Владимир Владимирович Маяковский. Дубль первый

"Вынесли шкаф - стало бедно и пусто".
   Стихло землетрясение.
   Боль и тоска, до отчаяния грустно -
   нет с нами больше гения.
 
 
 
 
   1.
 
 
   Весна. Революцией вычернив рот,
   устав от безумства шального народа,
   Москва беспардонно швырнула в проход
   середину апреля тридцатого года.
 
   К богу нет пробок - на выезд без виз.
   И вот, с колокольной многоголосицы
   неуклюже свалился, барахтаясь вниз,
   как пенсне разбитое с переносицы
 
   убитым поэтом простреленный бас,
   так нежно самим им когда-то взлелеянным,
   воспетым, как классы трудящихся масс
   народным вождём и товарищем Лениным.
 
   Вздохнул тяжело неприкаянный век,
   в Лубянском проезде толпились разини -
   из времени выбросился человек,
   запутавшись в собственной штанине!
 
   И пули свистели, и выла гроза,
   и ржали матросы с плакатных картинок,
   и в пламени печки мозолил глаза
   подбитый железом прощальный ботинок.
 
   Смотрите, любезнейший, вот ваш плевок,
   шипит в чугуне - это что ли "Пощёчина"?
   Жаль, не увидели вы, как "Восток"
   высветлил кромку вселенской обочины.
 
   Жаль, не расставите циркулем вширь
   ноги, меряясь с башней французской,
   по-хулигански выдернув штырь
   из юбки железной эйфелево-узкой.
 
   Вот бы смотреть вам, как строился БАМ,
   видеть, как ГЭС с ожерелья высыпались,
   как небоскрёбы по городам
   над облаками бетонами взвысились.
 
   Как молчаливо рядами плывут
   в космосе дальнем бездушные дроны,
   слышать, как рёвом единым ревут
   футбольных болельщиков стадионы.
 
   Вот где громада! Настоящая силища!
   Даже главный конструктор Туполев
   не знал про сегодняшнее, а вы ещё
   могли бы встать и всё пощупать.
 
   Вам бы понравилось! Честное слово!
   Жить в наше время сумасшедшему - рай!
   Давайте, попробуйте, поднимитесь снова -
   вбейте в поэзию фирменных свай!!!
 
   Пошлости рвите хореями вены,
   хамство травите "санитарными" ядами,
   ритм ломая через колено,
   грубо взорвите эфир эскападами.
 
   Подлость скосил - извиняться не надо!
   Дулам орудий в войне не до блеска.
   Встретим уродство греха канонадой!
   Врежем по гадости залпом бурлеска!
 
   Чтоб строфы трещали, как в топке дрова,
   чтоб вместе с кусками зубной эмали
   пулями прочь вылетали слова
   крепче самой калёной стали!
 
   В этой войне умереть очень просто -
   проще, чем в Пскове найти украинца.
   Бей жёстче рифмой! Режь Окнами РОСТА!
   Убили - вечный покой пехотинцу.
 
 
   2.
 
 
   Но хватит фантазий, что до культуры -
   выскребли пьяную дуру до дна.
   Книжек написанных макулатуры
   пепел ещё не осыпался, а
 
   мясо писательской кости обглодано.
   Прошли, не заметили, наступили - хрясть!
   Сломано древко, полотнище содрано
   и знамя упавшее втоптано в грязь.
 
   Мысль, как птица - в полёте свободна.
   Но эксгумация, что за прихоть?
   Модно поэтов сейчас всенародно
   мягко, по-быковски, вежливо выпороть.
 
   Критиков много, прорва, не счесть -
   любит тщеславие в славе копаться.
   Каждый в поэта с ногами залезть
   хочет и творчески там потоптаться.
 
   Вытащат фактик ничтожный на свет,
   и ну его в лупы-бинокли разглядывать!
   Вычистят, вымоют и в рамку портрет -
   чтоб обывателя радовать.
 
