гроздья ласки

так ждал час. так он окунался в безвременье,
и тоска заходила в цветы, и обнимала их,
и целовала до самого безумия.
запад горел, и гроздья ласки
вшивались в бездну,
в роковые отверстия тишины.
спать ложились кудри света,
погосты света.
в стужу входил вечер,
в молчание погружалось человечество.
листья мои, о мои листья,
и злаки, и стебли на ветру!
где ваши гордые балалайки,
где гитары в цвету,
где остатки снега на холмах?
молчание уже делает свою работу,
и продает тишь,
и лепит мрак из доступных средств.
так прославим же урожай ночи,
воспоем хвалу тому, что делает нас невидимыми
средь наслаждения!
уберем наши флейты и лиры подальше,
и приблизимся к тому роковому,
что дает нам имя.
приблизимся и скажем, ликуя средь звезд,
средь господ мироздания:
жизнь и светило мрака,
немые увальни пути,
напишите средь цветов,
напишите и зачеркните, если хватит сил
и мужества.
потому что слово рождается там где оно умирает.
у него нет других родителей.
здесь, средь мрака,
дадим имя нашему молчанию,
скажем эти тлетворные, беззубые слова.
восхвалим увядание в тиши,
и прославим все что движется вниз и назад.
слава кучеру, распрягающему своих коней,
потому что все в этом мире должно отдохнуть,
и свет, и тьма, и шелк, и сталь.