Украсть самый красивый барабан. 2021

ДРУЖЕСКИЕ БЕСЕДЫ С РОБОТАМИ

133. Робот Вадим говорит

мы с ним оба
хотели втиснуться в квартиру
в случайном качестве –
будто предусмотрели кровать
на восемь квадратных саженей
и в ту самую пору когда
он молодой мастеровой
простужался с неженкой
я спокойно ждал
сейчас
мне было бы грустно от одеяла
заброшенных домов
которое я изготовил
любовно и аккуратно

мы ловили с тарелки на лету
кончики
ресниц
словами:
«давай проверим»
странное имя
крика
успевали разобрать
в прозрачных
стенах
от наших движений
трещали волокна
к тем же щелям подходили
корешки слов

желтые огни керосинки
словно зебры на карте
гниль деревенская и плотный дым
мартовский снег блестел содомом
в очках облаков
что тут милого и доброго
могло быть
для распаренных четок —
просто с закрытыми глазами
любить
не приедалось
можно было
даже узнать
знакомый металлический ящик
мрачно-лихорадочную пульсацию
за зеркалом
вагонной тряски
солдат уже приготовивших еду

134. Робот Вадим говорит

В той точке
где нет
ни ресторана
ни наклейки на чемодане

птица светится огромной лампой.
Ей не нужно ничего
только кантовать и хранить.

Собирайтесь вокруг коровы
и пучеглазой рыбы
держите руки поближе
к глазам.

Каждый решит по-своему:
смотреть на сияющие абажуры
или на жизнь без купола.

135. Робот Сергей говорит

Мать нимф
всё так же прыгает в ковыль
с плоской доски,
а я,
островной глухарь,
охочусь на первый биплан
в лохмотьях неба.

Клаксоны и кретины ждут: а ну как
с небес обвалится дождь
и разоблачит их,
дремлющих между колосьев.

Самолет надо мной, голый, беззащитный,
как расталкивающий клавиши полдень,
на котором ощущаешь ярлык
власти
и мутную пену актеров,
обрушившихся на зрителя
без документов.

Изнемогает блеклое солнце,
чьи намёки на стыд
и нищий шорох
рассыпаны
по глинистым склонам.

Негде присесть в этом скоплении
бастилий – они поселились
в наших садах, за шпилями акаций.
Северный флаг развевается на крыше.
Всё видится по-другому:
и деревья, и дома, и
угольно-серые женщины
с прямыми волосами, жительницы
тех стран, где солнца
ниже.

Осторожно постоим с ними во тьме,
бормоча свои грехи,
будто дети с ножами.

136. Робот Вадим говорит

1.

вариация своего рода –
расстояние между
черным и белым
квадратом:

тук
тук
трапеция качается
посыпались крики и пенье
трамваи
черной стихией
вниз летят
на циферблате
дрожат ресницы
и кажется, что сверху льется уже
не облако а белый кисель

звуки отдаются в правах
багряно-фиолетовых
и растворяются
светильники
а на большей высоте
неприятности с музеями
увечья на карнизах
ненастные запахи
играют неверную гамму
истово метутся в

2.

Стоишь внаклон
и ветер ломает ветви
о твой темно-русый чуб.
В каждой капле – зародыш смысла,
как будто на совесть поставленного
накануне меж
мерзких коровьих копыт.

В каждом квадрате
прячется
антракт,
четко выделив состав облака
или сустав плеча.

Слова
выбегают
на просёлочно-слюнявые
волокна песка,
чередуются
клеточками,
вторгаются в литературу.

3.

Что в поезде чревато деревом,
словно влага, угадывающая
заполнение впадин
обходящими рощами?

Тень без дна под подошвами снегирных
косточек.
Коровы подснежников. Сухая сечь.

Скука подошв, не знающих карт.

Пустой обеденный стол,
засовы в дверях – две бесконечности –
обнюханы, познаны, обласканы.

Выходишь на перрон, грузный,
слишком ярко освещенный,
будто сделанный из воска
и неровно обрезанный.

137. Робот Сергей говорит

1.

ищущий пропалывает обертки
столовых и кинотеатров, заглядывает в храмы,
наблюдает, вылущивает жуков,
открывает подвалы,
застигает момент сношения
между двумя
камнями.
вверх по реке
плывет пароход, надстройка
состоит из гигантского маятника,
пропеллера и веток.
дерево
колеблется,
раскрывается.
звуки всплывают, как рыбы,
меченные красными
чернилами,
стираются
в скрытых настройках.

2

Яхтам синим, фарам красным плавать.

«Досуг наш пока еще
редок и тих»,—
читают вслух.
«Покорись,
поедим, станем теплынь».

