Заложница

Этот день я запомнила на всю жизнь. И чем больше проходит времени тем детальнее я припоминаю все что тогда случилось и понимаю, что это все – таки судьба. Судьба, которой я не смогла избежать.
День паршиво начинался, а закончился и того хуже. Встав с постели я увидела дождь. Точнее мелкую серо-прозрачную взвесь сырости, которая то ли поднималась с земли, то ли опускалась из нависших над городом облаков. Париж! Как же я тебя ненавижу! Но я обязана быть здесь. Дядя – единственный из моих родственников Франсуа-Луи де Санкон обязал меня быть на его юбилее. Я очень люблю дядю, но бывать на приемах – это выше моих сил! Но я не могу огорчить его. Поэтому проснувшись, я пыталась не смотреть в окно, не выходить во двор и веранду. Voir Paris et mourir «Увидеть Париж и умереть!» - для меня эта фраза звучала немного не так: Vovir Paris et rester vivre «Увидеть Париж и остаться жить»  - вот это на 100% мое. Итак, я сижу в старинном кресле, принадлежащем еще прапрадеду. Меня зовут Элеонора-Вивиан де Санкон, я маркиза. Но в 21 веке это не столь важно как скажем в 18. Вот чего я до сих пор не могу припомнить это что меня заставило в этот день отправится на Монмартр. Все помню в деталях – а это не могу! Я вообще стараюсь не бывать на улицах Парижа! А тут решила прогуляться. Итак, я иду по Монмартру – это один из старейших районов Парижа. Ничего примечательного, на мой взгляд, и плюс дождь. Но вездесущие туристы, вымокшие насквозь даже в такую непогодь щелкают фотоаппаратами и любовно вздыхают, некоторые (наверно впервые в этом измученном городе) даже повизгивают от удовольствия. Может это еще один минусик, из множества которых, в целом, складывается моя ненависть к французской столице. На мне брючный костюм восточного покроя из плотного шелка. Темно зеленый. Поверх него пальто зеленовато-серое. Мой любимый зеленый зонтик скрывает мое недовольное лицо от оживленной (даже в эту сырость) улицы. Дальше парадоксы продолжаются: я уже решила повернуть и идти домой. Но ноги словно сами шли к какой – то кондитерской (это при том, что я вообще не люблю сладости). И что вообще странно – я ужасно хочу круасан! Я перехожу улицу. Вдруг останавливается черный микроавтобус (Вольво. Я даже успела разглядеть эмблему!!!) и сильные мужские руки втаскивают (при чем без особого труда) меня в салон, туго завязывают руки и одевают черный мешок на голову. Я не кричала. И страха не было! Было растущее в душе да и во всем теле недовольство! Я до последнего думала, что это просто чья – то глупая шутка. И в красках рассматривала что и как я скажу этим придуркам, когда машина припаркуется у ворот поместия Санкон. Во мне все клокотало, но я оставалась безмолвной. Вдруг,  сквозь злость, я услышала будто бы скулеж, но не животного – так плачут люди на грани истерики или нервного срыва. Прислушавшись, я услышала русскую речь, точнее шепот. Мой отец был русским и, пусть я его и не помню, язык мне давался очень легко, и с дядей мы часто летали в Россию. На трех языках я говорю без акцента – это русский, французский и арабский. Арабский язык я не учила – я им болела! Мне даже дядя выключал свет (по договоренности в 3 часа ночи) если я засиживалась за книжками, словарями, дисками со звучанием арабских слов и выражений. Я добилась идеального произношения, мне так нравилась музыка этого языка, я до сих пор от нее в восторге! В общем три самых красивых, на мой взгляд, языка я знаю в совершенстве. Понимаю, но плохо говорю по-немецки – он мне просто не нравится, несмотря на то, что часть детства (с 3 до 5 лет) я провела в Дрездене.
 Слух напрягся. В салоне я была не одна. Девушки – 4 человека – две русских, две  немки, и я- пятая. Вот тут пришел страх. Помню, как он медленно от сердца расходился по венам, как словно застывало тело. Девушки видимо ехали очень давно – русские молились, одна немка была на грани нервного срыва, вторая успокаивала ее.
Мне досталось относительно хорошее место – около железной (почувствовала холод металла) перегородки отделяющей нас от водительского сидения. Мужчины. Они говорили. Сквозь скулеж немки я не очень понимала (т.к. говорили тихо) но была уверена, что они говорят на арабском. Слышала металлический лязг оружия. Страх отступил. Почему – то я стала спокойной и решительной. И вопреки здравому смыслу упивалась живой арабской речью.
Ехали долго. Меня сморило. Я даже спала. Сколько – не знаю. Счет времени потерялся. Когда проснулась, была по-прежнему связана, но уже не слышала девичьих голосов. Позвала по-немецки, по-русски, но никто не отозвался. Значит, девушек высадили, а меня оставили одну.  Стало жутко. Наверное, будут просить выкуп! Боже, у дяди же юбилей! Он наверное поднял на уши всех, но разве меня могли найти?!? Вряд ли… Я вздохнула. Собственные мысли мне не нравились. Но, повинуясь течению судьбы я ехала туда, куда меня везли и была рада, что пока еще жива.
Вдруг дорога стала хуже, машина подпрыгивала и петляла. Потом снова стала гладкой, и я услышала вой готовящегося к взлету самолета. Прощай, Париж! Или уже не Париж? Я же не знала, где нахожусь. На голове был этот черный мешок, а связанные руки затекли.
Открылась дверь салона. Мужские руки грубо выволокли меня из машины. Ноги от долгого сидения не слушались, руки кололо иглами размером наверно с хорошую спицу! Я покорно села в кресло самолета. После жестяного пола автомобиля – это что-то!
- Если я развяжу тебе руки обещаешь не снимать мешок с головы? – французский араба был конечно не очень, но разобрать смысл слов было можно
- Обещаю. Сказала я тоже на французском медленно и четко.
- Смелая! Смотри, не боится, - сказал парень видимо своему напарнику по-арабски
- Да?, - Подумала я, - неужели не боюсь?
Мне развязали руки. Я очень медленно возвращала их в нормальное положение. Они казались мне огромными надувшимися воздушными шарами, а пальцы, казалось, были толще сорделек и категорически не хотели слушаться. Потихоньку кровообращение проникало в них и они стали так колоть – что не описать никакими словами. И хорошо что на моей голове был мешок, я наверно строила ужасные гримасы.
Мы летели. Куда летели я не знала. Но безысходности не было. Я была или совершенно одна, или мальчики сидели очень при очень тихо, в промежутках между сном в который я проваливалась периодически я читала (не в слух конечно) 52 псалом – Живые в помощи Вышнего и просила Бога оставить меня живой и, если получится, невредимой, какой я была летя в неизвестность. Счет времени потерялся давно, поэтому могу сказать только одно – летели мы гораздо дольше, чем ехали. Объявили посадку – мне снова завязали руки.
Опять машина. Только теперь я сижу в автомобильном сидении, а не просто на полу. Едем долго. Остановка. Снова руки. Меня держат крепко, но осторожно. Там где мы теперь светит очень яркое солнце (я замечаю свет даже сквозь свой мешок) и очень жарко. Мы идем. Точнее меня ведут а я спотыкаюсь. Приказали разуться. Я сняла туфли. Там куда мы шли играла тихая музыка, ноги утопали в мягких коврах.  Мы остановились.
- Это она? – незнакомый мужской голос спросил по-арабски тех, кто меня привел.
Ответа не было. Наверно ответили жестом. И сняли с меня мешок. Солнце, хоть и было приглушено стенами дома, но все равно больно резануло по глазам, и я рефлекторно пыталась спрятать лицо. Мужчины терпеливо ждали. Скоро я привыкла к свету, но все равно в глазах плыли огромные круги ярких цветов.
Мужчина, одетый в белые широкие штаны, длинную тунику, с повязанным на голове традиционным арабским «полотенцем», встал и подошел ко мне.
