путь

я не справляюсь с жизнью этой
на берегу у жизни той.
и свято берегу приметы,
пророчащие об ином.



Пройдёт земное.
Выйдет время.
Свернётся свитком свод небес.
И прорастёт во Слове семя
сквозь боль потерь и мзду чудес.
Любовью, тягой к совершенству
питались слабые ростки,
чтоб в Судный день
без фарисейства
до края Отчего дойти.
Чтобы узнать в очах Создателя
следы подобья, образ свой,
чтобы сказалось сердцем важное:
"Спасибо, Господи! Дошёл."
Дошёл путём мирских решений,
путём тернистым крест неся.
И в изъязвлённости сомнений
в себе берёг, сберёг дитя.
Ладони Отчии — два солнца.
И вне сравнений Лик Его.
Душа устало встрепенётся:
в Нём отражение твоё!
Заплачет, но не по-земному.
Поймёт начала и концы.
И все последствия решений
в составе сути учтены.
Без тела страшно.
Непривычно.
И грустно: следствием утрат,
не вылеченных терпением,
беЗпомощно крыла висят.
Но в добром Свете,
в славе Слова
отрадно страждущей душе:
и все века во мгле былого
горят, как звёзды в глубине
знакомого иного неба —
они в созвездья сложены
в служении высоком Богу
не мыслить тяжести вины
другого, смело признавая
вину свою, всё, всех любя,
не отрекаясь, не злословя
(душе глагол шепнёт стезя).
В начале жизни было Слово.
В конце пути предстанем мы
нелицемерно, не лукавя,
Создателю ответ дадим
за нами сказанное слово
и жизни уж прошедшей дым.
Чем ближе смерть, —
роднее Небо.
Отчизна вечная видней,
когда, уставши от разбега,
не мыслим присвоенья дней,
когда понятней голос сердца,
когда всех хочется жалеть...
Мы закрываем смело дверцу,
ведущую с планеты в твердь
иную
постоянство и совершенство
Там царят
нет времени и нет пространства
неизреченный, дивный сад
превыше разума людского,
что уготовил тем Господь,
кто ставит царственное Слово
превыше всех страстей
и плоть кто усмиряет кротко
постом, молитвою любя
всем сердцем в окаянстве
Владыку, Господа, Отца,
и Божью Матерь, Сил Небесных
оплот, и ближних, как себя,
кто верит Богу
все препятствия преодолеет
та душа