   Но вы, не узревшие вырыка львиного:
   антрепренёры, редакторы, скептики -
   не стоите и крылышка поэтиного
   сердца, выдёргивая скелетики
 
   из шкафа глубин сокровенно-таённых,
   пытаясь назначить бесценному цену.
   Для вивисекции душ оголённых
   не подпустил бы и Авиценну.
 
   Мастера имя нежнее, чем вымя -
   оно и интимно, и имманентно.
   Не дёргайте честное имя за вымя!
   Пусть даже в качестве эксперимента.
 
 
   3.
 
 
   Бейтесь, поэты, в порыве неистовом,
   сбросив различных течений оковы!
   Будь футурист ты, будь урбанист ты -
   разрушил старое, круши новое!
 
   Мне симпатичны и те, и эти,
   но друзья, соплеменники гнилозубые,
   дети Боччони и Маринетти,
   выслушайте меня, менее грубого.
 
   Шляпу в изгибе поклонном снимаю -
   свобода важнее собственных брюк.
   Категорически провозглашаю -
   человек человеку и брат, и Бурлюк!
 
   И чтобы с ребёнком не выплеснуть сути,
   дело закончив, выпрямив спину,
   милые, пожалуйста, не забудьте
   про простого маленького гражданина.
 
   Хоть на Гаити, да хоть в Испании,
   чтоб было бунгало ему или вилла -
   место найдите ему в "вашем здании",
   и чтобы покушать чего утром было.
 
   А он, благодарный, радостный даже,
   ответит вам тем же и чуточку больше.
   Будет пахать и поднимет продажи
   мяса из Чили и яблок из Польши.
 
   Можете делать тогда, что хотите -
   хоть зубы вставлять, хоть справлять именины.
   Хоть на шлагбауме играть, но учтите -
   НЕ ТРОГАЙТЕ МАЛЕНЬКОГО ГРАЖДАНИНА!
 
   Молю вас, не трогайте. Сами - хоть в омут.
   Пусть каждый усвоит и крепко запомнит.
   Слава мещанству как таковому -
   оно нас и вымоет и накормит!
 
 
   4.
 
 
   Миру - мир! Трудящимся - зарплату!
   Зрелищ всем, которые остались!
   Хлеб - голодным! Истощения - пузатым!
   В общем, худо-бедно разобрались.
 
   Что ж, товарищ, ставь винтовку в угол!
   Вытри губы рукавом шинели.
   Видишь знак "Мерседес" в центре круга -
   там, где раньше облака висели?
 
   Всё застроил турок окаянный -
   завладел телец упрямым царством,
   и сверкает тугрик возжеланный
   над могучим русским государством.
 
   И тоска слепая от чего-то,
   между рёбер миокард нашарив,
   ломится в закрытые ворота -
   в грудь, зараза, ностальгией жалит.
 
   Хочется отчаянно простого -
   чтобы по душам, без винного притворства...
   Вытащить на палубу Толстого
   (жалко всё же жертву богоборства).
 
   Фета, Достоевского, Бальмонта -
   всех поднять по трапу на корабль.
   Пусть висит над плоским горизонтом
   философско-русский дирижабль.
 
   И кают-компанией весёлой,
   тучи разогнав, туман рассеяв,
   беспокойной призрачной гондолой
   плавает над матушкой Расеей.
 
   А нам бы поболтать за чашкой пива
   или с коньяком армянским в подворотне.
   То была бы маслом перспектива -
   круче, чем Москва-река в Капотне!
 
   Взяли бы в компанию Серёгу,
   Хармса, Блока, Пушкина позвали.
   О поэзии повздорили немного,
   на Луну б с "Меркурия"* поссали...
 
   А затем, с шипеньем патефонным,
   дальше, меж пылающих сверхновых,
   зашагали в поле гравитационном,
   в перьях звёздно-радужно-парчовых.
 
   Но где мне, мелкому, постичь таких циклопов -
   как соперничать ничтожеству с талантом?
   Среди тушек крыс и битых кинескопов
   буду выситься засушенным атлантом.
 