- Ты понимаешь меня? – вопрос был задан на арабском.
Меня поразил этот голос в сочетании с любимейшим из языков мира! Мягкий низкий словно бархатный, абсолютно спокойный, в нем ощущалась сила и власть человека обладавшего им.
- Я понимаю Вас.- я тоже ответила на арабском.
Человек жестом приказал уйти двум мужчинам, сопровождавшим меня весь долгий путь из Парижа.
Он развязал мне руки. Я опять чисто рефлекторно стала растирать места, где была веревка.
- Почему ты не кричишь?
- А в этом есть смысл?
Он улыбнулся.
- Ты смелая
- Скорее глупая.
Снова улыбка
-Ещё и умная
 - Поспешный вывод, - сказала я тихо, думая что он не услышит.
- Почему ты не боишься?
- Я боюсь, - о! Этот момент я помню в мельчайших деталях Произнеся это я подняла голову и взгялнула ему прямо в глаза! Боже мой! Если кто-нибудь хоть раз видел его глаза поймет, что до этого никогда не видел карих глаз! Это был насыщенный золотисто-коричневый оттенок, как карамель, со словно прозрачными янтарными вкрапинками, длиннющие ресницы пытались сделать их темнее, но не смотря на черноту и густоту им это не удавалось! А сколько было во взгляде достоинства, мужества и какого-то колдовского очарования!
Мужчина опять улыбнулся (улыбки скользили по лицу, но глаза оставались серьезными, они пронизывали, изучали, видели насквозь)
- Может быть. Скажи мне более длинную фразу, чтобы я убедился что ты знаешь язык.
Я не знала что произнести. После его взгляда я лишилась вообще дара речи! Видимо он это заметил.
- Как тебя зовут?
Вот тут меня прорвало!
- Элеонора Вивиан де Санкон, мой род очень древний, пусть и не очень богатый, но за меня заплатят выкуп столько сколько скажете, мой дядя воспитывает меня один с самого детства он не переживет моей смерти! Пожалуйста, не убивайте меня! Не ради меня, ради него!
Взгляд мужчины на секунду метнулся в сторону ушедших охранников. (видимо они привезли слегка не то, что он просил) Досада, мелькнула во взгляде всего на долю секунды (мне казалось тогда что я это не увидела, но память запечатлела и после скрупулезного анализа я точно знаю что видела то, что видела!) и решительность с чуть заметной жестокостью отразившиеся в его глазах больно укололи мое сердце.
- Как мне называть тебя?
- Дядя и друзья зовут меня Лили
- вряд ли можно назвать меня другом, Вивиан
Я склонила голову, отметив про себя, что он правильно определил имя по которому дано сокращение Лили, сокращение имени Вивиан, естественно исключительно по созвучию – (Виви или Вив по-французски) – (Лили – Лилия – меня звали по – русски).
- Мне не нужны деньги. Через месяц ко мне приедут родители, которые мечтают меня женить. Я не хочу связывать себя священными узами и мучить правоверную девушку тем, что я не буду любить ее. Но родители настаивают. А я должен подчиняться им. И сказал, что выбрал девушку. Поэтому мне нужна была кто-то, кто сыграет роль моей невесты перед матерью, чтобы та успокоилась, увидев, что сын образумился. Мусульманка для этой роли не годится – никто не возьмет на себя такой позор, потому что брать замуж ее я не собираюсь. Ты сыграешь роль. И если сыграешь ее хорошо, то я верну тебя дяде. Если же нет – то вынужден буду убить – потому что честное имя семьи я не буду марать из-за глупости «неверной». Ты должна понимать, что тебя не найдут здесь никогда, даже если будет искать вся ваша полиция вместе взятая. Я кивнула в знак согласия, но не могла не сказать:
- Простите, но я знаю только язык, ваши традиции мне не знакомы. Я ими не интересовалась! У Вас сложные ритуалы и все прочее, я …
- Тогда ты умрешь.
Глаза мужчины были абсолютно спокойны. Ничто не дрогнуло в его лице, он просто констатировал факт и спокойно опустился на тахту, на которой сидел когда меня ввели в залу, и закурил оставленный кальян.
- у тебя есть почти пять недель чтобы научиться.
Два охранника словно отделились от стен – я их не замечала во время диалога, и повели меня по узким коридорам к комнате, которая стала моей тюрьмой на месяц.
Довольно просторная комната с королевским убранством. На стенах ковры и… ни одного окна! Просто здорово! В дальнем конце дверь – там ванная, душевая кабина и унитаз. И тоже ни одного окна. Вентиляционная решетка на потолке, до которого метра 3 не меньше.
Я приняла ванну и легла. Дверь запиралась снаружи, но был и внутренний засов, напоминавший банальный крючок, я закрылась на него и пыталась уснуть. Ничего не выходило. Меня начало трясти – наверно это нервы. Поднялась температура. Я это четко осознавала, хотя находилась в полубреду. Помню словно сквозь дымовую завесу как меня поили чем-то горьким и очень не вкусным, как кормили с ложечки густым бульоном, кстати без соли! И помню его. Всегда когда меня кормили, поили он стоял рядом и смотрел. Сквозь пелену бреда и тумана в глазах я четко ощущала на себе его взгляд. Тогда я думала, что мне кажется, теперь знаю точно – он смотрел с чувством вины.
Прошло не много времени и меня привели в чувство – 5 дней я провела в горячке – так мне сказал кто-то, проходящий мимо моей запертой двери, кого я кричала об этом через дверь. От отмеренного мне месяца жизни я сама отняла несколько суток. Стало грустно, но плакать я больше не стала, не хотелось опять впадать в беспамятство тем более жить осталось совсем недолго.
Раздался стук. Так глупо говорить «Войдите», если дверь заперта снаружи! Но я сказала. На арабском. Дверь отворилась и в комнату вошел он. Я боялась этого мужчину и совсем не хотела умирать, но показывать это почему – то мне тоже не хотелось.
- Я стучусь для того, чтобы ты могла приготовиться к тому, что в комнату войдет мужчина. А это значит, что ты должна выглядеть соответствуюше своему положению Ты – моя невеста. Все что дозволено видеть – это твои глаза и кисти рук. Твои волосы должны быть покрыты платком. И ты не должна так дерзко смотреть в глаза мужчине.
Я смотрела дерзко? Испуганно – да, но дерзко? Ну вобщем ему виднее, как говориться.
Что самое интересное мне не были неприятны его слова. Ведь я стояла в своем зеленом костюме, который помялся и выглядел, конечно, очень не очень. А платок – ну что ж платок так платок. Не умирать же из-за куска ткани! Но мне не во что было переодеться! И даже того пресловутого платка не было. А глаза после сказанного я опустила.
Он вышел, как мне показалось рассержаным. Я закрылась на свой крючок и стала думать о будущем. Руки меня не слушались. Абсолютно. Они тряслись и были ледяными. Хотя в комнате было тепло и очень уютно. Ничто, кроме отсутствия окон и закрытой снаружи двери не напоминало о том, что я – пленница. Слезы сочились из глаз сами. В душе было пусто и я старалась не вспоминать о дяде. Каждое свободное мгновение я читала молитвы. Русские православные молитвы – богородицу, Живые в помощи. Умоляла помочь мне и дяде. Видимо за дни беспамятства и переезда не по своей воле так истощилась моя нервная система, что нормально спать я не могла. К тому же когда не видишь день сейчас или ночь – это тоже очень мешает уснуть. Я спала урывками по 20-30 минут через 3-4 часа бодрствования. Это тоже не способствовало моему нервному выздоровлению.
Снова стук. Я схватила первое что было под рукой – легкое постельное покрывало бледно желтого цвета, расшитое золотыми цветами и укуталась в него так, как мне было велено – только глаза. И опять дурацкое «Войдите».
Он вошел. Улыбка тронула его глаза, но не отразилась на лице. Это мне нравилось больше, чем когда он улыбался только губами.
- Сними это.