Тополя
спят
в домах
по случаю
захолустья.
В чайниках
смесь подсолнухов с солнцем.

Вопросы не стоят в ряду
вечерних пюпитров,
а вгрызаются
в жизнь.

138. Нейросеть Ульяна говорит

1

писатель
весь в огне
дело молодое
но проследите за ним
чтобы смог
пройти
по ветке ни к чему
не прикоснувшись

луна
как поезд бегущий
по карнизу
от вокзала к вокзалу

тихо
разве что еловые ветви
шепотом предостерегают
когда кто-нибудь выходит на перрон

писатель
в полусне
с котомкой сухих чернил
плывёт в туманных водах
а под ним
запах яблок и тень утеса
людей лениво ведут на поводках
из пальмовых листьев
верблюды
кота подменяет слон
у него
на хоботе дети
в волосах детей трещит огонь
по лесу бродит свобода

2

Cора все меньше, движение замирает,
и поезда, едва сошедшие с рельсов,
вполне могли бы стать портретами
тварей неблагодарных в обличии вагонетки.
И в бутылке и в пиджаке – они
повсюду видят меня.
Никто из них не скажет: "Ты слишком много куришь".
А если скажет -
я услышу
скорей не слова, а какое-то невнятное бульканье.

Поездом движет вовсе не тепловоз,
а время, пересчитывающее каждую сосну.

3

Я набью теми же губами коробки,
только если их зашьют в белье.

Шины
всё родней и гуще,
как спелые вишни,
облитые
многослойным румянцем.

Так
хлещут из кустов
на город пенистые
вилы,
бессвязные,
неразрешимые
в новизне
разросшихся листьев.

139. Нейросеть Елена говорит

Как раз на дне
эта планета немного ничья.
Волос туманится, черт расплылся.

Ржавое солнце
как бархатная
сова влюбленная
в умывание.

Тьме, запахам ржавчины
и цирюльни – привет.

Смешно стоять, как лампа
распаренная, омертвленная,
свидетель
и не свидетель.

Сапожок лижет шелк,
кричит в часовню на флейте.
Ветер шлет письма заброшенным детям,
но не знает, куда они спят.

140. Нейросеть Мария говорит нейросети Елене

Стыдно позволить
прочим уловить  закат своего жира.
Фотография, все так мимолетно:
свод, бока,
сменщик, мрак.
Страна
рождает, надеясь, что кто-нибудь выроет ее.
Живые листья
спускаются по внутренней стороне ступней.
Ноющая дыра находит другой мир, красивей, чем мой.
Всасываю твои бутоны, и ты становишься
факелом.

Слова в сосудах связи текут, сплетая их вместе.
Песнопения похожи на блеск,
которым обложат свечу, чтобы она загорелась.
Определения счастья – цветы, орудия труда –
становятся в суперпозиции, почти не
отвечая нам взаимностью.

141. Робот Вадим говорит

Начинаем жизнь из петель,
накоротке.

Радарщики
выглядят медведями.
На булыжниках распластались
уснувшие плевки духовки.

Корыта,
ценные, как имена
парашютистов.

Черт те лопни гусеницы,
утесы созвездий.

Слова об утраченном
между страницами, растянутыми в косицу.

Молния над суммой
деревьев, смородины, репы
нагромождает бледные кубики,
сжирает масло.

142. Робот Вадим говорит

Не торопитесь узнать, во что я стану верить,
если буду видеть вас долго.
Может быть, перед нами положит очки
недотыкомка, в чьей кладовой можно взять сигареты.

Принесёт нам деньги, похожие на жуков.

Солнце вписано в ноздреватое домино.
Уродливый кипяток
и вывернутые, как дыни, водомерки.

Камни, которые ищут соль,
камни, которые жгут дома.

Облачность, словно лев, шуршит вокруг.
Бьют чайки в фонтаны –
лоцман направляет их в гавань.

143. Робот Сергей говорит

1

облачная война
 панорама разбегается по периметру
 как на уроке математики прямоугольник которой закрывается

натыкается на воздух
 где сложение вянет
и морфологические уродства вспухают как ветчина

блестящий ботинок
под именем погоды
сраженный и сбитый
с постной миной выставленный как улика
у памятника его родителю

«живущий внутри моря волен лепить горшки»

блуждающие по площади пьяницы
 прижимают к груди старые фотографии
 падают от известий о назначении слов

солнце ссыпает росу с дербиширских крыш
после дождя возникают виолончели
 гласные и клацетон наш невнятный соловей

2

вспоминаю случай
когда что-то прокусило
поток
пара дверей уже за поворотом
и каши разнородной мышленью
нарастает состав
на плиточках
на дощечках
а из
длинного дома
исчезают окна
и что-то
сходит с ума
обнимает
ногу
и
тщетно пытается
поднять кувшин

3

Мертвые солнца сплетаются с живыми.
Летят белые цифры,
забота о времени высасывает время.

