Ещё раз. Триптих

        С престола Давн судил народ трудолюбивый...
                Гораций "Памятник" (пер. Афанасия Фета)

1
Где в римских гротах коммунизм царил,
Среди толпы — потусторонний житель,
Читал блатным Горация старик —
Профессор, саботажник и вредитель.

В пижаме рваной, явно не в себе,
Не замечая грязи, крови, боли,
Он воcклицал: "Всё будет зеленеть..."
И что-то добавлял про Капитолий.

Но было нечто в облике его,
И речь лилась так дивно и свободно,
Что понимали слога естество
И фраер вшивый и петух задротный.

"Нет, весь я не умру" — звенел топор
Отточенного слова. Все робели,
Не зная, что латинец — честный вор,
И срисовал красиво у Алкея.

Потом гремел засов, входил конвой,
Отрывисто зачитывали списки...
Когда его вели, над головой
У старика сиял венец дельфийский.

2
Его глаза слегка навыкате.
Врага, здороваясь, в упор
Рассмотрит, подчинённым "выкая",
Дымя Герцеговиной Флор.

Работы много, просто ого-го!
Боится дело мастеров.
Пока уносят заключённого,
Он молча с рук стирает кровь.

Вот васильковую фуражечку
Надел, задумчивый сидит.
А на столе картинка в рамочке
Какой-то женщины с детьми.

Вот встал, покончив с папиросою,
Звонит: — Мне "Эмку" побыстрей!
Берёт домой портфель с доносами,
Выходит бодро из дверей,

Где в коридоре трое с ружьями,
Смотрящими ему в живот,
Потребуют, чтоб сдал оружие.
И тут он в первый раз сморгнёт.

3
"Он провисел там двадцать лет", —
В толпе уборщица сказала.
Cнимали Cталина портрет
На сцене актового зала.

Был крик и шум, был шум и крик
И драка между мужиками,
А заводской парторг охрип
И только разводил руками.

А рядом, со стены, в упор
лукаво ухмылялся Ленин,
А мужиков вели во двор
И увозили в отделенье.

Ну а потом, когда затих
Звук битвы, мы присели в кресла.
Разлили водку на троих
И пели фронтовые песни.

Витёк кричал, что вот вам, хрен!
Не доросли ещё, шкелеты!
И вождь глядел ещё мудрей
С пятна от снятого портрета.