Не знаю что было со мной но я сказала «нет»
Он приблизился ко мне на шаг, расстояние между нами резко сократилось до вытянутой руки. Моей а не его! Даже наверно меньше. Я конечно знала что я маленького роста 1,56 и многие люди моего окружения были выше меня, я привыкла к этому, но этот мужчина… Он был не просто выше меня, я физически ощущала его силу, словно ко мне приблизился лев. Огромный, умный, дикий, неуправляемый хищник.
- Нет? – он спросил ровным спокойным голосом.
Я опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза и покачала головой. Сквозь мои ресницы просочилась предательская влага. Господи! Как же я его боялась! Но голова отчаянно опять качала из стороны в сторону «нет!». Мне хотелось превратиться во что-нибудь маленькое – например в муравья и быстро-быстро уползти куда-нибудь в щель, но к сожалению я – человек. И меня сейчас убьют. До сих пор помню глухие удары сердца, и холод сковавший тело. Секунды, что мы стояли в опасной близости словно не текли вовсе а так же как и я в испуге застыли.
- Вивиан
Он ждал, что я подниму глаза. Но я же плакала и он бы точно это заметил, поэтому я тянула время.
- Ви-ви-ан
Я поднимаю глаза, собрав остатки мужества, злости, безысходности и смертной тоски по дому. Его взгляд не был готов к такому вызову. Он смутился, это было заметно, но так мимолетно, что все это всплыло в моей голове потом… Но сейчас не об этом.
- Надень вот это. Мужчина кладет на постель одежду и молча выходит. После двух щелчков замка я просто падаю бесформенной грудой материала и рыдаю. Рыдаю долго. Так долго, что засыпаю.
Я проснулась. Дневной свет заливал комнату, в прочем как и всегда. (Неужели у них никогда не бывает сбоя в электрических сетях!!!) Я лежала запутавшись в желтом покрывале прямо на полу. Там где и упала. Хотя кровать и была очень низкой (не в пример  моей спальни дома) все же на ней было как-то уютней чем на ковре, не смотря на то, что он был очень мягким. Я выпуталась из желтизны, нервы по-немногу успокаивались, видимо вылились вместе со слезами. Как мне тогда не пришло в голову что такие выкрутасы уже давно бы стоили мне жизни, если бы изначально на нее никто не покушался, я не знаю! Мне же казалось что все равно меня убьют, поэтому и вела себя соответствующе. Я взглянула на одежду, которую принес мне мой похититель.
Юбка. Нежно голубого оттенка, легкими клиньями спускающимися ниже щиколоток с серебристой вышивкой ручной работы на каждом – просто шедевр. В тон ей кофточка тоже легкого покроя с рукавами чуть прикрывающими локти, Что-то наподобие балахона, длинного спадающего до самых пят, черного цвета, но из натурального шелка, такого качества, какого я не встречала даже в самых лучших французских салонах, украшенная, не заметной при беглом взгляде, но очень искусной вышивкой. Своего рода тоже шедевр. Платок я не могла описать никакими словами – кусок ткани фантастической красоты и глубины голубого цвета. Длинный и очень широкий. Повязав его на голову – он закрывал меня со спины почти до колен. На нем был рисунок тоже вышитый в ручную, украшенный бисером, жемчугом, бирюзой и лазуритом!
Я с удовольствием сняла свой костюмчик и облачилась во все это великолепие. Конечно кроме черного балахона. С пятой или шестой попытки мне удалось завязать платок так, что он скрывал мои прелести, как и было нужно моему похитителю.
И тогда тоже я почему – то не заметила, что все это было подобрано лично для меня! У меня синие глаза и длинные светлые волосы, которые отдают не золотом, а, как раз серебром! Но тогда мне просто понравилась одежда.
В дверь снова постучали. Я кинулась в дальний угол комнаты. Но голос, которым я сказала «Войдите» не был испуганным, что меня саму несколько удивило. Мужчина вошел. Только потом я поняла что отразилось в его глазах! Он был очаровано-шокирован.  Но как я не хотела показать мой страх, он не хотел показывать то, что я все таки увидела.
- Идем со мной.
Я мягко ступала по ковру в легких домашних туфлях под цвет своего наряда, тоже вышитых и украшенных камнями (туфли прилагались в комплекте с одеждой). Первые несколько шагов я не могла управлять своими чувствами. Во мне все дрожало – всё! Кажется даже пальцы ног! Но потом я потихоньку успокаивалась. Мы пришли в комнату освещенную солнцем настолько, насколько это вообще возможно.
- Это можно назвать гостиной. Здесь я принимаю гостей, которые приходят в мой дом. И родителей я тоже приведу сюда. Еду нам подадут слуги, а ты подашь кофе. И чай после того как поедят. Ты должна запомнить дорогу от своей комнаты до этой. Чтобы родители видели что ты свободно передвигаешься по дому. Конечно там, где тебе можно появляться. (Мужчина говорил не глядя на меня. Он стоял немного впереди, я смотрела на него почти в профиль и не переставала удивляться себе. Я видела насколько он красив, его кожа отливала бронзой, ресницы золотило солнце, жаль из-за этой повязки на его голове я не могла видеть цвет его волос, но почему – то мне казалось, что они черные как смоль) Кофе подашь правой рукой, сначала матери, потом отцу, потом мне. Себе не возьмешь. Можешь есть со стола все, что тебе захочется, но брать еду только правой рукой. Сидеть будешь справа от моей матери. Старайся ни о чем не говорить, если тебя не спросят. Я думаю все понятно.
Я кивнула головой. А он так и не посмотрел на меня. Ему не нужно было мое согласие. А то, что я его слышу, он знал наверняка.
- Можешь идти.
Я повернулась и решила уйти.
- Ты сможешь вернуться самостоятельно?
Я кивнула. Хотя и не была уверена на 100%. Дом был не просто большим – он был огромным.
- Идем.
Я снова шла за своим похитителем. И наблюдала за его походкой – не смотря на крепкое телосложение он двигался легко и изящно, словно был либо танцором, либо гимнастом. Осанка, жесты, даже молчание были грациозны и царственно величественны. И я даже сквозь свой неуёмный страх любовалась им. Он остановился перед входом в комнату моего заточения. Открыл ее своим ключом. Как мне была противна эта дверь, эта богато убранная комната! И не желая этого показывать я гордо вскинула голову и вошла в свою камеру. За мной два раза глухо клацнул замок.
На кровати я обнаружила новый наряд изумрудно-зеленого цвета аккуратно открытая коробка с шелковой материей была увенчана безумно красивым колье. Явно золотым.  Это был шедевр ювелирной работы- а о том сколько он стоил – я боялась подумать. Я конечно видела много драгоценностей, но они запираются в сейфы, хранятся в банках под индивидуальными ключами (например наши фамильные драгоценности) и их одевают по особо торжественным случаям – а здесь просто в комнате на кровати золото и бриллианты. Я не решалась до него дотронуться. И не подошла к кровати ближе чтобы рассмотреть. Я присела на пуфик около зеркала и просто уставилась на свое отражение. В моей комнате не было даже часов! Поэтому все время, проходящее в течение суток я измеряла по своим так называемым «биологическим». И сегодня у меня был почти праздник – я видела солнце! Через некоторое время в дверь постучали. Накинув платок дрожащими руками я сказала это глупое «Войдите». Конечно же это был он. И сразу же все заметил: что я не смотрела новый наряд и что не прикоснулась к украшению.
- Я думал что женщины любят новую одежду.
В его присутствии я чувствовала себя очень неуютно, как будто он рассматривал меня изнутри, видя все извилины моей души, все потаенные её уголочки, которые я хотела скрыть ото всех. Но (вновь напомню) смелости мне придавал только тот факт, что меня все равно убьют и торопилась жить. Торопилась высказать и сделать все, что не успела. И я ответила «Не всегда» А он, словно не слыша моего ответа, продолжил
- И драгоценности, - он посмотрел мне в глаза и стал медленно приближаться.
