Ласки смертоносные мне нравятся

Он понимает
и поэтому еще углем черкает.
Посохом по снегу или
облаком по небу,
в припорошенном пылью венте
дышим, откровение вдыхаем.

Посыпанные белой пылью волосы старцев зимы
вьются, из них тянутся зеленоватые крючки, закорючки, листочки.
Головешки в руках горят изумрудным огнем.
Недогадливая весна умывается нагишом, глядя в озера зеркал.
Досадуя, брат накидывает на нее покрывало.
Это вымышленная биография, лето не ее брат.
Своенравный, склонный к жалобам,
охочий до всяких зрелищ в привате.
Смертоносный воздух зимы кажется ему недостаточно едким,
летние всхлипы недостаточно мокрыми,
осенью он недоволен, весной тоскует и ждет зиму.
Ничего не понимая, она озирается по сторонам,
кто-то кричит и манит ее.  – Сюда! 
Страшный переход совершился,
старцев нет, выкашляли едкие пары зимы –
везде талисман неуязвимой весны.
Он рассматривает ее тело грязным кулаком под покрывалом.
Прорезает пальцем отверстия, в дырки струятся зеленые стебли.
Никаких молебен не возносится, в кафедральном соборе траур,
черная тушь течет и мажется по щекам. 
Белая, с кровью святого румянца,
черная тушь выглядит как скелеты деревьев,
она нужна по краям белесых глаз, озер.
Я наслушалась грязных ужасов – ранят, как камни.
Вниз, хорошо, вот так. 
Ваше превосходительство, погода неустойчива, сильный ливень...
Ты задушишь меня так...  От удушья еще никто не ко...
Ласки смертоносные мне нравятся.