Венчаясь возгласом Сначала

Венчаясь возгласом: «Сначала»,
рубить концы здесь и сейчас,
и от прикольного причала
отчаливать в который раз!
Всё размочалено до срока.
Мир, что не в сердце, не для глаз.
И зиму пережить, «нивроко»,
как выжить и спастись подчас!

Пахнёт порывом Пастернака,
откликнувшись в моих стихах
бесстрашно окрылённым страхом, –
таков поэзии размах!
«Февраль! Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд…»,
пока «кочующая слякоть»
о Чёрной Речке говорит.

Пока в Михайловском под Псковом
проходят памятные дни,
и отзвук пушкинского слова,
как эхо выстрела гудит!
В среде Дантеса, Бенкендорфа
«России первую любовь»
приговорили (жертва – норма),
и пролилась святая кровь!

Поэта с миссией Мессии
в могилу попросту свели.
Мощь и фатальное бессилье…
Отчизны свет… всея Земли!
Всё возрастают котировки
обычной смертной нищеты
до свято чтимых… в группировках
из шибко грамотных блатных.

Кровавые следы эпохи.
На допинге невинных жертв
всё возрастает чувство долга
в программах пафосных торжеств.
И вот, на юбилей столетний
весь круглый урожайный год
уже в отсчёте после смерти
террор в стране рекорды бьёт!
          ______________

Вздохнём и выдохнем сначала,
венчая внесезонный час,
отчаливая от причала
в мочало превращённых фраз!
Свободы много не бывает,
причём всегда не достаёт
поэзии, любви и тайны
на ежедневный оборот.
Жить в сновиденье беспробудно!
Взлететь едва ли удалось:
что дилетантам свежесть, чудо,
то для старпёров в глотке кость!

На чём сыграть? - вот, в чём загвоздка,
кого на танец пригласить?
Как, восходя от продразвёрстки,
от продналога уходить?
Смешно? Конечно же, нисколько.
Но дайте мне договорить,
соколики, хоть дать «наколку»,
а после можно покурить.
В самой цитате Пастернака
давным-давно не пахнет им.
С лиро-эпическим размахом
а ну, ещё раз повторим.

Дантес, племянник Геккерена,
посланника, повеса, бес,
супругу гения к измене
склонял, имея интерес.
Ясновельможные холопы,
сброд хренов, тот же Бенкендорф
воспользовались. Это опыт.
А дальше Лермонтов пойдёт.
И как пример, «невольник чести»,
и несравненный образец,
что не был первенцем чудесным,
но принял жертвенный свинец!

И ждут типичные развязки.
Времён букварь ли, календарь
природы, рабская закваска…
не знаю, чем грозит февраль!
В рекламных акциях порядка
уже акации в цвету.
На ниве общего упадка
поэтов величайших чтут
их не-поклонники, убийцы.
Скажи, кто друг твой, милый враг?
Как телом мне распорядиться,
двадцатилетний Пастернак?!

Одни «глушилки» да заглушки
парадных выставок, речей.
Сам Пушкин водомётной пушкой
служил орудьем палачей!
Организации и кланы.
Какие цифры, господа!
Какие люди без охраны
в «Гохране органов стыда»!
Зато в музейном чинном свете
от ничего и никогда
на кровью залитом билете –
пространства рваного дыра!