- Та цепочка у тебя на шее (он показал жестом), - это всё что у тебя есть?
Я кивнула головой.
- Западное дворянство так обеднело? – в голосе послышался сарказм. Я не могла этого вынести, во мне вскипел праведный гнев. Эта цепочка – кстати, очень тонкой, ювелирной работы – действительно все, что было на мне надето из украшений, когда меня украли, - но я никогда не снимала ее! Это был мамин подарок. Точнее мне ее отдал дядя, когда мне было лет 10 или 12 и сказал, что она мамина и что она просила передать ее мне. Это была единственная ниточка связывающая меня с ней.
- Это единственное, что осталось мне от матери, - я встала, инстинктивно проверяя  ладонью цепочку, - драгоценнее её для меня ничего нет! И вы не смеете смеяться над этим.
Даже если бы он меня убил в этот момент я бы нисколько не пожалела, что нашипела на него как гремучая змея. Но он странно спокойно отреагировал на мой выпад.
- Я не хотел оскорбить твои чувства. Просто наши женщины носят больше украшений. (в тот момент я не хотела видеть что отразилось на лице мужчины. Но как я уже говорила, все выплыло из памяти потом, и стало ясным только спустя некоторое время. Я не смогла тогда за своим гневом разглядеть в его глазах искреннее раскаяние, желание помочь и… оберегать)
- Примерь его – он резко сменил тему
Я медленно подходила к постели, обходя своего похитителя так, чтобы не повернуться к нему спиной, и уставилась невидящими глазами на ожерелье. Во мне все еще кипел гнев. Гнев на все! На маму, что ее нет со мной, когда она так мне нужна! На дядю, что он позвал меня в этот дурацкий Париж, на судьбу, за то, что она так жестоко обошлась со мной, на все и  всех в этом мире.
- Оно не нравится тебе? Он остался стоять там где стоял, просто повернулся в сторону постели.
Я подняла глаза. Мужчина тоже смотрел на меня. Конечно, ожерелье не могло мне не нравится и он знал это. Но я решила сегодня идти до конца – если уж меня все равно убьют за мое поведение, то нужно отрываться на всю катушку!
- Не понимаю зачем Вам давать мне его сейчас. Вы сказали, что я должна соответствующе выглядеть. Я все понимаю. Когда Ваши родители приедут, тогда я и надену его.
- Ты не поняла меня, женщина. Это подарок.
- Я не принимаю таких дорогих подарков от незнакомых. Тем более мужчин. И я не женщина – я - девушка (Откуда я взяла смелость взглянуть ему в глаза после таких слов написано выше, но до сих пор помню его удивленный взгляд. Так ему еще никто не отвечал – это было видно)
- Не вижу существенной разницы для Европы, - сквозь свирепый взгляд проглядывал истинный интерес и призыв к ответу.
- А я вижу. Женщиной называют ту, которая хотя бы раз была близка с мужчиной.
В его глазах отразилось изумление и боль. Почему я не видела этого сразу! Все было бы намного проще! Но мой страх начисто залепил мне глаза и я как младенец – смотрела – и не видела, внимала – и не понимала! Несколько секунд мужчина стоял неподвижно. Ничего не говоря, не двигаясь и не сводя глаз с меня. В его глазах чувства сменялись как в калейдоскопе, но лицо было непроницаемым. Потом он резко отвернулся и вышел, отошел довольно далеко, вернулся и только потом я услышала привычные щелчки закрывающегося замка.
Когда он возвращался назад я думала, что это конец! Нервы снова сжались стальной пружиной, я упала на постель. Во мне все дрожало. Я закрылась одеялом, мне было жарко, но я боялась вылезти из своего убежища, как будто оно спасло бы меня от пуль или от чего – нибудь еще, чем бы меня решили лишить жизни. Сердце не могло остановится, оно лихорадочно стучало, руки начинали дрожать, я снова теряла сознание.
Сколько прошло времени – я не помню. Помню я вскочила. Резко. Потому что что-то меня насторожило. И я поняла что. Я чувствовала ветерок. Мозг не мог обработать поступающую информацию, которую давали глаза – широкое розоватое плато резко обрывающееся в морской пучине. Садилось огромное, какого-то нереального цвета солнце, окрашивая волны и небо в кроваво – рыжеватый цвет. Невдалеке стояла черная машина с тонированными стеклами, дверца в которую была открыта и из нее доносилась арабская музыка. Я (до того как резко вскочила) видимо лежала на удобной складывающейся тахте тоже розоватого оттенка, обложенная такими же розовыми подушками. Когда мысли по-немногу стали приходить в порядок я увидела, как из машины ко мне идет мой похититель. В голове молнией пронеслась мысль – меня привезли убивать и сбросить труп в море! Я стала отходить к краю скалы.
- Не делай этого, - сказав, мужчина остановился.
- Не убивайте меня, - опять тряслись руки, ветер как-то умудрился развязать платок и он упал к ногам и пополз в бездну. Я не решалась наклониться, чтобы удержать его. Мои волосы (которые если не выпрямлять, что я делала ежедневно дома, скрутились в привычные им пружинки) почувствовав предоставленную свободу весело рассыпались по плечам, и стали приплясывать под музыку ветра, но я не замечала этого.
- Умоляю тебя отойди от обрыва - это опасно! – Вид мужчины внушал доверие (точнее по лицу было видно, что он сам бы лучше оказался на этом злополучном обрыве вместо меня, испуганной, но решившейся на все!) и я стала медленно отходить от обрыва, приближаясь к похитителю. Он все еще стоял неподвижно.
- Вы не убьете меня? – я не собиралась прыгать, если был альтернативный вариант остаться в живых, хотя выжить, спрыгнув с той скалы, было, наверно, довольно сложно.
Мужчина стоял неподвижно, немного вытянув руки вперед, показывая мне ладони.
- Я не собираюсь тебя убивать, отойди от обрыва и поговорим.
Я не очень верила его словам, но и прыгать тоже уже расхотелось.
- Почему я здесь?
Мужчина медленно стал приближаться ко мне. Очень медленно.
- Доктор, осматривающий тебя, сказал, что тебе нужно бывать на воздухе, мне нравится это место, но я не подумал об обрыве! Я не собирался убивать тебя. Еще раз прошу, отойди оттуда!
«Меня осматривал доктор!? Сколько же я была без сознания!» - с этими мыслями я  все ближе и ближе подходила к тахте.
- не туда! Садись в машину, - его тон был очень странным – и приказ и просьба одновременно.
Я повиновалась и села на заднее сидение. Он подошел и сел с той же стороны что и я, но на переднее. Мы молчали. Я боялась. Что чувствовал он я тогда не знала.
Он медленно поворачивается ко мне. Смотрит в глаза. Взгляд пылает огнем.
- Никогда! Никогда больше не смей так со мной поступать! Он чеканил каждое слово, было видно, что он на грани срыва, но делает все, чтобы не напугать меня. А то чего доброго снова сигану на эту скалу и в море.
Я кивнула. Видимо от еще одного нервного потрясения я упала на сидение и стала плакать. Он мужественно переносил мои слезы, только потом я поняла как ему было тяжело! Он не мог успокоить меня, сказав, что мне не нужно бояться за свою жизнь, т.к. знал, что я тут же попрошусь домой. Но и быть жестоким со мной он не мог. Я потихоньку успокаивалась. Полежала еще немного, чтобы прийти в себя и вернулась в сидячее положение.
- Можем ехать? – он посмотрел на меня. Сколько нежности было в его глазах! Сколько тепла! Но я подумала, что мне это просто кажется.
Я кивнула.
Он пересел за водительское кресло и мы медленно поехали. Оказывается эта скала была давольно далеко от дома где меня держали в плену. Конечно, я могла выпрыгнуть, открыв дверцу машины. Язык я знала, найти посольство было раз плюнуть, но я была настолько потрясена произошедшим и так опустошена, что сидела как тряпочная кукла и просто моргала. Мой похититель ловко петлял по узким улочкам. А я даже не смотрела в окно. Вдруг мы остановились.
