирка достанет.
Сало порежет самарец Федот.
Робко предложит вино дагестанец,
Но, спохватившись, бутыль уберет.
Фирменный скорый размеренно мчится
Скоро красавица Гуля сойдёт.
Неторопливо самарец простится,
Следом Анзор крепко руку пожмет.
....Одутловатые мятые лица.
Новых попутчиков всхлипчатый храп...
Дождичком серым встречает столица:
Город Москва--белокаменный град!

***
Я при поэзии -- трудяга
С пером, чернилами, листом.
Я не творю под чьим-то флагом,
А славлю, как могу, район.
Пишу о нашем Оренбуржье,
Что больше нескольких держав...
А если здесь у нас завьюжит --
Умей по ветру нос держать...
Европа с Азией граничит,
Но только важно это знать --
Здесь не заметишь ты различий
И не пытайся их искать.
Здесь самой-самой синей ниткой
Сшивает степи наш Урал.
А средь визиток первой скрипкой --
Шаль -- знает каждый, стар и мал!
Здесь были Пушкин, и Плещеев,
Державин, Лев Толстой и Даль...
И громко радио вещает
Про оренбургский хлеб и сталь!
Я при поэзии -- трудяга
С пером, чернилами, листом.
Я не творю под чьим-то флагом,
А славлю только наш -- с орлом!

***
В жизни все не так, как в сказке:
За тоской ступает грусть,
И к звену треклятой связки
Прицепляет горе груз.
А печаль хандру сменяет,
Череда невзгод, потерь.
Черным вороньем летает,
Рыщет, как голодный зверь,
Самых страшных хворей стая,
Кары и проклятый рок,
Испытаньям подвергая...
Бережет, как может, Бог!


ГОРСТОЧКА ВЕЗЕНИЙ

О Творец, Всевышний и Создатель,
Подари нам ясные денёчки,
Чтоб купались утром в росных каплях
Ландышей стозвонных лепесточки!
Чтоб носила так на коромысле
Радуга в двух облачках торопко
Синеву кристально-чистой выси,
Как девица, грациозно, ловко.

Чтоб пшеница в поле колосилась
И ломился сад от спелых вишен,
Чтобы перепелочка гнездилась
И звенели голоса детишек!
Огради от кляуз и болезней
И большой беде не дай случиться.
Одолжи мне горсточку везений
И ошибок, чтоб на них учиться.

8. НОВЫЕ АВТОРЫ

Любовь СЕРДЕЧНАЯ
( г. Санкт-Петербург)

НЕУСТАВНАЯ ЛЮБОВЬ
Основано на реальных событиях

Любовь моя нечаянная, первая,
С тобою обвенчала нас война...
Мы выжили тогда в бою, наверное,
Чтобы познать любовь и как сильна
Она, пришедшая не правильно, не вовремя,
Среди бомбёжек, крови и боёв,
Когда всё время - из огня, да в полымя...
Любовь неуставная, но любовь!

Мы были счастливы! Три года были рядом!
И нас с тобой не удавалось разлучить
Ни пулям, ни гранатам, ни снарядам...
Вдруг - взрыв!
           Очнулся, а вокруг - врачи.
А дальше - тыл, "лежачая" палата,
Боль, перевязки, стоны, кровь, бинты...
И мысль одна в висках стучит набатом:
"Где ты? Где ты? Где ты? Где ты? Где ты?.."

Тяжёлое ранение. Но выжил.
Комиссовали. Приговором - тыл.
Я чувствовал, победа ближе, ближе...
А мысль, по-прежнему, одна: Где ты?
Искал тебя везде. Найти пытался.
Я всё перевернул. Я землю рыл.
Нашёл. Сказали рядом разорвался
Снаряд - погибла ты. Я волком выл...

Но время шло. Я повстречал девчонку.
В её глазах твои глаза узнал.
Узнал твою соломенную чёлку.
И прикипел, и полюбил, и в жёны взял.
Я был хорошим, добрым, нежным мужем,
Но не её - тебя я целовал...
Берёг, жалел жену. Я был ей нужен.
Но именем твоим я дочь назвал.

А время шло. Залечивались раны
Телесные, душевные... страны...
Однажды на курорте утром рано
Тебя я встретил! Гром средь тишины!
Разверзлось небо! Ноги подкосились!
В глазах темно. Попробуй устоять!
Твои глаза любовью засветились.
Одно я понял: я живу опять!

Встречаемся тайком. Грешно, наверное.
У каждого - свой муж, своя жена...
Но ты любовь единственная, первая.
С тобою обвенчала нас война...

9. СТИХИ

Людмила КУЗЬМИНА
(п. Вербилки, Московская область)

СМЫСЛОВЫЕ
ТЕРРИТОРИИ


Пролог
«Быть может, всё в жизни лишь
средство для ярко-певучих стихов?»
Валерий Брюсов – поэт,
историк литературы


*  *  *
 «Даже у самой несчастной жизни есть свои светлые часы и свои цветики счастья среди песка и камней».
«Степной волк»
Герман Гессе

Какой простор для мыслей мрачных!
Уж не ютятся по углам.
В напиток обратившись смачный,
С коварством яда льнут к губам.
Хоть миг, надеждой обольщённый,
Фальшиво стразою сверкнул,
Он, в утешенье отстранённый,
Вдали от истины уснул.
Угрюмость сети вяжет ловко,
Её прельщает серый тон,
Палитра спектров в подготовке
Лишь расширяет бастион.
Зачахла паутиной «даль»,
Что смела будущим назваться,
Слабеет нить, над нею сталь,
Душа готова отчитаться.
30.06.2019.г.

