Книга вырванных страниц, 21. Сад для души

Каждое утро он подходил к высокому узкому окну своей комнаты и смотрел на сад. И сейчас, проснувшись, опять стоял у окна.

Длинная, кажущаяся порой бесконечной, зима понемногу отступала. Солнце все дольше задерживалось на бледном небе, силясь продлить день. Всё говорило о том, что весна в календаре всё-таки наступила.

Но сад не просыпался.

Сошедший снег обнажил опавшие осенью листья и лежащие там и тут ветки, обломившиеся во время ледяного дождя. Тогда все деревья в саду покрыла толстая ледяная корка. Он вспомнил, как сердце его тогда тоже похолодело, словно лёд проник и внутрь него самого, обжёг нестерпимым холодом и пронзил ледяными занозами. Они таяли потом очень медленно, и так же медленно уходил холод, оставляя после себя прозрачную равнодушную пустоту, которая никак не наполнялась теплом. Это было странное ощущение: холода уже не было, но не было и тепла.

Совсем как в саду: зима заканчивалась, а весна не наступала.

Сад словно замер. Он как будто боялся оглянуться назад и так же боялся посмотреть вперёд.

Сад закрыл глаза.

И он закрыл глаза, стоя у окна. Он вспомнил, как прежде гулял между деревьев, зажмурившись от яркого солнца, почти вслепую, но никогда не спотыкался. Он знал свой сад до травинки. Он попал туда однажды, случайно, и сразу понял, что это ЕГО сад. И тогда он построил дом рядом с садом – на это ушли все весенние месяцы. А потом наступило лето…

То было лето счастливого блаженства от прогулок, отдыха среди хрупких зарослей водосбора и от вкуса спелых ягод шелковицы, которые сами падали в ладонь – только дотронься…

Деревья тутовника перемежались с яблонями, вишнями и сливами. В низине теснились заросли тёрна и дикой ежевики. Не было никакого определённого порядка  в посадке деревьев, но он находил это замечательным.  Сад жил по каким-то неведомым законам, и этим самым давал ощущение свободы и в то же время желания не покидать это место.

Он ухаживал за садом – преданно и самоотверженно. Обрезал ветки, пропалывал сорняки, боролся с вредителями. И сад в ответ радовал его своими радостями: вечерней тишиной, шумом дождя по листьям, запахом мяты и полётами стрекоз.

Потом наступила осень, дожди и ветры принесли в сад грусть увядания и  неизбежного обнажения, когда проявляется всё глубинное, истинное, сокрытое.

Он тоже сложно пережил осень. Радость лета уступила место озабоченности и обычным предзимним хлопотам. Прогулки становились реже не только по причине ненастья, но из-за понимания того, что сад – это для души. А в жизни гораздо более насущные вещи требуют всё больше времени и сил. Осень заставила осознать это особенно остро.

А может быть, это произошло потому, что он знал, что сад всегда будет там, где он его нашёл.  Он будет всегда на том же месте – стоит только выглянуть в окно. Стоит только ему захотеть, и он всегда сможет опять встречать летние закаты в хрупких зарослях водосбора.

Может быть, сад почувствовал это и поэтому сейчас не просыпался. Сад замер. Как раньше замирал от счастья, так сейчас замер от холода.

Он оделся и вышел из дома.

Собрал обломившиеся ветки. Обрезал те, которые надломились на деревьях. Расчистил дорожки. Ярко жёлтой мульчой присыпал землю.

Он посмотрел вверх. Солнце было такое же ярко жёлтое, как мульча,  на солнце было тепло. Но сад не просыпался.

Он подумал о том, что, оказывается, бывают сады, которые не подчиняются общим календарям. Они живут по каким-то своим правилам, которых он не знает.
А может быть, эти сады цветут и плодоносят только один раз в жизни, а потом замирают? И ему просто повезло. И, что бы он ни делал, сад уже никогда не зацветёт вновь? Но как тогда жить рядом с таким садом – как видеть каждый день замершую радость… Может быть стоит продать дом и переехать?

Он аккуратно собрал инструменты, переоделся, выпил кофе и поехал на работу. Потому что насущные вещи в жизни продолжали требовать всё больше времени и сил. И календарь в блокноте говорил, что весна всё-таки уже наступила. Для жизни.

Не для сада.