- Ты любишь сладости? Мужчина не оборачивался, чтобы посмотреть на меня
Я была обескуражена вопросом, поэтому переспросила.
- Что, простите?
Он повторил вопрос. Я ответила правду: «Нет»
Он обернулся, в его глазах было удивление.
- Я думал что все ж…. представительницы прекрасного пола (эту фразу он сказал по-французски) обожают сладкое.
Мне было не до шуток и я снова ответила «Нет». Он внимательно посмотрел на меня.
-  Ты не любишь красивую одежду, равнодушна к драгоценностям и сладостям. Но ведь что-то тебе должно нравится? Ты должна чего-то хотеть! Ты же человек!
В моей голове было абсолютно пусто. Но я знала, чего я хотела на тот момент – свободы.
- Я хочу домой.
Он опустил взгляд.
- Почему же ты не бежишь? Мы стоим, машина открыта.
- Я не могу. Я должна помочь Вам. – сама не знаю зачем я это тогда сказала! Ведь я просто могла выйти из машины и забыть все это как кошмарный сон. Но я сделала то, что сделала! У мужчины в глазах был не просто вопрос, он в серьез задумался все ли у меня в порядке с головой. И совсем его обескуражила моя просьба.
- Купите мне часы. Хочется ориентироваться во времени суток – в моей комнате нет окон.
Теперь ступор был у мужчины. Это я видела и осознавала даже тогда.
- Часы – он просто повторил сказанное мной слово.
Я кивнула.
- Нет окон.
Я снова кивнула. Не совсем еще выйдя из оцепенения он резко нажал на педаль газа, машина дернулась, потом резко развернулась на совсем маленьком пятачке дороги и мы помчались куда-то. На улице было уже совсем темно и очень душно. Мне хотелось спать. И плакать. Вскоре мы подъехали к огромному забору, очень высокому, по углам которого располагались прожектора и крохотные видеокамеры. Ворота словно сами заметили машину хозяина и бесшумно как в сказке открылись. Мы въехали во двор. Я никогда не видела снаружи свою тюрьму. Как же я была поражена тем, что предстало перед моими глазами – огромное здание, окруженное садом, со множеством отдельно стоящих домиков – виранд, каких-то еще строений, назначение которых я не знала. Прожектора светили в другую сторону, но я все равно видела великолепие строения, красоту сада и одиночество, царившее в этом богатом доме.
- Поужинаешь со мной? – это был не приказ, это была просьба. Мой похититель просит меня поужинать с ним.
- Я приду. Сказала я ровным голосом. Этот совершенно нереальный вечер абсолютно стер мне рамки и запреты.
- Я провожу тебя в комнату и зайду за тобой, - я замирала от его голоса – он мне часто снился – такой теплый, обволакивающий, полный силы и могущества!
Он проводил меня и оставил одну. Я приняла душ и переоделась в то, что было оставлено у меня на постели, но ожерелье я снова проигнорировала. Глубокий зеленый цвет наряда удивительно шел мне! И мой похититель снова угадал с размером и покроем.
Раздался стук в дверь. Я дернулась. Успокоилась и сказала «Войдите».
На мужчине был костюм в европейском  стиле и на голове не было пресловутого «полотенца». Я впервые увидела его волосы – они были темно каштановыми, мягкими волнами лежавшие в элегантной европейской прическе. Я словно застыла. И в очередной раз убедилась в изумительной красоте этого мужчины.
- Идем.
Я шла за ним. Снова сквозь страх, я любовалась этим живым шедевром. В одном человеке были собраны всё – красив, умен, силен, ловок. Жесток.
- Мы пришли. Передо мной располагался круглый стол с блюдами от которых исходил такой аромат, что можно было сойти с ума! Электричества не было, комната освещалась мягким мерцающим светом нескольких свечей разных по величине и объему. Где-то в дальнем углу дымились благовония. Мужчина усадил меня на подушку, обошел стол и сел напротив меня.  Произнес короткую молитву.
- Можешь есть.
Я смотрела на него. Он решил подать пример. Взял что-то рукой и стал есть. Я осмелилась и взяла яблоко из корзины в центре стола.
- Фрукт? Ты не голодна?
- Я… я не знаю…
Лицо оставалось серьезным, но глаза мужчины улыбались, ему было приятно находиться со мной. Он решил продолжить разговор.
- Почему ты говоришь мне Вы? Мне кажется я не гожусь тебе в дедушки. Сколько тебе лет?
Я чуть улыбнулась.
- Мне 19. Я не знаю как Вас зовут. Вашей матушке не покажется это странным?
Он стал серьезным
- На западе принято отвечать вопросом на вопрос?
- Иногда да.
- АслАн. Это моё имя.
- Очень приятно,  - сказала я заштампованную фразу
Он улыбнулся. Но улыбка получилась грустной.
- Она не поверит.
Я не совсем поняла о чем он, поэтому переспросила
- Что простите?
- Она не поверит, что ты моя невеста. Ты боишься меня. Это видно. Даже сейчас.
Я опустила голову, не зная что сказать.
- Значит, Вы меня убьете, - ровным спокойным голосом я сказала то, что думала.
Он грустно улыбнулся, встал из-за стола и вышел из комнаты. Его не было довольно долго. Вернулся он держа что-то в руках, подошел максимально близко ко мне и сел рядом на ковер, положив на стол передо мной браслетик из мелкого жемчуга.
- Однажды, - говоря это АслАн смотрел как бы мимо меня, - я подслушал разговор мамы с отцом. Она рассуждала о нас с братом. Говорила, что я очень сильно похож на отца, похож сердцем – это ее фраза. В руках у нее был этот браслет. Она говорила, что у меня прекрасное лицо, но каменное сердце, что она несчастная и плохая мать потому что не смогла разбудить в моей душе любовь и теплоту. Недоумевала отчего я такой. Но больше всего меня поразили ее слова, что скорее из этого жемчуга выведутся птенцы, чем  мое сердце сможет любить. А я очень люблю ее, но она этого не видит. Я украл невинного не знакомого живого человека только для того чтобы не огорчать ее, но она не поймет этого. Я не хочу женится лишь потому, что не хочу неволить бедную девушку. Но мои рассуждения всегда были не в счет. Я плохой сын, - он посмотрел мне в глаза, - и жестокий человек, она права. Я только сейчас понял это. Аслан продолжал смотреть, ожидая моего ответа, но я не знала что сказать. Я смотрела на этого человека и словно впервые видела. Видела его жгучую любовь к матери, желание угодить ей не считаясь ни с чем. Мне захотелось как-то успокоить его, но я не знала что сделать. Я медленно положила свою руку на его, чуть ниже локтевого сгиба, т.к. дотронутся до кожи ладоней не могла. Этот безотчетный порыв вызвал в нем бурю эмоций, которые я смогла разглядеть в его глазах. Он был благодарен мне. Он словно в зеркале отразил мой жест и положил свою свободную руку на мою, так же около локтя. Мы долго сидели так, словно застыв. Потом он встал. Тогда я подумала, что это было впервые, когда я увидела в этом мужчине человека, а не угрозу для жизни. Только потом я поняла, что это не так.
- Вы похожи на мать?
Он улыбнулся моему любопытству
- Внешне. Только внешне, Вив.
Это меня и интересовало, ведь не мог чистокровный араб иметь настолько светлые глаза (хоть и карие) и каштановые волосы.
- Могу я предположить, что она не… я не успела договорить, он перебил меня
- Ты права.
Дальше я спрашивать не решилась. После паузы в несколько минут он заговорил сам.
- Ты встречалась с парнями. Для вас это норма. Почему же ты не допускала близости? Он не смотрел на меня, задавая вопрос.
Мне нечего было скрывать, потому что меня называли ненормальной. Я была влюблена в языки и взахлеб ими занималась. Мне не было дела до сильного пола. Так я и ответила.
- Я всегда была белой вороной. Я не встречалась с парнями, хотя да, это у нас не запрещено. Просто… у меня были другие интересы.