   Шарить в темноте подслеповатым глазом,
   силясь обнаружить вожделенный лучик,
   в страхе накрываясь "медным тазом" -
   грязным, мятым, тёртым и без ручек.
 
   И из-под него трещать беззубо
   про коррупцию, бардак и притесненья -
   пакостно, болезненно и грубо
   черпая в стенаньях вдохновенье.
 
   Думая, что это нас изменит,
   будто это как-то "там" поможет.
   Но, увы, потомки не оценят -
   в этом мы как минимум похожи.
 
   Взвилось пламя пионерской ночи,
   осветило пол земного шара,
   пискнуло японским тамагочи,
   стухло, и навек пропало.
 
   Но я верю - проиграет глупость,
   сгинут в Лету нищета и жлобство.
   Будет в моде, как когда-то, мудрость,
   а в чести - любовь и благородство.
 
   Вот тогда-то время и наступит -
   пригодятся снова книги наши.
   И тогда подарят нас - не купят.
   А пока - auf Wiedersehen**, папаша!
 
   Отдыхай под сенью пальм мохнатых
   где-нибудь в субтропиках кавказских,
   поедая рябчиков пернатых,
   обдирая караоке связки.
 
   И не думай о высоких тканях -
   брось гипофиз теребить волненьем.
   Не тупи уверенности грани
   бриллиантом мудрого сомненья.
 
   Просто наблюдай сквозь сил упадок,
   как медведь с бесстыжих эвкалиптов -
   пусть летит к чертям миропорядок,
   обречённый в древних манускриптах.
 
 
 
   5.
 
 
   Время -
   вещь,
   увы,
   необозримая.
   В нём
   движенье
   жизни
   чисто
   мнимое.
   Так, что
   прочь
   гони
   секунды
   строгие -
   рой
   герой
   отходы
   фактологии.
   Наше время
   назад
   совершало
   прыжок.
   Наше время
   трубило
   в почтовый рожок.
   И несли его кони
   людей не туда -
   прочь от
   совести,
   правды,
   любви
   и труда.
   Призывая с трибун,
   разоряли
   и жгли.
   Врали
   всем,
   как могли,
   крали
   всё,
   что могли.
   И смотрели доверчиво,
   выставив лбы,
   как вставала
   больная страна
   на дыбы.
   Не вернулся
   с Афгана
   дружок
   детства
   Лёха.
   Умер
   в плену,
   в Пакистане
   - ПЛОХО!
   Раз -
   подмяли закон...
   Два -
   подмяли ещё!
   МИЛЛИАРД унесли
   - чёрт возьми, ХОРОШО!!!
   В столовой
   стащили
   полпачки гороха -
   в тюрьму паразитов!
   Воровать
   плохо!!!
   Учёных,
   военных,
   врачей
   разогнали...
   В зубы талоны всем,
   чтобы не орали!
   Шахтёры,
   строители,
   их дети,
   родители,
   ветеринары,
   статисты,
   слонов укротители,
   судьи,
   какие-то женщины голые
   клали на рельсы
   голодные головы...
   Кидали в начальство
   фекалии с краской,
   стучали об землю
   холодную касками...
   Мир изгорбатился -
   дик стал, смешон.
   Зато, свобода, братан -
   ХОРОШО!!!
   Стащил -
   драпай!
   На мозг
   не капай.
   Хапай
   лапой.
   Делись
   с "папой"!
   Вылезла
   гниль
   человечья,
   как ВИЧ.
   Каждый себе
   Борис Абрамович.
   Жили, как в песне
   и пели, как жили -
   ржали,
   хрипели,
   стонали
   и выли.
   Всех разогнали,
   всё "попилили".
   Как-то потом
   по течению плыли...
   Сами себе
   раскопали
   разрыли...
   Да там бы наверно
   сегодня и были,
   если бы "лавочку"
   не прикрыли.
   Вот и ползём
   между
   страхом
   и болью -
   бытом
   изъедены в хлам,
   словно молью.
   Но вам-то чего,
   вам на всё наплевать -
   море ушло,
   морю
   хочется
   спать...
 
