Мне пять. Мой разум - тоненькая нить

***
…Мне пять. Мой разум - тоненькая нить.
Еще неведом крах.  Легки паденья.
С рекою мы близки почти с рожденья:
Ее песок учил меня ходить…

…Я - на корме затопленной баржи…
(Бьет  ворон в панцирь крупной черепахи,
Клюет живое… И гляжу я в страхе…
И между мной и ею -  жизнь лежит).

Она зияет, как пробитый трюм…
И ржавчина в провал его глядится.
След тех трагедий жуток и угрюм!
А сердце так боится с ритма сбиться…

Мне приказали: с места не сходить!
Но слышу зов. И жаль судьбы разбитой …
На палубе,  песком реки замытой,
Я жизнью начинаю дорожить…

А трюм глубок.  Он  разделяет нас…
И смерть над нами хищная кружится.
Мне ясно, как смогу вооружиться:
Он так непрочен, выгнивший каркас!

Мне страх в колени слабые жужжит,
И на панамку карканье садится…
Ступаю  я. И затхлая водица
Мой шаг неверный жадно сторожит…

***

  В годы моего раннего детства в русле реки Волги, чуть ниже по течению от города Куйбышева (так тогда называлась Самара), долгое время на песчаной отмели виднелся остов затопленной баржи (сухогруза), которая частью своего корпуса была полностью под водой, а другая, довольно обширная часть (примерно около 80-100 кв м)  выступала над водой не больше чем на метр и была своеобразным  «гиблым островом» вдали от берега.
  Выглядело это зловеще….
Корпус был сильно прогнившим, почти все люки-крышки, закрывавшие когда-то трюм, отсутствовали. Во многих местах отсутствовала и сама палуба, а виднелись над водой только металлические швеллера – когда-то перемычки корпуса…
  В зияющих проемах трюма (как в своеобразных колодцах) в полной темноте стояла вода. Можно было испытать настоящий ужас, если, стоя на прогнившей палубе, чуть наклонившись, заглянуть в проем трюма…
  Родители мои были настоящими волгарями, закаленными, выросшими на реке, знающими ее и страстно любящими дикий отдых на берегу, куда выезжали компанией или обособлено на деревянной моторной лодке…  И конечно рыбалку.
Рыбачили и с берега, и с лодки «закидушками» и сетями… В особенном почете безусловно была, ночная рыбалка.
  Поскольку были они в пору моего раннего детства людьми весьма молодыми и задорными (и как мне теперь представляется, довольно-таки бесшабашными…) Меня воспитывали строго, и ребенком я была очень исполнительным…
  Да и не тряслись над детьми прежде так, как теперь… Поэтому во время вылазок «за Волгу» на рыбалку или «пожить в палатке», конечно меня всегда брали с собой.
  Если во время продолжительного пребывания в лодке, на воде (где надо было соблюдать тишину да и особо не подвигаешься…), замечали, что ребенок «совсем уж извелся - истомился…» попросту причаливали к ближайшему берегу и  высаживали на бережок… : здесь посиди.. поиграй. (Только никуда не уходи!) И, как правило, как и  любой ребенок (опять же в отличие от большинства детей нынешних…) могла тут же найти каких-то щепочек, шишек, желудей, камушков, травинок, веревочек для того, чтобы организовать себе увлекательное занятие на пару часов…
  Так родители поступили и в этот раз. Ближним берегом от места их ловли, метрах в 50-ти оказалась та самая затопленная баржа... На нее и высадили свое чадо неразумное: Вот тут постой, попрыгай, посиди…. Только никуда не ходи!.. А то провалишься и утонешь!..
  …Каким-то образом на металлической поверхности, на которую течением в результате подъемов и спадов воды было вынесено (намыто) значительное  количество чистейшего речного песка жила (передвигалась, но фактически медленно погибала) крупная, старая черепаха с разбитым панцирем. Сквозь разломы в панцире виднелось и кровоточило раной внутреннее содержимое бедняги… Она пыталась питаться, пожёвывать проросшие на песке травинки, одуванчики, лопушки…
  Но беднягу атаковала стая 7-8 больших ворон, которые вели себя как настоящие разбойники. Они попеременно то пикировали с лёта, то просто ходили вокруг и подскакивая к черепахе с земли, поочередно клевали её прямо в раскрытую рану на спине…
  При этом стоял шум вороньего карканья, которое эхом раздавалось по надводным угрюмым пространствам трюма...
  А черепахе на этом открытом пространстве даже некуда было спрятаться.  На каждый очередной удар вороньего клюва она отзывалась конвульсивными движениями лап и шеи, и даже хвостика... которые из-за боли не могли, видимо, оставаться внутри своего безопасного дома, а пытались хоть как-то отбиться от нападавших…

  Вот эта картина и ужаснула и потрясла меня…. И спустя некоторое время непрерывного завороженного наблюдения за всем этим вороньим шабашем, я постепенно неосознанно начала двигаться по поверхности баржи на помощь к черепахе….
  По каким-то ржавым листам, по тонким мосточкам вдоль больших черных провалов с черной водой…, то перешагивая, то перелезая через металлические преграды… И по мере приближения вороны становились все крупнее и опаснее… А их крики и пикировки были уже направлены против меня…
  Конечно, в этот момент я двигалась, забыв про все наставления взрослых, испытывая страх и ужас… как во сне… Не слыша их окриков и предупреждений… И это был реально путь между жизнью и смертью…
  Прекратили все это только подхватившие меня сзади отцовские руки…