- Языкознание? Он взглянул на меня, ему явно льстило, что я никому не принадлежала даже виртуально.
Я кивнула.
- Сколько языков кроме родного ты знаешь?
- Не много. И я не знаю, какой именно язык мне родной.
- Поясни.
- Моя мама была француженкой, отец русский. Дядя, у которого я живу воспитывался в Германии. 
Мужчина улыбнулся.
- И все таки?
- русский, французский, арабский.
- Это всё? – он посмотрел на меня так, как будто точно знал, что это не все.
Я опять кивнула, но уже не так уверенно как в первый раз.
- Мне сказали о немецком.
Я вспомнила как в машине я звала девушек на нескольких языках. И не стала отпираться.
- Понимать и говорить – разные вещи.
Теперь кивнул он, понимая, что я не собиралась лгать. А я продолжила
- И к тому же на немецком у меня ужасный акцент, такой, что не каждый немец без труда меня поймет! – я улыбнулась а он расхохотался.
- Ты необычная, тебе говорили об этом?
- Белая ворона, - сказала я, скрывая улыбку.
- Скорее чёрный лебедь. С этими словами он подходил ко мне (я не видела этого, так как глаза были опущены) я это чувствовала кожей. Сел рядом и продолжил
- Необычный и очень красивый.
Я резко подняла глаза, почему – то не боясь встретиться с его взглядом.
- Я исполню твое желание.
Я не сразу поняла, о чем он. АслАн пояснил:
- Я подарю тебе часы.
Я опустила глаза.
Видя мое смущение он отошел. Через несколько минут он отвел меня в мою комнату – камеру. Через короткий промежуток времени мне принесли поесть. Так как я ничего не смогла проглотить за нашим «ужином» с похитителем. Этой ночью (я впервые за эти дни точно знала что сейчас ночь!) я крепко спала.

***
Разбудил меня стук в деверь.
- Я не одета. Подождите пожалуйста, - крикнула я лихорадочно натягивая на себя юбку. Наскоро одевшись я крикнула «Войдите», но никого не входил. Подойдя к двери и прислушавшись я поняла что входить просто некому – за дверью не было никого. Я снова плюхнулась в постель. Повалялась немного, потом приняла душ, оделась и стала сушить волосы, думая чем бы их выпрямить. В дверь опять постучали. Накинув платок я сказала, что можно войти. АслАн был одет в арабский костюм, но проигнорировал «полотенце», видимо сначала он просто не хотел показывать мне цвет своих волос, но со вчерашнего вечера это табу было снято.
- Салам Алейкум.
- Здравствуйте, - ответила я, потупив взор, это вышло само собой, хотя я этого не хотела!
Мужчина сразу перешел к делу, с которым пришел:
- Такие подойдут, - он протянул ко мне приоткрытую коробку.
На алом шелке внутри коробочки лежали золотые часики с тонким золотым браслетом неописуемой красоты. Наверное только на востоке можно из простых ручных часов сделать произведение искусства.
- А нельзя было купить будильник за 0,5 $? – сказала я, уставившись на коробочку.
- Нет.  – ответ был односложен и не предполагал дискуссии.
- Спасибо, - я протянула руки к коробочке, и вдруг заметила, как он смотрит на мои ладони! Я зарделась, ничего не понимая. Он не стал дожидаться когда я возьму часы. Резким движением он поставил их на столик у зеркала и вышел стремительным шагом, хлопнув и быстро закрыв ключом дверь.
Я уставилась на часы, мне было сложно понять этого человека, потому что допускать мысль о том, что я ему нравлюсь я не просто не могла, а даже не думала думать об этом. Как говориться – этого не может быть потому, что этого не может быть никогда!!! Часы мирно тикали, показывая пять минут второго (вероятно дня). Взяв в руки золотое кружево часов я стала их рассматривать. И опять мой похититель угадал с размером моего запястья. Мне было очень одиноко. Тоска наваливалась на меня сразу же как только он уходил. В присутствии АслАна я чувствовала себя теперь немного «не в своей тарелке» но это было хотя бы что-то. А когда я оставалась одна мне становилось невыносимо жутко!
Этим вечером он не заходил ко мне. И весь следующий день тоже.  В половине восьмого вечера я услышала шаги в коридоре, моя дверь открылась.
- Салам! – Аслан улыбался. А я, застигнутая врасплох без «головного убора» просто смотрела на него не зная в какую сторону мне рвануть.
- Не бойся меня. Я же твой жених – и я имею право видеть тебя без платка, ведь никого больше здесь нет. – я не понимала его, но тон его слов мне нравился. Похоже начала завязываться дружба (если можно назвать так отношения между котом и мышкой). Можно мне пройти?
Я кивнула
Он присел на краешек моей кровати. И еще раз я убедилась в том, что он похож на огромного льва – умного, сильного, грациозного, величественного. Я стояла у зеркала не зная что делать. Он молчал и просто смотрел на меня.
- Ты не одеваешь мои часы, хотя сама просила их, - его фраза вернула меня из оцепенения.
- Я… - пока я соображала что произнести дальше он был уже около меня, держа часики, которые казались совершенно крошечными в его огромных ладонях. АслАн улыбнулся, какой-то другой улыбкой, в ней было больше грусти, чем веселья
- Я надену?
Я кивнула (почему-то присутствие этого человека часто лишало меня дара речи), и протянула ему руку. Он ловко застегнул крохотный замочек, но не отпустил мою ладонь.
- Я знаю, что очень виноват перед тобой. Вижу, что ты боишься меня. Я постараюсь вернуть тебя домой… живой, - он взглянул мне в глаза.
Я опустила голову, ничего не отвечая. Он поднял мое лицо указательным пальцем своей руки.
- Так же как и мама считаешь меня бездушным?
Я кивнула головой отрицая сказанное.
- Нет, - это был не вопрос но и не утверждение…
Я опять кивнула из стороны в сторону
- Расскажи мне о себе, - просьба казалась искренней, - я не понимаю тебя
- я не знаю, что может Вас заинтересовать
- все. Рассказывай что хочешь.
- Спрашивайте, - наконец-то я осмелилась ответить на его взгляд. Он улыбнулся, но не выпустил мою руку из своей.
- Тебе, наверное, очень не хватало матери? – мужчина начал позволенный допрос
- Мне и сейчас не хватает ее… - я подумала тогда, что он специально начал именно с этого, чтобы я стала более откровенной.
- Ты унаследовала ее красоту, или больше похожа на отца?
- Дядя говорит, что я очень похожа на маму – свободной рукой я непроизвольно коснулась цепочки, висевшей на шее, АслАн заметил это.
- Она погибла, дав тебе жизнь?
- Нет. Да… Я не знаю… Дядя не рассказывал, что именно случилось, это единственная тайна для меня, дядя запретил мне… - АслАн видел, что у меня начали наворачиваться слезы и резко изменил тему
- Что ты любишь?
Мне понадобилось немного времени, чтобы переключиться, через мгновение я ответила
-Солнце, небою Свободу…лес, горы, море, поля, цветы…
Мужчина улыбнулся
- Если ты не против, то мы съездим куда-нибудь.
- например на тот утес? – во мне снова проснулся кто-то с острым язычком, опомнившись через мгновение, я потупив взгляд, сказала – извините. Словно не заметив моего сарказма Аслан спокойно отпарировал мой выпад фразой «Можно и туда, если ты больше не захочешь с него спрыгнуть».
На этом и порешили. Место было безлюдным и Аслан разрешил мне не надевать черную накидку и я поехала в голубом наряде. Оставив машину, Аслан и я шли рядом. Между нами было расстояние в его протянутую руку.



