Стефан и Мирела

Цыганский табор на большой поляне,
Под вечер у одной деревни встал,
Разволновались разом мирные селяне,
Соседство это, как судьбы запал.

Дым от костров в сиреневом тумане
Переплетался змеями в ночи,
Среди кибиток стройными рядами,
Носились ребятишки-босачи.

И вот уж тьма окутала лесочек,
За реку потянулась в камыши,
Огонь костров и звук гитары сочный,
И бубнов звон, как смута для души.

Запели песнь свою в ночи цыгане,
В напевах тех свобода на века,
Кочующий народ в извечной драме,
Притягивал, манил издалека.

К ним стайками селянки потянулись,
В корзинках принесли с собой еды,
И робко их ладони потянулись,
Для ворожбы по линиям судьбы.

Гадалки принялись вещать исправно,
Кому-то в скорости пророчили детей,
Другим поведали о самом главном:
Что жизнь пойдет бодрей и веселей.

И лишь одна рука внушила вящий ужас.
Гадалка отшатнулась, зашипев:
- Убьешь ты прямо этой ночью мужа!
Тем самым натворишь немало дел!

- Я так и знала, лжет твое гаданье!
Мой муж уехал в город на два дня,
Фальшивые все эти предсказанья!
Сказала женщина цыганке и ушла.

Тем временем у крайней их кибитки
Цыганку юную селянин целовал:
- Люблю тебя, Мирела, маргаритка!
О встрече, милая, я так давно мечтал!

Смотри, какие я принес подарки,
Вот жемчуг и монисто с серебром!
В награду поцелуй любовно-жаркий,
Признанья пылкие сердечные - потом.

- Ах, милый Стефан, по тебе я тосковала,
Три месяца грустила о тебе!
- Из табора уйти ты обещала!
- Куда уйти? Домой к твоей жене?!

Тут Стефан рассказал о своем плане,
Про то, что денег заработал он в селе,
И что теперь ей не нужны цыгане,
Уедет она с ним на корабле!

За тридевять земель, где ждет их счастье,
Где нет ее отца, его жены,
И будут они жить и наслаждаться…
- В могиле наслаждаться будешь ты!

Он обернулся в ужасе на окрик,
И нож жены вошел клинком ему в живот,
Рубашка моментально кровью взмокла.
И вскрик Мирелы, и ножа лихой полет…

И он, прикрыв любимую собою,
Вновь нож в себя отчаянно поймал.
- Будь проклят ты! – кричала баба, воя.
Со всех сторон на крик народ бежал.

Обманутую женщину селяне
В деревню поспешили увести,
А кровью истекающий Стефаний,
Миреле прошептал: «Меня прости!»

Та бросилась к одной седой цыганке:
- Чем хочешь заклинаю, лишь спаси!
И парня, как подбитого подранка,
В кибитку Луминисте унесли.

Всю ночь та битва длилась. Бесконечность!
Там Жизнь со Смертью странный спор вели:
Достоин отправляться парень в вечность
И отлучать ли его душу от Земли?

«Судьба сошлась крестом на перекресте,
Тут выбор сделан и финал таков», -
Настаивала Смерть, что все не просто.
И Стефан в мир иной уйти готов.

«Я не согласна! И не так должно случиться!
Ей возражала Жизнь. - Прошу тебя, постой!
Ему нельзя было до этих пор жениться,
Предназначался, между прочим, он другой!

С цыганкой юной повенчаться парень должен,
Плодить счастливых по судьбе своей детей,
Ты  это всё прекрасно знаешь тоже.
Ошибкой будет взять его теперь!»

Смерть в замешательстве застыла у порога,
Потом махнула в раздражении рукой:
«Какая разница! Пусть поживет еще немного!
В итоге всё равно он будет мой!»

В тот миг несчастный перестал метаться
В смертельной лихорадке, весь горя.
И Луминиста поняла, что может статься:
Ее отвары просто чудо сотворят!

Отец Мирелы, гневаясь на дочку,
Сказал, что замуж он ее быстрей отдаст,
Она твердила, что влюбилась страстно очень,
И что любви своей, конечно, не предаст!

Отец велел не приближаться даже к парню,
Промолвил: «Будет лучше, коль помрет»,
Иначе сам его убьёт и скормит псарне,
И это будет правильный исход!

Всю ночь Мирела плакала, молилась,
Просила Николая* им помочь,
К рассвету из кибитки испарилась,
Шепнув: «Прости отец, такая твоя дочь!»

Украла девушка и лошадь, и подводу,
Стефана милого с собою забрала.
Мирела себе выбрала свободу,
Ее любовь тогда хранила и вела!


*Православные цыгане считают своим покровителем Николу Угодника.