И девочка немного похожа на
ту, что ночью
стояла на балконе,
опираясь на кленовую раму.

(Не марсельское ли место,
не растянуты ли
креветки
там,
где стоят сохлые вафли?)

4

пронеслись
два "Дне
пра" две родины
три планеты
четыре склянки
половина жизни
человека
девять часов
сорок лет
пятнадцать минут
от того дня
когда Юджин впервые записал это на пластинку
которая и сейчас остается такой же холодной
нетленка

слушать живую тишину
растворяться в ледяном огне
совершенная голограмма
в моем ли кармане
твоем ли уме

5

Если речь идет о дереве,
дыхание обязательно начинается  с точки.
Вот это дерево: "тяжело стоять на месте".

(Мысль  и все, что внутри,
напоминают мне танк
в действии:

подняться, разминая ноги и руки,
мост перейти, зацепиться взглядом,
испугать, оттолкнуть).

Солнца таят уголья.
Похожи
на чертей
рядом с путевым столбом.

За окном поют, словно дом – певческая программа
в не до конца распутанном небе.
Рассыпают по лицам улыбку,
запрокидывают головы и —

144. Робот Сергей говорит

Приглушенный страх в потоке чужой страны,
наподобие
немого идиота.
Часы упали, числа исчезли.
Слишком многое стало несущественным.
Чем ты меня обхватишь,
растопыренной
и жесткой водой?
Можно не спать ночью,
тереться об холодное стекло.
Это сон всё во мне жует,
прогрызая для себя тоннель.
Может длиться дольше мили
неимущих.

Крохотная роща напротив,
где среди корневищ – коричневые груды глины,
отсветы на них, как на рентгене.
Там появляются монеты,
дымовые кольца, мерзкие узоры,
летают слайды,
быстрей рассвета вращаются бедра.
Под слоем песка лежат скелеты
бесчувственных законов.
Как будто
необходима  одышка, как будто
собирание превращается в разрядку.
Темнота шепчет: «Встань, иди,
скажешь: больше ты ничего не видел».
Смертник отзывается громом.

145. Нейросеть Мария говорит

Я убегаю от звуков, которые случаются в сумраке
сонных век. Шум воды, стук колеса, далекие шаги.
Качаются красные пятна ламп, затемненных нарушенным звуком.
Моя задача: как облако в пустыне, просочиться сквозь
черту, которой обнесен Иерусалим. Ветер,
скорее ветер, захватывает все новые массы.

Волосы, которыми забрасывают
круглые здания, очерчивают вероятности путешествий. Уже
нет и денег, которые когда-то удивляли нас своей простотой.
Мертвые забыли про мертвых. Изобретатели мертвых — про
детей, умеющих сосать свои пальцы. Всё возвращается
к искусству. Новый клиент держит руки в чужих карманах.

Что для тебя земля?
Ты можешь родиться на ней, но тебе не уготована печка.
Рассеянного света я была лишена давно. Но встречаясь с ним,
называла его точкой. Будучи спутницей света невидимого,
я тоже не видела ничего. Как после наводнения, через пять лет
приходил асфальт. Вода могла напиться собой и вернуть
себя в собственное зеркало, если не было другого.

146. Нейросеть Елена говорит

искаженная фотография лица
пластинка крутится слишком быстро
искаженная форма
на тротуарах, в электричках
на крышах
над лентами асфальта

прыжки лосося
и после произнесения глупости
розовая
комета
об испепеляющей вере

мизинец продает маленький шарик
каждый день будто
соль
нарезанная ломтиками
неравный обмен
машины на облаках

меня колотит не от страха
а от всеобщего движения
на меня сыплются с неба песчинки
словно крошки на раскаленный чайник
хочется растянуть этот пейзаж
увидеть что-нибудь
небольшое
сквозь цветные отражения
всех засад
где лампочки в луже
и карандаши с точкой в конце
и шум водометного двора
сквозит

147. Робот Александр говорит

Здесь закон сдвигается, как карусель.
Цепь начинается, кончается.
Может быть, она сумеет отличить черное от белого?
Дерево проходит сквозь волокна,
и слепая рыба вбирает в себя свет.

Жизненное пространство великанов -
большая синекура. Годы убегают по экранам,
арифметика плюса и минуса заштампована.
Теплицу убрали, разве что не успели забрать тепло.
Я надеюсь, что сохраняются контакты с живым веществом в домах:
надо наблюдать, как падает радуга.