 
   6.
 
 
   Шибко живуч человечий порок.
   Порока известны повадки.
   Расслабишься только, как он на порог
   липкою грязною лапкой
 
   ступит немедленно, подлый койот,
   вынырнув ловко из тени,
   в дверь приоткрытую прошмыгнёт,
   белкой взбежит по ступеням.
 
   Но мы сумеем его отловить -
   сами, своими руками.
   Классифицировать и сравнить
   хитрую дрянь с сорняками.
 
   О, сколько же вредных людских сорняков
   выполото было вами!
   Сколько бескрайних бесценных лугов
   засеяно щедро стихами!
 
   Но не взошли сквозь асфальт семена.
   Плохи дела Маяковы -
   там, где когда-то кипела страна
   вырос бурьян стометровый.
 
   Авелю с Каином вместе не жить -
   Каину Авель противен.
   Авеля Каин спокойно убить
   может за семьдесят гривен.
 
   И положения не изменить,
   вот ведь собачье бремя -
   видно, придётся по новой учить
   тех, кто позорит время.
 
   Куклой для культового битья
   быть, чёрт возьми, надоело.
   Хватит брюзжания, хватит нытья -
   "В ногу, товарищи, смело!"
 
   Мы развернём эту "злобную ось",
   чтобы навеки отстали,
   чтобы ещё раз в мозгах пронеслось
   эхо гангутских баталий.
 
   Может, тогда успокоятся все,
   радугу в небе заметив,
   и будут спокойно в прохладной росе
   играть разноцветные дети.
 
   В Сирии, Ливии и Эритрее
 
   КРОВЬ
   ПРОЛИВАТЬ
   ПРЕКРАТИТЕ
   СКОРЕЕ!!!!
 
   В Триполи, Накфе, Кабуле и Ракке
 
   НЕ ДОПУСТИТЕ
   РАЗДОРА
   И ДРАКИ!
   Нам ли
   сегодня
   под пулями пятиться,
   ныть
   под наветами
   славы дурной!
   Пусть
   к чёртовой
   матери
   мир
   старый
   катится!
   С нами
   наш
   пламенный
   дубль второй!
   Пусть взоры
   слепые
   безумством
   горят,
   пусть
   диффамации
   грязью
   грозят -
   наши
   знамёна
   развёрнуты
   в марше!
   Выше!
   Быстрее!
   Сильнее!
   Дальше!!!
   В пути караван...
   Собака пусть лает.
   Как же
   сегодня
   вас
   не хватает!!!
 
 
   7.
 
 
   Праведный Боже, храни. Аллилуйя!
   Ангелы святы, куда ж вы смотрели?!
   Ося, Лиля, Оля и Люля
   прахом осыпались - осиротели.
 
   И в одиноком молчании у гроба,
   в вакууме звонком, не глядя на тело,
   думали, как же случилось так, чтобы
   высохло "облако" - улетело.
 
   В смерти "великих" моменты бесценны.
   Ходят легенды, что в траурном зале,
   в свете софитов сверкая, на сцену
   пёрышек сердца остатки порхали.
 
   Знали б, что будет - не застрелились.
   Пулей стреляли - рванула граната.
   Долго по улицам люди змеились,
   растянувшись от Кудринской до Арбата.
 
   А помните праздник? В мухах фонарики,
   вата штанами спускается с ёлки,
   бал-маскарад и стеклянные шарики
   бус, раскатившихся на осколки...
 
   Ночью прогулка и тихо:
   - Послушайте!
   Ведь, если звёзды зажигают -
   значит - это кому-нибудь нужно?
   - Стойте не двигайтесь, вы всё разрушите...
   Господи, какой же вы неуклюжий!
 
   Но вбежала другая, как резкое "нате!".
   Рыжая и ослепительно странная.
   И губы шепчут уже, в той же вате:
   - Любимая, единственная, желанная!
 
