Дополнительный Новый Год. Две тишины

Дисклеймер: подчеркнуто следуя новейшей этике, автор торжественно уведомляет, что он очень хорошо относится и к Международному Женскому дню.

          Послезавтра — 8 Марта. Предпраздничное субботнее утро выдалось совершенно ясным, морозным, безветренным и очень тихим.
          Но, около трех часов дня погода изменилась на веселую вьюгу — такую белую кутерьму, которая пришлась бы очень кстати в канун Нового года. Снег! Вихри ветра! Вон как шатает мужчин, а нет — это они так распределили усилия по празднованию.
          А другие мужчины груженые, но иначе (я ведь сказал, что сегодня суббота?) идут рядом с гостеприимными женами, по-особенному сутулясь — не столько от тяжести бесчисленных пакетов, сколько из стремления противостоять той болтанке, которую кружащийся ветер этим пакетам задает.
          А вон, люди с елками!…, а нет, просто через густую подвижную пелену снега все видится не очень определенно, это — большие конусы заботливо завернутых праздничных букетов.
          Нет, ну, вот же! Люди несут еловые лапы, и опять — это я "обманываться рад" — а они, на самом деле, идут с большими ветками мимозы.
          И, наконец, фантазии нашли реальное воплощение — на мини-барахолке, на перекрестке кто-то вставил в трубчатый столбик невысокого заборчика небольшую помятую искусственную елку. Наверно, принесли с помойки и пытались продать, но отчаялись. Сейчас она красиво оснежена, и как живая — чуть покачивается под музыку ветра.
          И дальше, двором пытаясь сократить дорогу через вьюгу, я обнаружил там самую настоящую, живую, не срезанную, а просто наряженную ель. Она разом перестала выглядеть такой забытой, как давно возложенный венок — так задорно раскачивались на ней заснеженные гирлянды, так празднично смотрелись игрушки.
          Легко, даже как-то подозрительно — слишком уж легко можно было поверить, что послезавтра не 8 Марта, а Новый год — запасной, дополнительный, бонусный, поощрительный (за долгое восторженное зимотерпение?) Новый год.
          А вот, во что нельзя, совершенно невозможно, было поверить, так это в то, что утром и вот теперь — это один и тот же день. Потому что, хотя и было тихо, но эта тишина была уже совсем другая, не прозрачно-гулкая — как утром, а щедро выстланная небесным пухом — белая тишина (ведь бывает же "белый шум").