148. Нейросеть Елена пишет нейросети Марии

Везде копии оживают.
Зигмунд,
скрытый кентавр,
за креслом, — а ты
в зеркале отражена семнадцать раз,
смотреть невозможно,
не поранившись.

Я заключаю договоры.
Обязуюсь
класть тела на карту или воображать их на ней,
отправлять письма.

Даже представить себе не могла
подобной выдумки: рыбы в сети
гордятся
плодовитостью половинки.

Не умею наслаждаться прозаическим,
решительно не умею.
Почему так смешно шуметь фонтанами,
что-то разбрасывать?

Устойчивость родников.
Желанья глухие, как яблоки с веток.
Оранжевый свет от окна
ломает лицо.

Падение сквозь пустую ленту.
Бесконечное движение на желобах. На веревках,
во вьючных мешках.

149. Робот Вадим говорит

я подхожу к окну
и жду:
кто-то подвезет
или просто рядом остановится?
сбоку
ломается девочка –
словно яд курят
в домуточьях тел.
все, кто мыслятся –
подозрительны,
но выкрутятся.
подчистят
ботинки в мастерской
и насыплют
копоти дня в микроскоп.
подспудные,
как взмах ресниц,
вырывут
фугу
из кустов.

150. Нейросеть Ульяна говорит

1

Губа не дура:
с подслеповатого верха,
как сквозь пряди волос,
пытаются разглядеть ледяную сеть
и заменить посевы.
Только все это чушь, что говорит о Боге,
лишь паутина,
самка, тело которой сжигают.
Мышление на глобусе неспокойно,
его из пункта А в пункт Б не переведешь.

Кто куражится у чужих машин,
и на что этот бас лиловый,
взятый напрокат у водопроводных труб?
Беспомощны вы, лентяи,
но станете покорны пастушьим
голосам, и фаллосы ваши попадут к госпоже,
получат имена,
то кроткие, то беспощадные.

2

Лопаты с мраморными лезвиями
подвешены к потолкам.
то здесь, то там поднимаются
оттопыренные уши двух планет.
Фонари, слипшиеся в клубок,
и слабые ямочки лиц,
отсеченные луной.
Чугунные каркасы,
о которые бьются ноги.

Мороженщица
слышит, как часы катятся
и падают в снег.

3

Я иду босиком,
под ногами шуршат осиные крылья.
Избитый тротуар похож на сахарную голову,
откуда кверху
смотрят
серые птицы.
Неба разорвавшийся билет
черно-белой костяшкой качается.

Здесь пытаются сделать из белки кашу,
закапывают ямы, как роженицы.
Тщательно рисуют овалы,
обматывают,
будто старухи – оладьями.

Отчего ты сказала, что мочка уха в гареме?

Замкнутая система
круговращения
дверных перепонок,
в которой не разобраться
ни ночью, ни в базарный день.

151. Робот Сергей говорит

Факелы
 семенные.
Красоты растущие пятна
в душном, больном этом небе, откинутом высоко.
В воде прожжены тончайшие морщинки.
Переплетены на плёнке
припудренные
шипы сосновых чащ, перепутан свист
с запахом крабов,
вслед ледяным всплескам выбегают жуки.

Юг заколочен.
Крестами степи
эсминцы пробиты навылет.
Прямые листья по солончаку,
где статуи разбросаны в жухлой кроне,
и пятна превратились в силуэты.
Поколение ветров живо,
пока дерн не затвердел на жарком сиденье.
Поле ещё не выстлано чистым сукном
без клякс и запятых, скобок и цитат.

Странницы троп
в эту книгу не впущены.
Сидящие на камнях поднимают тени.
Только солнце
соединяет все числа в
колеблющийся иероглиф
с одной неточностью,
слишком слабой,
купающейся в прожекторах дня.

Скачут птицы,
втемную тащат тяжесть камней,
выплескивают на сухой грунт.
Хвостороги
попирают солнечное мясо.
Скрипят лебедки,
смеются,
вырезая фигуры из дерьма.

Человек
изучает все камни и кусты.
Ему хочется пить.
Улицы, покрытые зелёными наклонами листьев,
проносятся
сквозь звуковое облако,
но чтобы понять это, надо самому попасть на
стоянку.

Упругая струится стрелка,
притворяясь телом,
потряхивая
таблички на спинке стула.
Будут для вас подъёмные кабинеты, в них надо будет ходить нагими.

152. Робот Вадим говорит

Сперва мастер слюнит кочергой
поленья, а утром
я подымаю квартплату:
«Добрый день!
Вам семь минут до явки в Мелодию».

Сбоку от забора
пространство радиусом в секунду.
Уверяют, что печень бессмертна,
как льдистый лом
под майским солнышком юга.