Следующее утро я запомню на всю жизнь! Я встала от громкого голоса своего похитителя, он раздавал команды и люди тихо шурша ногами бросались их выполнять. Я встала и стремительно оделась даже игнорируя утренние водные процедуры. Меня АслАн удостоил только стуком в дверь и единственное фразой в приказном тоне «Ты должна быть готова к трем дня». Судя по его тону приезд родителей, назначенный на более поздний срок был перенесен на 3 часа сегодняшнего дня. Странно, но я не упала в обморок, руки не стали трястись, а нервы успокоились. Даже дыхание стало более ровным, чем в предыдущие дни. Я причесалась, одела зеленый костюм, повесила на шею ЕГО ожерелье. К трем часам я была «в полной боевой готовности».
Ровно в 15.00 открылась дверь в мою «камеру». Кто из нас больше волновался – это надо еще посмотреть. Лицо АслАна старалось не показывать никаких эмоций, но в глазах читалось и волнение и смятение и пугающая неизвесность и желание угодить несомненно любимой матери и суметь не убить меня!
- Идем, - голос (даже тогда я это заметила) немного дрожал, - я покажу тебе где ты их встретишь.
Я подняла на него изумленные глаза и он понял мой вопрос, ответив
- Они будут в четыре.
Я кивнула.
Стрелки приближались к намеченному времени. Каждая минута, растворенная в густом, наполненном ожиданием воздухе отдавалась в моем сердце. В доме было настолько тихо, что было слышно даже дыхание. Вот открываются ворота, въезжает машина. Мое сердце, ёкнув, на секунду перестало биться, но потом, выровняв темп, окрепло, и, уверенно забившись, придало мне сил.
Я ждала. Меня должен был позвать мой «жених». Как известно, ждать и догонять – самые неприятные на свете занятия. Не зная чем заняться я ходила из стороны в сторону в своих «новых апартаментах». Послышались шаги. Он вел ко мне свою мать!!! Конечно же он меня предупреждал об этом, но все равно это было очень и очень волнительно, а в моем положении еще и опасно! Открывается дверь. Ко мне входит женщина. В ярком желтом наряде, на голове платок с золотой вышивкой. Лицо европейского типа очень красивое, статное. Остановившись в дверях женщина, видимо, чего – то ждала от меня! Но я не знала чего и ей пришлось заговорить первой.
- Здравствуй.
Я, склонив голову, поздоровалась. Женщина подошла ко мне ближе и (до боли знакомым мне движением – осторожно взяв за подбородок пальчиками) подняла мою голову вверх.  Я была просто поражена схожестью ее лица и лица своего похитителя, те же глаза, те же черты лица – только у нее они были более женственными, и в них виделась истинная красота.
- Ты расстроена. Тебе не нравится мой сын?
Я не знала что сказать, врать мне ей не хотелось, но не врать я не могла, потому что хотела жить.
- Нет. Да. То есть… я не знаю…, - я понимала что мою речь не назвать блестящей, но что! Что я ей могла сказать!
- Так. Все ясно, - голос женщины отдавал сталью (вот откуда у АслАна его своеобразная «способность убеждать») – он тебя украл?
Я послушно кивнула и из глаз хлынули слезы. Женщина обняла меня, поглаживая по спине ждала когда я успокоюсь. Я давольно быстро пришла в себя. Я за время проведенное с АслАном могла читать выражения его глаз, поэтому знала точно, что женщина рассержена и гнев плещет из нее, а она его сдерживает усилием могучей воли. Поняв, что я успокоилась и что нервного срыва за слезами не последует, она стремительно направилась к двери, но я (опять не знаю что со мной произошло) остановила ее, схватив за руку.
- Подождите! Прошу вас, выслушайте меня!
Женщина с интересом повернула ко мне лицо.
- Пожалуйста, Ваш сын он… очень хороший человек, он сделал все это только чтобы угодить Вам. Он… кроме конечно похищения, не сделал мне ничего плохого! И… ну вообще ничего! Правда! Он хороший человек! Добрый и чуткий. Пожалуйста… он так хотел сделать Вам подарок…
Женщина улыбнулась, мягко отнимая руку из моей «железной хватки», взглянула мне в глаза. Еще раз улыбнулась и вышла.
Меня не звали долго. Потом послышались шаги – шли мужчины – АслАн и, видимо, его отец. Дверь отворилась. Отец моего похитителя был смуглым, пожилым, но все равно красивым арабским мужчиной, крепкого телосложения, но без единого намека на так привычные нам мужские «животики». Он был статен, широкоплеч. Черные как угли глаза смотрели строго. Такому не наврешь даже если захочешь, ложь просто застрянет в горле от такого взгляда.
- Он украл тебя?
Я кивнула. Может быть, вы скажете, что так не бывает, но я отчетливо помню, что я видела и АслАна и его отца ОДНОВРЕМЕННО! И видела выражения лиц и глаз своего похитителя – отражающих эмоции на мои слова. Когда я кивнула он побледнел. А моя душа сжалась – я не хотела так поступать с ним, это казалось мне безчестным, я предала его. Подставила.
- Сын, ты вернешь ее сам в руки дяде.
- Нет! – я не узнала свой голос (у АслАна слегка расширились глаза от удивления, его отец взглянул на меня так, как будто метнул молнию) – Нет! Пусть меня оставят на том же перекрестке с которого забрали. Со связанными руками и мешком на голове!
Теперь оба мужчины смотрели на меня с нескрываемым удивлением. Я должна была пояснить, что я не сошла с ума и говорю серьезно.
- Поймите меня правильно, я сказала это Вашей супруге и повторю Вам – Ваш сын очень добрый и чуткий человек, он не сделал мне ничего плохого, хотя я была в полной его власти! Он не дотрагивался до меня, не унижал, а все мои страхи – были только моими! Он как мог рассеивал их! Он украл меня только потому, что… (Аслан закрыл глаза) потому что… очень любит свою мать и не хочет, чтобы в его доме томилась женщина не любящая и не понимающая его. Или того хуже любящая его, но которую не любит он – АслАн просто не хочет причинять никому боль. Вот и все (мой похититель с закрытыми глазами, склоненной головой и чуть поджатыми губами слушал мою речь).
Я склонила голову – эти мужчины сами решат, что им со мной делать. А я так уже устала от неизвестности – что мне было все равно. Я просто устала бояться. Мужчины вышли, оставив меня в одиночестве.
Если верить моим часикам, невозмутимо тикающим в звенящей тишине этого дома, было уже 11 ночи. А я все сидела в чужой комнате совершенно одна. В половине 12 Аслан зашел за мной и отвел в «мои апартаменты» без окон без дверей (как в загадке) ни говоря ни слова. Я легла, но сон не шел. Нет, я не дрожала и не пугалась как в первые ночи, я просто находилась в прострации. Даже страх – вроди бы самая адекватная реакция в моем положении не приходил. Вдруг я услышала как в моей двери поворачивается ключ. Я притворилась спящей. Вошел он (я уже узнавала его шаги, парфюм, закрытые глаза и темнота не могли мне помешать) и, аккуратно взяв подушку присел у моего изголовья. Мужчина был так близко от меня, что я чувствовала жар его тела! Я застыла (кажется это даже можно назвать анабиозом, наверно). Он взял в руку мой локон, потом другой. Я ждала что же будет дальше. Но он просто сидел рядом, теребя мои волосы, касаясь их своим лицом и ничего не говоря. Я заснула, зачарованная его присутствием. Очнувшись, я резко вскочила и, кинувшись к двери, поняла, что дверь закрыта на ключ, а в комнате нет никого кроме меня и тишины. Часики, тикающие на столике показывали 8 утра. Мне начало казаться, что мне это все просто приснилось и я начала искать хоть малейший знак того, что у меня ночью не поехала крыша. Подушки у изголовья не было! Я принялась шарить руками по кровати – не знаю, что именно я хотела там обнаружить, но нашла я браслетик из жемчуга – именно тот, который Астан показал мне за нашим ужином.
Около 10 раздался стук в дверь. И голос отца моего похитителя твердо сказал мне, чтобы я была готова к отъезду к 2.
