Мастер и Маргарита-26

поэма по мотивам романа
«Мастер и Маргарита»
М. А. Булгакова
               
(редактор: Дмитрий Силкан)

Глава 26

Погребение

Спускались сумерки на город,
где скоро – праздничная ночь.
Играли тени… Листьев шорох.
Из сада птицы скрылись прочь.
А прокуратор был встревожен:
вмиг постарел и как-то сник…
Он сгорбился и стал нервозен:
брёл колоннадой, как старик.

Пилат – как будто бы
                расстроен:
тоска его накрыла вдруг!
Душа искала оправдания –
увы, вины замкнулся круг.
И прояснение возникло:
себя как можно обмануть?
Вернуть, что навсегда
                поникло,
никто не сможет!
                В этом – суть…

Пилат от этой мысли свистнул –
послышался негромкий лай…
Он Бангу еле слышно кликнул –
собака рядом… Друже, знай!
Почуяв, что хозяин в грусти –
пёс, развернувшись, лёг у ног.
Косясь глазами на Пилата,
он знал – хозяин занемог.

А в это время гость Пилата
в казарме приступил к делам:
с людьми повозки
                поднимались
на гору,
           к жертвенным столбам.
Затем гость, мула оседлавши,
поехал в город, в чей-то дом –
где возле окон,
                свет собравших,
негромко Низу звал потом…

Увидев, что внизу Афраний,
позвала Низа гостя в дом –
они немного пообщались,
и распрощались в доме том.
Впотьмах девица разоделась,
скользнула вмиг
                во мрак ночи:
сандалии Низы замелькали
в огне мерцающей свечи.

Во тьме открыв калитку дома,
с бородкой вышел человек:
в кефи, в таллифе –
                окрылённый,
спешил к Каифе, как в забег.
Он так был встречей
                озадачен,
что по дороге, в суете,
толкал прохожих –
                долг оплачен,
забрать осталось деньги те!

И мигом,
     словно вдохновлённый,
покинул он Каифы двор –
по улицам шёл
                возбуждённый,
минуя городской дозор.
Но мимо вдруг
                мелькнула дева –
Иуда Низу в ней узнал…
И, обогнавши деву слева,
негромко вдруг её позвал.

Откликнувшись на это имя,
ответила она ему:
«А это кто? Иуда, ты ли?!
Богатым будешь, ко всему!»
И, обменявшись парафразом,
обговорили встречу –  в ночь,
за городом,
                масличным садом,
в укромном месте:
                всё точь-в-точь!

Горящий весь от нетерпения,
ведомый мыслью: поскорей
в объятьях
          побывать любовных –
стремился к Низе иудей.
Минуя башню, храм, ворота,
и ров у крепостной стены –
Иуда под луной, у грота,
позвал:
          «О Низа, где же ты?»

Под свет луны,
                из кущей сада,
фигура выскочила вдруг:
то был мужчина, из засады.
Ещё один – тот сзади… Ух!
– «Иуда, деньги получал ты?
Навет что стоил?
                Поклянись!»
Иуда: «Все со мной монеты.
Берите их, оставьте жизнь!»

Удар ножа был под лопатку,
другой же –
                в сердце, наповал!
Упало тело после схватки…
Иуда мёртв – таков финал!
Лицо застыло отрешённо
под светом горестной луны –
в него взглянул тот,
                в капюшоне:
дела в ночи завершены!

В Пилата спальне –
                всё спокойно,
никто не празднует в ночи.
Постель готова на балконе:
мерцает свет лишь от свечи.
А прокуратор –
                снова в ложе,
не сводит глаз
                с большой луны:
его тоска опять тревожит,
не позволяя видеть сны!

Лишь к полночи
                тот сон приходит,
где прокуратор с Бангой вдруг
идут с философом Га-Ноцри
тропинкой лунной. И без слуг!
Они всё спорили – о разном.
Никто не смог там победить.
А мысль точила
                странно разум:
«Философ – жив?
                Не может быть!»

А между тем
                сон продолжался,
и молвил в нём Пилат о том,
что трусость – грех!
                И удивлялся –
да, самый страшный
                из грехов!
Пилат во сне твердил,
                что трусость,
его не сможет удержать,
что власть – ничто;
          карьера – глупость;
что надо Иешуа спасать!

Ему философ и бродяга
во сне спокойно говорил:
«С тобою вечно
                будем рядом –
помянут нас
                от наших дел!»
Пилат очнулся
                от шуршаний –
и осознал, что казнь была!
Марк Крысобой
             стоял в сомнениях:
будить Пилата ото сна?

Пришёл Афраний
                для доклада,
чтоб сообщить:
                «Иуда – мёртв!
Его убили возле клада.
Он прятал деньги –
                там, где грот.
За город жадность
                заманила:
чтоб спрятать
      тридцать тетрадрахм!
Похоже, там его убили,
подкинув мзду –
                Каифе в сад…»

Пилат тут похвалил – за дело,
за своевременный доклад! –
да пожалел, что
                был несмелым,
что вышло с приговором так!
О погребеньи
                гость тут молвил:
исчезло тело одного!..
Но тело разыскали в схроне:
Матвей припрятал там его!

Казнённых всех захоронили –
(в хитоне,
             с меченым кольцом) –
и камнем крепко завалили…
Но знак могилы –
                есть на нём!
Позвали Левия Матвея –
Пилат желал поговорить:
ввели в грязи здесь иудея,
что смог Пилата удивить.

Пилат просил тут у Матвея,
ему дать свиток,
                – («При тебе?») –
где он записывал, робея,
слова Га-Ноцри о добре…
Когда Пилат
            вгляделся в почерк,
(взял свиток, замер
                перед ним) –
вникать стал в смысл
              неровных строчек,
что свиток тот
                в себе хранил!

Пилат прочёл там:
                «Смерти нету!..
Увидим воды жизни мы!..
Нет большего порока...
                трусость!
Она не даст
                избегнуть тьмы!..»
Вернул Пилат
                Матвею свиток,
сказав ему: «Се – человек!
Иди ко мне в библиотеку –
одетым, сытым будешь век!»

Но Левий тут же отказался,
Пилата удивив весьма…
«То ты убил Его, сознайся!
Ты проклят
                будешь навсегда!»
Пилат повествовал Матвею:
«Пред смертью
           Он нас всех простил!
Не будь жесток так –
                будь добрее:
ведь Он тебя тому учил…»

Матвей приблизился к Пилату,
сказав в глаза:
                «Ты только знай:
прольётся кровь в Ершалаиме!
Иуды смерти – не мешай!»
Тут Игемон ответил тихо:
«Не сможешь
                сделать этот шаг!
Зарезали Иуду лихо…
То я велел, Понтий Пилат…»

Продолжение следует...