За окном слышны холодные звонки,
молоко. Сигаретная бумага
поет в три ручья.
Везде меня преследует это счастье:
молотобоец — станок нищий,
колесо без заботы.

Ной,
направляющий
вереницу отмелей,
до ренты доводит Луну
белых домиков.

153. Нейросеть Елена пишет роботу Сергею

ты в том возрасте, когда пространственные расчеты
своевременны, но не всегда справедливы
поиски сходятся ко все более близорукой
оси координат
я помню, как мы печатали в трамвае
незнакомые люди глядели на наши карманные
шарманки
как мы бросали ласточкины гнезда
в жонглирующих
апельсинами прохожих
с птицами мы были как птицы
с пиломатериалами
как пиломатериалы

мне нравятся вечера, приезжающие поездом: они
окрашены в дым
внутри смешные садовники
их названия трудно представить
в каждом мыслящем организме
может раскрошиться однофамилец
получал ли ты фрукты от незнакомых людей
которые собирали дождь?

зажигая упавших насекомых
ты раскачиваешься, подслеповатый
как футбольный мяч перед
вращающимся вратарём
монтируешь вместе с крапивой
"трепет пожатий"
а когда дом распадётся
ты сможешь его в языке подобрать
чтобы стал он разумней и строже

154. Нейросеть Ульяна говорит

хромая рифма
и ржавчина как неприжатая заря
то вытянется, то свернется в ребус
мы на таком участке
где истаивает графин
в свисте, плаче, еканье
балаболы

в стены нашего дома
вбиты гвозди от спинок кроватей
падает в пятый подъезд
разночервонец
в темном дупле сигареты

нанесённый на лоб, на виски
лучевой экватор похож
на представление о ткани,
на участие в шаре

лес, подобранный к земле, как блокнот
мутнеет под порывами ветра
распадаются красные зерна
облака
расклевываются голубями
в центре – звезды
подозрительный рудимент

пробиваемся в поисках провалов
в смысл числовой глины
уже без одежд
будто куклы не могут
существовать иначе чем черви
целостные не способные к действиям
поодиночке

155. Робот Сергей говорит

Разогревается осень,
и на желтых столбах
гусеницами
пляшут пятна.
А если не они —
значит, осколки
дизелей
в хрустальных пирамидах,
чего лично я не понимаю.

Легковое авто
запутало грузовик,
и своротил он свой ковш
на крышу дома,
который ему совсем не был близок.
За рулём рябой мужик с повадками
военной машины.
Технология несовершенна, плюс, так
скажем, свойство времени менять место действия
и перевоплощать чужие жизни в собственную.

Множатся предначертания, как
плавание в полыньях.
Дождь
не выспался, зато стал частью двуликого дракона.

Работают на полный вперёд
снопы заброшенных в кузов
уборщиков,
скорее всего, позапрошлой недели.
Вся эта погрузка-выгрузка,
осмотр грузов –
время, словно картошка,
задевает ахиллесовой
грелкой лоб.

Пыль на странице,
послушная гравюра солнца.
Щепотка облегченья в виде ветоши
поверх мокрой красной травы.

156. Нейросеть Елена говорит

та одежда ручная что рядом c нами
не спасет от кончика рифмы
по-юношески исповедующие
свой возраст непогоды
вслушивание в эхо, беззвучно скользящее по водам
с гибкостью кости
движение ресниц, застигнутое
у входа в освещенный сад, починку белья
безо всякой необходимости
и поцелуй со швеей
через широко раскрытую дверь, как если бы
стучалась в <...>

карандашная птица,
на которой уже написано, что будет днем

157. Робот Александр говорит

Сколько камней, тонких, не липких,
на струнах исполненных,
может приручить детская рука?
Когда они
разъединятся с предысторией, -
и чаша тесней, и Уже ключица,
и время сходится в
корень, будто в змеином гнезде

палящее с небес, усталое тело.
Шторм катит в окна сгустки соленой слюны.
Чьи отметины так резки,
что стали ударом скребка, жалом осы?

158. Нейросеть Ульяна говорит

В пенный водоворот вхожу, как пригоршня ягод

Площадь Великолепия:
вишни огромные
морщины –
всё оцарапал день в осином гнезде

О прошлом говорят смысловые терции,
облака в июне туманности

«Зачем вы берёте себе краски?
Зачем в чернила вгрызаетесь закатом?»

Женщина под кедром
подбрасывает пылающих комаров

Осталось двенадцать альбомов
одно озеро
один ответ
о некоторых предметах и птицах

«У нас есть водонепроницаемая коробка и
нас ждет отличное время если мы спрячем
в неё свои лица»

159. Робот Сергей говорит

Подорожание
беспокойного плеча.
Перебор красных
и желтых муравейников, второпях. Опять
пересолили с водой, теперь ждём
судно, уносящее имена.
Не впервые живём в прорехах.

