Стихи об Арктике

С Е В Е Р Н Ы Е  П О Л Я


               
Снег в июле

Спутан календарь в шальном разгуле:
Белобрысые снега идут в июле!
У погоды есть в запасе пара шуток:
Десантирует декабрь на парашютах.

Валит снег, плутая в сроках года,
Сверху вниз, вовсю, на что угодно.
Снег идет грибной, весёлый, летний,
Сотканный из маленьких элегий.

Все не выдумано в нашем круглом мире.
Это было тоже. На Таймыре.


           *  *  *

За плечами Север и рюкзак,
Впереди же синьки незабудок
Светят, как любимые глаза,
Мне в любое время летних суток.

Хорошо ведь, что я бодр, не слаб,
Что на тундре снеговые латки,
Что, вернувшись, без свечей и ламп,
Зачитаюсь до утра в палатке.

Ничего, что здесь не видно звёзд;
Скоро осень буднично и просто
Августовским вечером мазнёт
Наискось по тундре красной охрой.

Горизонты зачернит углём,
Застеклит озера и болотца,
Северным белесым ковылём
Надо мною небо обметется.


Непогода

Перебираю гитарные струны,
Аккомпанируя простуженной тундре,
Хрипящей задавлено и минорно
Ветрами сквозь наледь Карского горла.

Тут самому бы не сгинуть от сплина,
От стылых туманов и влаги Гольфстрима,
От сырости, что в парусине навязла
(Ее бы в картинную слякоть Сезанна).

Еще не отысканы медь и цирконы,
А небо в спиралях осенних циклонов,
И сверху дождь дыбом волосы свесил,
И жжем мы бесцельно время и свечи.

Перебираю снова аккорды,
Пытаюсь поймать алгоритм непогоды.
Не вышло. Выл ветер холодный и злой
Над богом забытой Новой Землей.


Приметы осени

Не ищи благородные россыпи,
Хоть кругом золотые знаки.
Это знаки пришедшей осени,
И в осеннем мы Зодиаке.

Оглянись, не тебя ли окликнули?
Ветер треплет по звукам эхо.
Затянулись твои каникулы
Бесхомутной собачьей эрой.

И знакомый, как школьникам синус,
Покидая небесное темя,
Нам мигает прожекторный Сириус,
Протыкая вселенскую темень.

Дескать, время не песен и чаяний,
Гуси юг атакуют клином.
Вам пора, сдав палатки и чайники,
Возвращаться к своим любимым.

Ну, так – в кресла, как в седла всадники!
Пусть турбинные аэрофурии
Донесут нас прямым, беспосадочным
В города, фонарями окуренные.


*  *  *

Я напишу тебе письмо
На белокрылой берестине,
И как-нибудь пошлю само –
До почты в год не добрести мне.

Но непогодою затёрт,
В пути, в ночи, в жестокий ливень
Письмом я разожгу костёр,
Чтоб выжить для моей любимой.

И вырвусь из таежных шор,
И расчерчу стихами пляжи!
Но их смахнет вечерний шторм
Роскошной пеной, как плюмажем.

Тогда добыв стекла, смолья,
Швырну дар морю по затылку.
Но под форштевень корабля
Попасть положено бутылке.

Что ж... Парусину этих дней,
В заплатах ситцевой печали,
Оставлю у Больших камней,
Что были временным причалом.


Земля Относительности

Земля от полюса удалена не сильно:
На расстоянии плевка с косы.
И мы вращаемся с планетой относительно,
Почти насаженные на оси.

Здесь относительны закатные софиты,
Как относительна над нами синева.
Насквозь ветрами берега освистаны,
И никнет долу красная трава.

Здесь вместо крыш – палаточное сито,
И вместо бра – средневековая свеча.
Несовместимое здесь относительно:
На крепкий сон пьем крепкий чай.

Мы льнем к земле любовно и пластинно.
Мы в скалы влеплены, как изразцы.
И наша цель одна безотносительна :
Разведать в недрах серебро и цинк.

А эти берега, снега, и ливни,
И океан вокруг, что Ледовит,
Вдруг стали частью нашей жизни,
И Арктика нас мучит и манит.


Махну на север

Сменю пиджак я на грубый ватник,
Ведь я бродяга, ведь я романтик.
Две половинки души я сверю
И без оглядки махну на север.

Иные краски здесь, иные звуки,
И новый запах даже у разлуки.
Так пахнут синие цветы на глине
Духами пряными моей любимой.

Приметив дальние ориентиры,
Тяну по тундре я следов пунктиры,
По тундре талой, по снежным латкам.
Штормовка, спальник, ружье, палатка.

А вечерами, усталость скинув,
Приткнусь к окошку под зрак светила,
Без оглавления, вразброс по главам
Прочту «Онегина» или «Полтаву».

Втихую лето уйдет без звона,
И осень факельным венцом сезона
В заминке, в паузе, срывая крохи,
Мазнет по тундре багровой охрой.

Я загадаю, заметя смену,
Домой вернуться по первоснегу.


 * * *

Мир надвое две краски разделили:

Ты в зелени, а я среди снегов.

Мой белый мир по-докторски стерилен,

Здесь нет ночей и очень часто снов.

Вот и сейчас раздумываю что-то,

В окошке солнца золотая брошь.

В мой мир давно не приходила почта.

Любимая, как ты живёшь?

 На глобусе мы так с тобой не близко.

У вас там вечер, полукруг луны...

А здесь, как ненаписанные письма,

Белы снега и так же холодны.

Любимая, ни запятой, ни строчки,

Молчит который месяц материк.

