Слава до небес и бесславие почти до Колымы

Я ищу себе судьбы под фонарем…” –
Кто-то ласково на ухо прошептал,
То ли сумерек холодный полудрем,
Иль  снежинок черно-белых маята:

“Кто придет на встречу, тот али не тот –
Полумрак нам не сменить на полусвет.
Есть хочу… пересолила бутерброд…
Что нам глупая влюбленность ранних лет?...”

…..

“Ах, умаялась…как переплеты книг,
Дни летят, а всё пустые, ни за чем,
У других – вот это жизни… где ж они,
Те судьбины из закладок вечных тем?

А моя судьба уныла и пуста,
Милый за морем, забыл меня давно,
Вольный ветер… но зачем среди поста
Дух скоромный мне доносится в окно?

Может, любит кто еще…но чем узнать?
За духовкой не стоять, в ком духов путь,
Верю, ласковых снежинок белизна
Объяснит душой утраченную суть…” –

Прошептала дева в черной до колен
Узкой юбке, поглядев на образа,
Полуобраз облекая в полуплен,
Первый снег щадя безуминкой в глазах.

Встрепенулся от молитвы спящий лес,
Запорошив сердобольные умы,
Что несли девице славу до небес
И бесславие почти до Колымы:

Скинут царь, а временщик-хамелеон
Львова сдал, иуд явивши за богов,
Белый Питер был бесчестьем опален,
А затем – Санкт-Петербург в кольце врагов.

Всё снесла, хоть красный черт, хоть треть-июль,
Не воротишь к нам того, что утекло,
Жаль, за вьюгу в ноябре полег от пуль
Тот, кто виден сквозь зеркальное стекло.

Почему? у Канцелярий тайных дел
Нет ответа, у чекистов тоже нет,
Дать решился, недодав… иль не успел
У Кронштадта спеть последний менуэт…”

……

Друг, пойми, всё, что нам было, то – не зря,
Первый милый твой, что вольный есаул,
Как Максимов, не умчался за моря,
И орудья на солдат не повернул.

А в Блокаду…холод, ужас, из горнил
Хлеб ковали, снег сменив на гибель-соль,
Не погон ли мужнин милую хранил,
На “ежей” добавив к песне до-бемоль?

Я – подпел, слог – закаленный демиург
Жил во мне, как гордых строк твоих канва.
Воины русские спасли Санкт-Петербург,
Что не в силах Ленинградом ты назвать.
…..
Спасена…с лампады льется вниз левкой,
Оплатила славу ты ценой без цен,
Цензор – век, но ты мне помнишься такой:
Молодою, в черной юбке до колен.

Мы ль с тобою на Зимнем Саде мерзлый лёд?
В вечном три, чужим – расхожая молва.
Тем безумие в глазах Руси живет,
Кто губил ее и рвал, и предавал.

Ты – поэт, я – слепок строк в сиянье льда,
Помнишь пяльца, и окно, и я в двери,
Встала с ложа, будто снова молода,
Ищешь звездное дыханье Астери

И поёшь: “Храни всех ближних, да и нас,
Что от Ноя ко Христу за новый сход…”
Двинув туфлей, под извечный декаданс
Снова ешь пересоленный бутерброд.

Не дописаны чертоги вечных пьес,
Но позволь, моя любимая, позволь
В менуэте звук сменить на до-диез,
Чтобы соль упал вниз под до-бемоль.


Примечания
Треть-июль – имеется в виду третьеиюльская монархия (короткое время перевеса монархического блока в Государственной думе в 1918 году)

Львова сдал – имеется в виду поход Лавра Георгиевича Корнилова на Петроград под непосредственным началом генерала Львова

Канцелярия тайных дел – помимо небесной канцелярии, также III-е отделение Его Императорского Величества Канцелярии Тайных дел

Максимов – русский гистолог, в 1921 году убежавший в Финляндию на коньках.