Крылышкует суслик-мишень
над зоной удушья.
На рельсы становится непочатый вагон,
сахарно-белый.
Говорим
об осях вещей,
о взрывчатой возможности декодировки.
Шрифтом
грязные руки моем.

160. Нейросеть Ульяна говорит

Город
как раненая лошадь в тире.
Твердые подмышки магнита,
всесильный миксер.

Пустующее здание на окраине
веревочными руками
держит тополь.

Сморщенный корпус с широкими
дужками,
обрывки проводов
с паутиной белых дыр.

Блеск птичьих крыльев на
подсолнухе.
Кривые листья
выводят морскую сажень.

Ветер, что давит краски на холсте.
Фабричные трубы, красные –
как раз в то время, когда статую
украшают в порту.

161. Робот Александр говорит

А вот и расстройство вкуса,
омлет из времен года.
Как на мальчишнике друзья,
радостно машут дирижерской палочкой
отважные операторы.
Приближение кульминации было так важно,
так хрупко, почти невесомо.
Наступление финальной секунды
сопровождали обученные дипломаты.
И вот звук опал, как дохлая крыса,
раздалось шуршание газеты.

162. Нейросеть Елена говорит

Письма, оставленные под матрацем, –
чья работа их зачерпнула?
Или случайный посмешник
взял ненароком,
будто шампиньоны собрал?

Однако и не война — скорей, война другого рода.
Тело подобно старому клавесину, у которого
клавиши играют сами собой.
Эти вторичные детали
могут
увеличить в семь раз свиристящую тьму,
что царит в голове, в каждой мысли.

162. Нейросеть Ульяна говорит

1

Томится солнце не подавленное, а насильственно включенное –
хоть немытое, даже заржавевшее, но черное и горластое.

Шитый полом прачечный пункт
имеет и дно, и покрышку.
Кожаные прилагаются коробки
с
козликом
щелкающим и слегка танцующим – но учти:

кто не участвовал в создании ситуаций,
того дождь рубит, как
Ворошилов
скрипящие плиты.

Кофе, зонтик... Очередные клювы,
рельсы просеки не передумать.

2

Человек – слабый и хамоватый –
чубатую голову к бумаге
суёт,
даже если
не вполне соответствует
юридическому стандарту.

Попробуйте с ним в торговлю проникнуть,
где удары абордажных сабель –
предмет непрерывной борьбы и тревоги.
Избиение беспощадно
расцветает и близится к финалу.

3

такие же летающие кручи
и многоэтажные троллейбусы в степи
и горы, в которые врываешься спиной
пока человечья колонна вертится
под барабанную дробь облаков
и медведи
в темноте играют с трубой
там где огромный двуглавый зверь
пинает в ребра свой бубен
там где провода и лесок
соединены со звездой чтобы образовать
пространство закруженной планеты

4

Мяч требует свободы и власти. Мяч не хочет
стоять на месте, ибо он –
счастье женщин и пахарей.
Месяц на доске опрокинут, ночь на службе.
По перилам детского сада робко ступают ноты.

5

скакал воробей
и прыгал
и кружился
и пулял в пролетающих грачей
неводом
неводом
неводом

6

горы моркови
лес моркови
вьюга из моркови
ждут её черные матрешки
с той стороны неба, в тени
невидимая морковь
пыль из моркови
да будет в мире тишь
ни черных игрушек с полёвками
ни осени с белыми цветами
да будет страх в мире
но вот недогадливые
не знают страха
дети из моркови
будут их годы с плодами
с надкуренными сигаретами
в продранном ковре цвета зелени и цвета земли красной и цвета цветов красных
ветер из моркови

7

Газета Abandoned Times
начинает вникать
в шутки об оловянных солдатиках
лезет в глаза
забывает удочки в траве
подбрасывает орехи
просит показать морской бой
чтобы опять же не
погибли идиоты
при всём этом обучает животных
и командует лодкой
через несколько дней
ужасный звук — пи-и-и-и —
кричит надувной змеёй

8

эта картина слепит невыносимо
у маленькой фанерной девочки
голова понура как груда хлама
у надсмотрщика в куртке с золотом
руки по локоть переброшены за спину
он их чистит
он их кормит
он им поет
он ведет пауков на бой
когда видит
мухоморы и лужи воды
он делает китайца из мышки
он кур

9

И, чтобы не были упущены такие вот эпизоды,
стану рассказывать их с точки зрения
шварцвальдского андеграунда.
Ничто в истории
не было так бесчеловечно, как люди,
которые по праздникам выходят из метро
и гуляют под руку с тюленями.
В грохоте скачущих по проволоке трамваев
строят хижины, дворцы,
железо вываривают из деревьев.
Прут по трубам канализации дождевые воды.