Чем занята? Как подрастают дочки?

Куда и как вращается твой мир?


А мои новости такие, кроме снега.

Мы отбурили к сроку мерзлоту.

Я уезжал, ребята напоследок

Мне подарили мамонтовый зуб.

Три дня как отстояло бабье лето.

Когда тепло, то здесь почти уют,

светило солнце на все части света:

На запад, север, на восток и юг.

И тундра в свечках карликовых маков

Имела вид большого пирога.

Не догорели маки, так как с маху

Их погасила ранняя пурга.


Сезон пургой не то чтобы разорван;

Снег стает, кроме латок по углам.

Но режется уж солнце пополам

В часы ночные кромкой горизонта.

Здесь август — осень, без прикрас и шуток.

Я ж втайне рад, я осень жду давно;

Ведь впереди последние маршруты,

А там зима и перелёт домой.


Что нам осталось? Осмотреть горушки,

Те самые, что в южной стороне

Лежат, как зачерствелые горбушки,
Забытые на кухонном столе.

Названья их... Люблю названья, кстати.

Они — осколки тех времён и дат,

Когда бродяга-первооткрыватель,

Сюда рискуя, приводил суда.

Авантюристы здесь хлебнули лиха,

Зато на картах, изданных для нас,

Есть мыс Крестовый, речка Анжелика

И бухта Мод с горой Маркуша Тасс.


Но это к слову... Вот такие планы.

Живём в палатке у ручья впритык.

Со мной товарищ: превосходный малый;

Слегка болтлив, но я уже привык.

Ну, что ещё? Ношу собачью куртку.

Вполне здоров. Досуг мой очень прост:

Читаю да покуриваю трубку

(ведь я давно уже без папирос).

Ещё я бородой зарос курчавой,

Отвык от шума и домашних блюд...

Но, в общем-то, отчаянно скучаю

И с каждым днём отчаянней люблю.

К концу подходит долгий срок сезона,

Тому достаточно уже примет.

Целую, милая!.. Привет знакомым,

И городу ещё привет.



Свет маяка

Однажды в конце сезона,
Усталость неся в рюкзаках,
Обросшие, как робинзоны,
Мы вышли на свет маяка.

Медвежий, затерянный угол;
Два дома, маяк в полный рост,
Бросающий красные угли
В качающийся норд-ост.

Служителей было двое ,
Но каждый упрям и тёрт.
Еще там была без мамы
Девчушка, лет, может, трёх.

Сорили иголками сосны,
В песок зарывалась волна.
Мы с ней говорили серьёзно
О мамонтах и слонах.

А утром, в прохладном тумане,
Ждал новый отрезок пути.
И плакала Галка, что к маме
Ей с нами нельзя уйти.

Мы берегом шли бескрайним,
Мы сбиться с пути не могли:
Колумбовыми кострами
Горели для нас маяки.

   
На Камчатку

Соберусь, улечу на Камчатку!
Манит вдаль не экзотики лак:
Там земли колыбель и зачатье
На подушках базальтовых лав.

Там, бывает, все рушится бешено
Под раскатистый грохот и бой;
Там последнее, может, убежище
Сверхъестественных сил и богов…

Не по книжкам вершки и начатки
Добывал я, творя свой намаз.
Ах, бывал я, бывал на Камчатке,
Но единственный только раз.

Мои губы от жажды там сохли;
Стену ветра таранил я лбом;
Ступни жег о горячие сопки,
Землю чувствовал молодой.

И расплавленными снегами,
Шел, теряя следов отпечатки.
На вершинах, что вровень с богами,
Я стоял над лиловой Камчаткой.


Зов дома

Что ж, расплёлся разлуки узел:
Часто ночи стеклит сентябрь;
День дремотнее веки сузил,
И за дверью стоит октябрь.

От осеннего чувства забвенья
Да спасет меня и сохранит
Поцелуй, безоглядный, заветный,
Обжигающий, словно спирт.

Мне осталось совсем немного:
Дописать дневников листки,
А потом в треть планеты дорога,
И случайный светляк такси.



Такой разный май

На Тайване майская сушь.
На Таймыре устали от стуж.
Наш же город совсем отсырел.
А вот Сочи уже загорел.


Ну а тем, кто так любит моря,
Май - сезон поднимать якоря,
Вновь прощальные слышать гудки
И из виду терять маяки.



Летим на солнце, то есть на восток...

(дорожная зарисовка)

Сказали летчики, ссылаясь на приказ,
Что груз возьмут, а вот с людьми – накладка!
Потом сдались: берут на этот раз,
Но чтобы не светились на посадке.

Летим на солнце, то есть на восток.
От духоты и гула мы закисли.
Но вот и Хатанга. Вздремнули там чуток.
И снова взлет, и курс теперь на Тикси.

Внизу озера в скорлупе молочных льдов.
Лучи светила тундру не согрели.
А в Ленинграде – месяц, как тепло,
И ночи белые, и аромат сирени.

Вот позади посадок чехарда.
Туман. Над тундрой движемся  впритирку.
Пункт назначения - поселок Чокурдах.
Тот самый, что стоит на Индигирке.

Что ж, городок вполне по северам.
Видать, не время для других и разных.
Три улочки, от грязи непролазных,
Два магазина, клуб да ресторан.

Пусть будет счастлив этот мирный берег!
Мы ж, обойдя поселок в два конца,
Отметили среди аборигенок
Два или три улыбчивых лица.

И напрямую, через грязь и хлам,
Все двинулись обратно к магазину.
Мы гости здесь, ведь на архипелаг
Нас поутру вертушкою закинут.