э. г. о

Ранним дымчатым утром я вышел из дому выгулять собаку. Моего ангельски белого аргентинского  дога, крепкого и мускулистого, будто бы под его шкурой натянули стальные тросы. Он рвался вперед меня, нарушая девственность спящего города, и бешено вырывал поводок из рук. Завидя прохожего, мясистая верхняя губа дога приподнималась, и сигнальные клыки вырезали в подсознании встречного: не подходи, бойся, беги. Я старался не доставлять неприятностей ни летнему утру, ни полупрозрачным людям, однако дог так не считал. Он был царем недвижимых улиц, моим хозяином, и в какой-то момент казалось, что это я иду у него на поводу, а не наоборот. В действительности это была истина и истина непоколебимая. Слепая ярость внутри пса разрасталась, а я уменьшался на глазах у мутно горящих фонарей, припадал к земле и дрожал в ядерной лихорадке. Я чувствовал зреющий взрыв: гнилостный запах из пасти-капкана, треснувшее стекло багряных глаз и когти… Когти, повторяющие движения пилы: вперед-назад, вперед-назад…

Это могла бы быть одна из зарисовок к «Куджо» Стивена Кинга. И лучше бы аргентинский дог оказался бешеной животной стихией, несущей заразу, разрушения и Смерть.


Но, к сожалению, он был моим эго.