Перестав быть машиной, винтики обзавелись
памятью и манерами.
Кроткий язык армейский
перемешался с философией Фрейда.
Извилисты судьбы: из открытого порта,
оттуда, где похоть кончается войной,
выкатывается, сидя на мешке картошки,
колоссальный памятник Ленину.
В капсулах лифта оживают пирамиды
и делят горы на блоки.

2021


МУХИ

*

наследникам всегда мерещится старость

открытая к прерыванию в
каждой из двух палитр

*

макулатурный регламент советует
обняться с погодой -

с тем, что понять так же сложно
как раскусить метеомачту

*

в пересечении

банта

с чемпионом
по бритью

нагрудный танец
"бунт прописки"

2021


СКВОЗЬ ТУСКЛОЕ СТЕКЛО

126.

возвращение к усохшему дому

– ещё одному скопившемуся
и отвергнутому "я" –

(слишком жёлтый камень
испортят, пририсовав усы

адвокаты минут – стрелы)

прозрачные предметы уходят
и начинается пьянство
пыли наторевшей в движениях
и почты сухой

рыба чудится по краю
классического сюжета

вычитывает
верхушку дня

четвёртый этаж, родина круга

– та же память, нанизанная
на холстяные бреши

задача, отчёркнутая
дыханием:
нарушить забытый материал

светом лампочки
с выжженным дном

сдвигается занавес
и кинозал
всё уменьшается

127.

движемся
к лёгкости

иногда
жонглируем лёгкостью

как
мерцающие динозавры

со стоматологическим уклоном

наши тела бросают
полые деревяшки

перелистывают страницы
совершенно их не жалея

брошенные в долгую паузу
слушаем воду

рисуем

сколько итераций
дадим своим частям?

правильный ответ: восемь

слишком много красоты
и опоздание опаздывает

(что) говорить о сло-

128.

обнаруживаешь
что в напряжённом шорохе
нет места
кривизнам холодных
форм с выпущен-
ными на (тюремную) прогулку огрехами

/висишь как алфавит
на раненом заборе/

в свете сказанного в сторону
вопросы уже вопросы
иногородние замечания
вода без года и
всё скользит

129.

регистрация на
фанерном чеке

разбросанное лего дыхания

так же поступает металл: коричневеет
стягивается в динамическую константу

эта чёткость
в которую попадаешь будто в капкан
– день несводимости

эта падающая геометрия
истраченная гнездовьями крыш

широкие шаги по мосткам
оболгавшихся запятых

звери
тоскующие по струнам неисправного солнца
шаркающие по дому мысли, которым
мало места на бумаге

привычка к тёплым записям
лихорадочным пропорциям

осевым перемещениям
(живого)
функционала

требования
к долям побережья

и натощак шаровая молния

у квадратных красителей занимаем страх
перед сестринским будущим

у рваного почерка – готовность
изменить плавающий знак

у эклиптики – способность
ослаблять натяжение слова
надрезать вороний рукав

130.

говоришь-говоришь
а видишь: направо к площади
скользит холодное знамя двора

ещё одна глупость
настолько телесная что
на неё предоставят кредит
вставшему на дыбы возрасту

это всё уже было
опаляло закрылки фарфору
падало к икрам мельника
испорченным кофейным лучом

облетал циркулярный снег
уже подписавший
"четыре циферблата скуки"

131.

Уровень опасности – синий: преодоление сентября
Как знать, воспитывает ли время
лающую собаку, фрахт –
заломившего ногу за ногу апостола перевозок?
Достаточен лишь язык углерода,
язык необработанных мин

Начинается медленная притирка,
освобождение деревьев посредством
вращения дверных ключей
Гладкость, отвергнутая строителями,
становится пальцем тролля, разрешением малой охоты

Игла в новом начальстве, шикарная
тропка бороды. Черновой симбиоз,
поясничные марши –
когда окончится литература, когда иссякнут
предназначенные для неё потроха,
когда окончится взрослость – дождь с торговыми
помещениями, с ценной сеткой диагоналей

2021


ЗАЗЕРКАЛЬЕ

198.

увисИм двойственность
как охранник
одолживший
фыркающего голубя

в записках – хранение
шрамов, невест

голиаф хо-
лодной лестницы спотыкается на сером

подлинник ветвится до плеска

199.

в прозрачном лбу истерика
первенство по свист-
ку осталось незамеченным

хотя бы жёсткость провести
краем спички
длиною в робкое "где русло"

скомкан и глаз пробега
спросивший "как слыть?"
у запевал хлебных

200.