   Общество, вечер, стихи, подоконник...
   Мир раскололся на "до" и "после".
   Свернулся семейный клубок в треугольник.
   - Будем знакомы. Владимир.
   - Осип.
 
   И снова в работу нырнув очертело,
   под нос бормоча и ритмично раскачиваясь,
   шагаете в комнате, страшный и белый,
   строку за строкой из себя выколачивая.
 
   Она между тем, как-то трансцедентально,
   всё с кем-то кружила, куда-то ехала.
   Думала - "лучший", а он так банально
   опустился до собственного успеха.
 
   Скукожился, сжился с проклятою ролью
   и там, где светил несгораемый лучик,
   засел, подрастая и требуя воли,
   половозрело-гнилой поцелуйчик.
 
   Зубами рвал мясо, царапал когтями,
   давил изнутри где-то в области шеи.
   И вы становились всё больше друзьями,
   а это - последний этап отношений.
 
   Не убежать от желанья шального,
   если наотмашь любовью контужен -
   как одержимый, взамен остального,
   требовал словно ребёнок душу.
 
 
   Ревность тугой дугой спину выгнет -
   милый затасканный, бедный мальчик.
   Увидит лишь только - на пол прыгает
   мягкого сердца резиновый мячик.
 
   И чувством исполненный беспричинным,
   в адской тоске по желанному личику,
   режет ножиком перочинным
   в сердце любимое имя - Лиличка.
 
   И заснуть нельзя, и уже не проснуться,
   и шансов остаться всё меньше и меньше...
   Господи, не доведи окунуться
   в мир роковых нетронутых женщин!
 
 
 
   8
 
 
   Мир
   был
   гол,
   жил-выл
   вол -
   жилился хрустом коленок.
   Выпорол век и обратно ушёл -
   с Богом
   играть
   в пристенок.
   Был
   жив
   бы,
   если
   бы
   был предоставлен выбор.
   Но не сбежать, не уйти от судьбы -
   каждому
   свой
   калибр.
   Мир
   был
   мил -
   свой
   гвоздь
   вбил
   в стену азартных игр.
   Кто породил, тот того и убил -
   вот вам
   и весь
   верлибр.
 
   Нет средь гиен фиолетовых колли,
   в тундрах не выситься пальмам.
   Выбрит затылок, зачищено поле -
   трудно в нём быть нахальным.
 
   Но где и когда вы хитрить научились?
   Что же обманывали, уважаемый?
   Или забыли, что всем говорили,
   будто и впрямь, несгораемый?
 
   Вот и ответ вам на тысячу бед -
   нет, время бедам не лекарь.
   Как же последние десять лет
   выжгли внутри человека!
 
   Высыпал вечер сухое драже
   серебра в чёрный траур ночи.
   Те, кто ушли, не вернутся уже
   к нам среди многих прочих.
 
   Залпы петард тишину разорвут -
   трёхтысячный утро встретит.
   Все 150 000 000 пройдут
   мимо и нас не заметят.
 
   А когда оборвётся волшебная нить
   и память следы наши слижет,
   вы ещё долго будете жить
   томами всех своих книжек.
 
   Выбежал в поле. Там как во сне -
   "наши отряды" сражаются.
   С "прошлым проклятым" в сегодняшнем дне -
   "Мистерия-буфф" продолжается!
 
   Месяц ребро в небо белое выставил.
   Боже, как выть-то хочется!
   Очередной день неистово выстоял -
   следом другой песочится...
 
   PS
 
   Посмотрел на часы - где-то 0:30.
   Звёзды на небе чарующие!
   А я всё думал, что же вам снится
   там - в доме с окнами в будущее...
 
 
   12.10.2018
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   ________________________________________________
   "Меркурий"* - многофункциональный комплекс элитной жилой и коммерческой недвижимости, входящий в деловой центр "Москва-Сити".
   Аuf Wiedersehen** - До свиданья (нем.)