Кислица

   - Ты что, Змий, отравить меня хочешь? – почему-то возмутился Гриша и сердито сверкнул на меня очками.
      Я с удивлением пожал плечами: мне такое и в голову не приходило, просто решил угостить его кислицей, которую у нас в поселке почему-то называли «татарской», - ведь он же наш гость.
    - Гриша, ты что? Это кислица. У нас на Урале она везде растет и все ее едят, попробуй, она вкусная, - оправдывался я.
     Гриша – нескладный худой и длинноногий студент. Сползающие на нос очки дополняли его сутулую фигуру и всем недовольное лицо. Его преддипломная практика проходила в лесхозе нашего поселка и мой отец - главный лесничий, поехав по делам на один из участков, прихватил нас с собой. Кордон этого участка находился в нескольких километрах на берегу реки Уфы. Для отца и Гриши лошадь запрягли в телегу, а я увязался с ними.
    - Все равно,- проворчал Гриша, - я эту вашу «кислицу» не знаю, у нас в Курске такая не растет, ешь сам, - заключил он и почему-то, искоса глянув  в мою сторону, буркнул,- Змий!
    - Почему «Змий», «искуситель» что ли? - я так и не понял, но спорить не стал. Гриша был старше меня в два с лишним раза, значит – почти взрослый, а со взрослыми я не спорил.
     - Не хочет, не надо, мне больше достанется, - вертелось в голове.
     Мне не понравился Гришин ответ, да и сам он, тоже. Он, как и мой отец, тоже учился в лесохозяйственном институте и должен был получить после его окончания специальность «ученый лесовод». Внутренний голос, однако, говорил мне, что будущий «ученый лесовод» ботанику знать должен и «кислицу» в том числе! Так и хотелось проверить знание им природы или подшутить над этим городским ворчуном.
     Мальчишки у нас в поселке, да и я без всякого специального образования всегда ели полевую зелень: кислицу и щавель, черемшу и полевой лук, не говоря о всяких ягодах, черемухе и рябине. Весной, когда еще ничего не успело подрасти и созреть, жевали зеленые сосновые «пальчики», да и березовые «сережки» тоже пытались пробовать. У кислицы мы ели мягкую сердцевину стебля с терпким кисло-сладким вкусом. 
     Телегу трясло на ухабах, отец что-то вполголоса «втолковывал» Грише, который был опять чем-то не доволен, пыль висела над дорогой, мне было жарко - я ел кислицу.
     Мы с отцом бывали здесь и раньше, но в этот раз Уфа показалась мне особенно красивой.
      Высокий противоположный берег зарос сосняком с редкими березами по полянам. Прямо перед нами окнами на реку стоял аккуратный бревенчатый дом – кордон лесника, к которому мы и ехали. По реке, освещенные щедрым июльским солнцем, словно наперегонки бежали яркие блики солнечных зайчиков – Уфа в этом месте несла свои воды весело.
      Возле дома на том берегу показалась фигура человека – нас ждали.  Лесник, это был он, легко сбежал к берегу, отвязал лодку-долбленку, привязал «на прицеп» еще одну и быстро работая шестом, переправился на нашу сторону.
    - С приездом, как добрались? – лесник по-хозяйски приветливо поздоровался с нами.
     После короткого разговора с отцом было решено распрячь лошадь, пустив ее пастись на привязи.
     Верткая лодка-долбленка четверых взять не могла. У отца с войны сильно повреждена левая рука, а Гриша и я управлять лодкой шестом не умели, поэтому первым рейсом на другой берег уплыли отец и лесник.
     Меня это даже обрадовало: неподалеку у берега был привязан плот из толстых сосновых бревен, конечно хотелось его осмотреть.
     Гриша остался сидеть на борту второй лодки и мрачно смотрел в воду. Его не радовало ни быстрое течение Уфы, ни пестрый цветной галечник на ее дне, ни густые заросли речного лопуха на берегу. Было видно, что его злило вынужденное ожидание, да и собственное неумение управлять такой лодкой.
      Бревна плота как «живые» ходили под ногами, хлюпали теплой водой, а некоторые предательски тонули. Я лег на край плота и, закрывшись от солнца сгибом локтя, заглянул под бревна вглубь реки.
      Разноцветный галечник хорошо просматривался в темно-зеленой воде, редкие кустики травы с трудом цепляясь за неровности дна, их косицы словно зеленые волосы русалок вытягивались и змеились меж камней. Самыми интересными в этом подводном мире были, конечно, пескари. Солидные экземпляры еще и увеличенные в размерах тощей воды, деловито  «изучали» и подбирали на ходу все съедобное, что несло течением.
    - Щуки на вас нет, больно уж вы спокойно себя ведете, - решил я, но сообразил, что пескари прекрасно знают, где щуки водятся.
      Не менее интересным был вид и под широкими листьями речного лопуха, заросли которого заняли берег и эту небольшую спокойную заводь. Вблизи они казались маленьким кусочком речного доисторического мира. Всякие  водяные насекомые, водомерки, паучки на лопухах и населяли этот мир.
      Приткнувшись носом к толстому стеблю одного из лопухов, неподвижно замерла лягушка. Она явно не хотела, чтобы ее заметили, даже странно, что я ее увидел. Зеленый цвет спинки с легкими коричневыми пятнами маскировал ее хорошо, но не для всех… Скользнув черной блестящей лентой, неожиданно с берега к лягушке нырнул уж. Его-то я и не заметил. В одно мгновенье лягушка оказалась у него в зубах и уж, сверкнув на прощанье желтыми пятнами на голове, скрылся с добычей. 
    Гриша встретил меня с совершенно испорченным настроением, лодки с того берега все не было, наш «перевозчик» задерживался.
    - Гриша, может попробуешь…на лодке сам…? – не вовремя пристал я.
    - Знаешь, а я там змею видел, это уж был. Он лягушку поймал.
      Видимо, мои слова действительно были «не вовремя» – Гриша неожиданно схватил шест и оттолкнул лодку от берега.
     - Сейчас попробую, не мешайся тут! – только и успел он сказать.
     Долбленка как живая «заиграла» под Гришиными ногами, тяжелый шест в его руках потянуло быстрым течением. Потеряв равновесие, Гриша плашмя рухнул в воду.
     -Змий! Утопить меня хочешь? – стоя по пояс в воде, ругался Гриша, не забывая , однако, придерживать руками и лодку и злополучный шест.
     Я его не слышал. Успев на бегу снять ботинки, я по пояс в воде вылавливал из Уфы унесенную водой Гришину сумку.