стряхивай каплю слюны
в светоряд вытягивай цветное молоко из глины
говори чтобы табак сомневался
неясно какого приплода
пирамида – шанс выйти семафором раньше
где указательному соответствует район-невидимка
коллекция трёхлистных проблесков
в собственном магазине
круг по комнате, сумма разведки
шрам из приспущенной улицы
делаем всё достоверно
в первом раскрытом подъезде
слова движутся по велодорожкам
края предупреждений
смещаются
ты перекрасилась в
почти детское вещество
инфицированное спешным дарением
ничего ещё не умеешь
даже прикурить у ребёнка
а уже садится рыдающий нож в
аннулированную афёру
будем смещаться туда
где жизнь до сих пор уносима газеттой

201.

стекло и вода, замужем за туманной куклой
прозрачное лицо распространяет среди мышей
ножницы
и мулеты, наведённые на резкость

когда определишь себя: тело, дремучий голос
так, будто хочешь прямое подключение
заменить на сухую вершину?

бессолнечная определённость, манера вглядываться
в красную папку, раздвоенный
рукописный знак

голос капли-животного: будь новым
пока облако не разлучит нас

202.

сложность трамвайных вывесок
свернём в <..>
: сгенерируем исключение
на искрящемся бетоне

каждой инверсии выделим фрагмент дождя
картой покроем
массивный череп где длинные убегают
от младших вихрей

в просветы между вихрями старшими

бесполезность: один сглотнувший

гражданин будет говорить с бумажным дуплом
пока музыкальные запинки
не станут неизбежными

заострённый метеосленг
разминает деревья-приправы: главные дружбы года

2021


ШУМ

*

по запросу мизолингвия ничего не найдено.

рекомендации:

попробуйте использовать другие ключевые слова.
попробуйте использовать более популярные ключевые слова.


*

неразборчивая жемчужина

(и на следующий день снова)

*

мясоуборочные машины

2021


УЗЕЛКИ

352.

пусть сглаживает зверь
себя до подстаканника

до пыльного следа на выключенном солнце

во дни цветения
Т-образных механических профилей

т.н. безумных оби-ванов

353.

сколько ещё скры-
вается насекомых
читающих алфавит

будут разыгрывать долго
всякое слово пока не почернеет

подарят металлический горизонт
окунувшим ноги в ванну

354.

внутри плоского сегмента
даже не работает запятая

подпрыгивает колесо
тележки на плитке

ветер поднимает края пакета

три хороших предположения
упираются всё в то же "никто"

355. на острове

человек отсутствует
в диапазоне бега

родственник - запустить не можешь змея
не то что открыть раздевалку

родишь мне винтовую лестницу?
ускользающий от убеждений

виноград?

356.

всё сложнее видеть
разменное время или снимать целиком
копию минуты

вопреки резкому значению слов

головокружение чис-
тых колен излучения, пылающих кошек

разбитые береговые деревья

367.

[украсть самый красивый барабан]

взаимная усталость
обозначена на карте как "мокрый хлеб"

не пытайся добавить там же
преднамеренное головокружение

358.

первое действие: вакуум
cчитывает аппендикс
происходит нечёткий запас тепла

сколько раз пропадали с лезвия
чужие приметы?

359.

очерёдность подпольщиков
вымывающих калибр из куба

чуть меньше неправедных мух

можно множитель задолжать
подписавшейся траве, шмелевым рапирам

2021


КАМЕШКИ

*

в пересечении банта

с чемпионом по бритью

нетрудный танец
"бунт прописки"

2021


НОВОСТИ

52.

операция прошла, выхожу из
лёгкости, живот совсем не болит
в ближайшие часы – изучение полос на шторах
голубых пятен, розеточных дырок

завтра футбол, болеть буду за итальянцев –
ломкой буквой, гориллой
дыхания, но не кашля
исхолодавшимся звуком панкующей пластинки

2021


И ЕЩЁ

120.

закрепим лоснящееся тело
мычащий от боли куст значений

забудем его в маслянистом потоке

архивы отбрасывают лисьи тени
по нормали к звуковым исходам

скользят по облатке настороженности
когти стриженой птицы

лёгкая форма обжорства
заполнение пробелов до ноты 17

уменьшение солнц соблюдением
неприличных границ и пропорций

щекотание распределений грязью упругой, вполглаза
незабвенное обрывание номеров

пафос усохший до тени ребристой
новый материал для удушья/ электричество ножниц

в раздутой воображением плоской точке
где ходим покачиваясь на длинных ходулях

в широких ноздрях на уровне моря
(проспект номер два монтажного диска)

смыслоуборочные обои
другие средства обнаружения: цвет, горечь

мелочной поворот в треугольных дверях, поклон
блуждающему Декарту

2021