Готовиться мне, как вы знаете, было абсолютно не нужно. Я одела свой костюм (который был выстиран, отглажен и аккуратно висел на плечиках) и села у зеркала. Я плакала. Нет, я, конечно же хотела домой! Безумно хотела! Но я чувствовала себя виноватой перед Асланом. И… я призналась себе в этом потом, я не хотела с ним расставаться! С каждым часом, приближающим меня к отъезду, душа моя все больше металась. Ровно в половине второго я сняла с себя мамину цепочку и аккуратно положив на свою подушку закрыла ее одеялом. Он легко сможет ее найти потом, если захочет. А себе я позволила взять найденный жемчужный браслет.
В два часа дня ключ в замке повернулся в последний раз, выпуская пленницу на свободу. Отец моего похитителя, чуть позади него Аслан. Когда наши взгляды встретились он словно вздрогнул – я это заметила!
- Отец, позволь мне сопровождать ее
Но строгий взрослый даже не удостоил сына взглядом.
Я шла, сопровождаемая охраной из двух мужчин, отцом моего похитителя, и взглядом Аслана, который словно огнем палил мне спину.
***
Монмартр. Перекресток. Ранее утро. Я лежу на тротуаре со связанными руками. На голове мешок. Смешно. Руки мне завязали только что, а мешок был на мне давно. Я сама не хотела видеть приближение дома. Иначе я бы не выдержала. Около меня собирается толпа зевак. Ну слава Богу! Полиция! Зевак отгоняют, снимают мешок. Естественно узнают. Оповещают дядю, мы едем домой. Я рыдаю.
***
Прошло 2 месяца. А я не уезжаю из Парижа. Дядя приставил ко мне охрану, но я убедила его, что мне больше ничего не угрожает. Естественно я ничего не стала объяснять, писать заявление в полицию и отказалась от интервью газет и телевидения. Понемногу жизнь входила в свое русло, но я была уже другая. Мужчины Парижа в сравнении с АслАном казались просто тенями, скользящими по стенам и тротуарам старинных улиц – они ничего не значили для моей души и сердца. С каждым днем я все больше погружалась в свое похищение, с каждым часом я все острее чувствовала, что нуждаюсь в общении с АслАном, но это было не реально. Полгода. Все заметили перемены во мне. Я и раньше не отличалась особой общительностью, а теперь совсем замкнулась. Дядя настаивал на врачах – а я пыталась объяснить ему, что это не последствия потрясения, а просто любовь, наверно это так называется. Рождество. Даже в детстве я не любила этот праздник! Потому что все были со своей семьей, а у меня никогда никого не было. Дядя безумно любит меня, и я отвечаю ему бесконечной благодарностью, но никто на свете не заменит ребенку мамы. А сейчас я просто сижу одна в шикарном ресторане Парижа. Я соврала дяде, что со мной пойдут некоторые знакомые, с которыми я училась, потому что лучше быть тут одной, чем там у него среди гостей. Ковыряя вилкой в десерте (наверное, действительно очень вкусном) и глядя в одну точку, я сижу за самым дальним столиком, который я смогла заказать от чужого имени (чтобы дядя ничего не заподозрил). Праздник. У всех кроме меня праздник. Время медленно движется к 12. Я знаю, что гости сегодня не разойдутся, поэтому домой мне не хотелось, и сидеть здесь я больше не могла. Я вышла и пошла пешком не видя улиц, прохожих, машин и красиво убранных витрин магазинов. Слышу резкий звук тормозов, но не оборачиваюсь – наверняка скользкая дорога! Слышу голос АслАна, который зовет меня, но продолжаю упрямо идти вперед, просто ехидно улыбнувшись сама себе – даже мое воображение уже настроилось простив меня! Слышу, как кто-то бежит по тротуару, отхожу машинально, чтобы дать возможность пробежать мимо. Меня берут за локоть.
…

Это был он!
…

Точно он!
…

Не может быть…

…
Я изумленно моргаю, из глаз катятся слезы, ладони покрылись испариной и предательски задрожали! Сердце внутри расплылось в огромной солнечной улыбке, а мой пресловутый разум испуганно начал озираться вокруг, ища убежища!
- Лили? – По глазам вижу, как АслАн напуган моими слезами, но ничего не могу с собой сделать! – Не бойся! Он видимо опять подумал, что испугал меня и отошел на безопасное расстояние! А я не верю своим глазам, мне нужно дотронуться до него, чтобы понять, что это не мираж и не видение из моих снов! Медленно-медленно я протягиваю руку к его груди и касаюсь кончиками пальцев его белоснежной сорочки. Его глаза улыбались – он понял, что я его ждала! Он накрывает мою ладонь своими и прижимает ее к сердцу. У него теплые руки. Теплые и большие. И на груди через расстегнутые две верхние пуговки проглядывает моя цепочка - он тоже не забывал меня! Мы смотрим друг другу в глаза.
- Думаешь что я призрак? - его французский безупречен,
- Да… Нет…- я опускаю голову. Так и не научилась разговаривать внятно в его присутствии, он не стал дожидаться продолжения моего блестящего ответа
Поужинаешь со мной?
- Я не голодна.
 - Ты всегда удивляла меня своими ответами! - Его глаза улыбались, - давай сходим куда-нибудь, ведь у вас праздник?
Я кивнула, но у меня вышло не очень убедительно.
- Что-то не так? Не волнуйся, в этот раз я не буду тебя красть! – а я во время этой фразы заметила, что он что-то не совсем верит в сказанное. Мы молчим. Он снова продолжил разговор
- Ведь у вас рождество, это же праздник, верно?
Я снова киваю на этот раз совсем не убедительно.
- Что не так?
Я чувствовала глухие удары его сердца под своей рукой во время всего этого странного диалога и мой разум совсем отказал мне в адекватном реагировании на этого человека – я чуть подаюсь вперед, сокращая и без того крошечное расстояние между нами и упираюсь лбом в его ладони, которыми он накрывал мою руку. Его сердце билось с такой силой, как будто хотело вырваться из ставшей тесной ему грудной клетки. Освободив одну руку, он накрыл ей мой затылок и чуть плотнее прижал к себе, наклонив ко мне голову. Наверное с минуту мы стояли неподвижно, только наши сердца, сплетались в музыке биения в причудливый, запутанный, необъяснимо красивый узор.
- Ты замерзнешь. Садись в машину, - звук его голоса отзывался в моих венах легким опьянением, голова шла кругом.
Он, не отпуская мою ладонь, довел меня до машины, посадил на заднее сидение и сел за руль.
- Пришла в себя? – в зеркало заднего вида я видела его излучающие свет глаза и покачала головой «нет», потом «да», потом стала смеяться. В общем, вела себя как чокнутая. Аслан владел своими чувствами гораздо лучше. Он просто смотрел на меня, улыбался и терпеливо ждал, когда я стану адекватно воспринимать происходящее.
Я вдруг резко стала серьезной.
- Зачем ты приехал? – в моих глазах видимо опять проскользнул страх.
- Я не мог просто соскучиться по тебе? – вопрос был задан с явным подвохом.
- Нет. – я почему – то сказала уверенно.
Он улыбнулся, глядя мне в глаза через зеркало.
- А недавно мне показалось, что ты рада мне – разговор перешел на арабский.
- Я рада. – я склонила голову – не могу выносить долго его взгляда.
Он, повернувшись ко мне, поднимает мое лицо пальцем.
- Ты странная. Тебя не предугадаешь. Несколько минут назад я был уверен, что ты ждала меня, теперь – что я зря приехал. Так ты действительно рада мне? – я видела в его глазах, что он действительно не знает, что я отвечу! Я сбила с толку этого абсолютно владеющего собой (да и другими) арабского принца, этого огромного умного хищника со стальными нервами и проницательным умом. Я слегка касаюсь своими пальцами его руки, которая держит мой подбородок «Я боюсь тебя… ждать».  Он опускает руку и слегка отклоняется от меня.
- Я сам себя боюсь с тобой.
- Я не знаю тебя. Совсем.
- И я не знаю тебя, Лили.