ТАЛДОМСКОМУ КРАЮ

Край северный Московии любимой –
Сердечной ценности родник.
Граница 3 х губерний с сказкой журавлиной,
Страны башмачной древний лик.
Калязинский уезд губернской Твери
Твоё начало положил,
Он 7 дворов глухой деревни
В своё владение включил.
Край кожемяк и кустарей башмачных –
Влияние соседних Кимр.
Сапожным ремеслом был Талдом озадачен,
Сложился герб – Сапог во власти Крыл.
А город рос, богатым становился,
Сзывал базар на скупку обуви купцов,
Со всей России люд торговый вился,
Заказы шли и множился «улов».
Москва и Петербург, Париж и Лейпциг,
В домах торговых экспозиции витрин:
«Румынки и венгерки» – дамский лепет,
Сапожки, туфли, башмачки.
Великий оттиск от культуры:
Сам Салтыков явил его,
В шедевры мировой литературы
Его сатиры вывело перо.
А край болот, лесов, речушек
Воспел с широкою душой
Сергей Клычков,
Ему послушен Антютик с сказки кутерьмой.

Пришлось нелёгко с именами
Покочевать туда-сюда,
То Ленинск, то Собцовск,
Но Талдом с нами
Останется на долгие года.
Росли культура, благосостоянье,
Синематограф и музей,
В геометрическом модерне зданья,
Торговые ряды, дома для богачей.
Минули годы лихолетья,
Центр исторический расцвёл.
Визитной карточкой приветье
От новой власти произвёл.
Вот площадь от искусств
С солидной доминантой –
Задумчив Салтыков-Щедрин.
Какая гордость за тебя, мой Талдом,
Что здесь родился исполин.
Что над его талантливой главою
Звучат, поют колокола,
Из башенных часов с любовью
Летят признаний имена!!!
23.07.2019 г.



*  *  *
«Гипотеза о Боге
даёт ни с чем не сравнимую возможность абсолютно всё «понять», ничего не узнавая»
«Пикник на обочине»
Аркадий и Борис Стругацкие

Вьёт год последний свой вираж
В декабрьском хмуром тоне,
Изыск от нонсенса тираж
Ваяет в чарльстоне.
Каких придумьев начадил
Секрет полишинеля?
Природу бедную смутил
Погодным вневременьем.
Ах! Наказанье за грехи,
Безумностям желаний,
Всех человеческих «стихий»
В Божественном сознаньи!
Погода, что товар теперь,
Нажатием на кнопку
Пускают в ход магнит полей,
Смещая ветры ловко.
Зачем же северной стране
Холодные стихии?
Морозы пусть живут извне,
Куда их пригласили.
Зачем заждавшейся земле
Покровы снежной зяби?
Усилит стрессы «Божий гнев»
И живность поубавит.


Вот так цинизм рождает миф,
Вбивая в мозг упрямо
Религий, заповедей стих,
Чтоб паства место знала.
А упряжь – дело единиц,
Которые веками
Не упускают тех границ
Привычными путями.
Рисуют сказки, кормят блажь
Наживкою успешно,
«Включив» природный ералаш,
Всё объявляют грешным.
29.12.2019 г.


*  *  *
Достойная любви в мечтаньях,
Лишь в безответье прожила.
Не увенчалися старанья,
Не там кудель свою пряла.
Не с теми шла по бездорожью,
Наивно верою полна.
Таких попутчиков о, Боже,
Как разглядеть я не смогла?
Бьют резонансы и поныне,
Наитья поздно подошли.
Теперь латаю свои крылья,
Чуть поднимаясь от земли.
Надежды смехом изловила,
Упрямо увела в стихи,
Фантазией принарядила
И поселила в мир строки.
Захолоделая душою
Я возвращаюсь в море грёз.
Воспоминания стеною
Уводят в детство под откос.
29.12.20

ДЕНЬ 8 го МАРТА

Персонажам
с прозрачными прототипами.

День хмурый с коркой ледяной
Открыл весенний праздник.
Он настроенье не обрёл,–
Заносчивый проказник.
А где же солнца льющий свет,
Аквамарин небесный?
Вопрос поставлен, а ответ –
Под спудом, неизвестный.
И серой мрачности картину
На всех навеял адресат.
А шашлыки уныло стынут,
Не раздувая прыти взгляд.
Хмельная косность утопила
На дне стакана моготу,
Чудес привычных не явило,
А виновато Солнце тут?
Разгульной плоти проявленье,
Привычек старых прелый плен,
Что даже Солнце с удивленьем
За тучи спряталось совсем.
Грехи, унылость, утешенье
В едином вихре пустоты,
Постфактумное проявленье,
Несостоявшейся мечты.
08.08.2019 г.