ранний Бродский

а ранний Бродский больше сбивчив, чем речист,
любит повторы в самых разных ипостасях,
не терпит истин из прочтенных прежде басен,
не пишет ни Татьянам, ни Настасьям
никчемных писем, экономя каждый лист
для будущих своих стихотворений
 и жизнью в промежутках между вдохновений.

ну а они к нему приходят часто натощак,
когда во всем есть перманентный голод,
когда ни крепкий чай уже, ни даже солод
не в силах предоставить нужный повод,
чтоб просидеть на кулебяках и на щах,
навязанных общественною кухней,
и от рецептов, от которых скоро тухнешь.

он часто смотрит на балтийскую волну, -
не синюю, а серую – как имяречный Питер;
топорщит куртку, тянет к горлу свитер,
предпочитая шпилю все же миттель,
и толком не напишет про недавнюю войну
и ужасы пережитой блокады,
когда от смерти ждешь уже иной пощады.

и, видно, потому так сложен его слог,
так слишком цепок в повторениях и звуках,
что зарождался прежде в жутких муках,
в лишеньях, в горести, в утратах и разлуках,
и вот теперь прорваться все же смог,
минуя правила и подлость синекуры,
в гражданство от самой литературы.