Саша наш

    Конец марта.   Другим,  добрым стало солнышко.  По утрам оно легко  поднимается высоко над горизонтом и подъедает снег. Снег отяжелел, обсел,  наполнился влагой. Скоро под ним начнет оттаивать земля, появятся первые ручьи. То холод, то тепло   легко, будто девчонка со скакалкой,  перескакивает  через заветный нуль, и вот-вот  на носу у деда Мороза пропадут последние сосульки.
     Мне семнадцать. Я чувствую напряженное движение времени, оно гудит вокруг меня и бурлит во мне.  Я жду лета, счастья, радости, смеха. Природа стремится освободиться от зимы, от холодных ветров, от студеных темных ночей, от сугробов, стряхнуть  с себя долгий зимний сон. У природы много что есть в запасе и для меня лично. Я уже не цыпленок, который вылупился из скорлупы, мои крылья набрали силу, мне  хочется как Финист ясный  сокол взлететь под облака.
    Именно в это время в нашей семье появился новый интересный житель. Это был мой двоюродный брат, приехавший  из  глухой маленькой деревни.  Мы долго привыкали друг к другу. Хоть и близкие по возрасту, мы оказались слишком разными людьми.   

    Парень был старше меня на три года,  мог бы числиться уже в женихах.  Но не было у  него уверенности в себе. Красивый, высокий, стройный, сероглазый, увы, он был сильно обделен жизнью: он с детства плохо слышал.  Он был   по-детски  застенчив  и чуточку  диковат.
    Саша Чепчугов,  так его звали,  мало учился в школе. Дотянули его  до четвертого класса, и что дальше? -  не мог он жить в школе-интернате в чужом селе.  И после смерти  матери  оказался  никому не нужным у себя  в деревне.  Теперь он у нас. Моя мама  после смерти сестры уговорила  Сашу перебраться жить к нам.
    Я оказался в странной ситуации: Саша не просто друг, а близкий родственник. По годам  старше меня, но рассуждает как  пятиклассник, пойди с ним разберись!

      Один мой приятель, Валерка, познакомившись с братом,  сказал мне: - Откуда у вас это чудо? Это же настоящий Робинзон Крузо. Живет в прошлом веке. Ничего не знает. Похоже, ни одной книжки  не прочитал.
     О жизни Робинзона я читал  еще в младших классах и относился  к  нему  уж с большой долей иронии, как к персонажу выдуманному. Но вот он передо мной.  Наш Сашка тоже раритет, неужели он потомок того ископаемого англичанина?   И по возрасту с Робинзоном схож. Он жил в своей деревне без друзей как на необитаемом острове...
      У нас рабочий поселок. Не надо думать, что  живем мы иначе, чем у них в деревне. Наша жизнь тоже  лишена  ярких событий:  такая же у нас нужда, та же  беспросветная тьма. Но у меня есть школа, книги, друзья.
     У  Саши все сменилось.  Его течением   выбросило  в широкий мир, и здесь  он оказался ни с кем не связан, хотя и там был  обсевок на краю поля. 
   Я никогда не слышал, чтобы он пел,  никогда и нигде  не повышал он голоса. Был до смешного разумный человек. Делал, что  скажут, от дела не отлынивая, любил домашнюю работу, даже обувь мыл.   Ему надо было чувствовать себя полезным.
      Он мне рассказывал, как он сидел перед учительницей в своей малокомплектной школе.  Самое светлое воспоминание в своей жизни.  Ребят в  классе немного, учительница занималась  с двумя классами сразу. К нему претензий не было, им не интересовались, его не спрашивали. Учительнице нравилось, что он сидит тихо, она изобрела свой метод,  давала ему книжки с картинками, и он потихоньку научился читать, но ни с письмом, ни с арифметикой у него не ладилось,  здесь успехов  он не добился.

     И  он -  мой брат.  Старший брат, и вместе с тем он был для меня младшеклассником, которого я по знаниям обогнал  на шесть-семь лет. 
     Сашка о многом как будто впервые  слышал. Сложить и вычесть он мог в  пределах двух десятков,  таблицы умножения   не знал, и понятия о делении вроде бы не имел.   
    
    Я потерпел фиаско с дробями, когда пытался объяснить, что это такое.
- Саш, смотри, вот пирог, сколько в нем частей?  - я нарисовал круг и провел две линии крест накрест.
-   На четыре части делить легко.   А попытайся  на три  поделить. Тут глазомер хороший нужен. На сколько надо, на столь и разрежешь. Глупое это дело, твои дроби. Лучше испекли бы пирожков побольше, да дали каждому по пирожку.  Безо всяких дробей.
     И  это было не последнее мое поражение. Он человек наблюдательный.  Мы пошли смотреть с ним  метеоритный дождь,  то ли Леониды, то ли Персеиды.  Неожиданно длинная яркая полоса разрезала небо пополам.
- Ох, грохнуло!   Что молчишь?   Не слышишь ничего? Что, тоже глухой?
- Саша, какой гром, это частичка меньше спичечной головки, - отвечаю я на все его вопросы сразу.
- А кто спичку  поджег?
- Это камешек маленький прилетел.
- А разве камни  горят? - спросил он недоуменно.- Самолет летит, не загорается. наверно, каменный уголь.
  Наш разговор прервался. Мы молча ждали новую  вспышку.

   У меня быстро кончился запал быть его учителем. Ему явно нравилось, что он был  практичнее меня. Как Робинзон Крузо.

                ***
       И вот наступает кульминация моего рассказа.  Моя мама раз, поглядев на его густую шевелюру, сказала: - Сань, тебе надо в парикмахерскую пойти, постричься.
      И Санька вернулся домой  другим человеком. Что случилось, я узнал об этом сразу. Во-первых, на его  голове появилась челка. И во-вторых - улыбка, на его губах играла улыбка. Даже взгляд стал другим, ласковым, зовущим.   Он был счастлив.
      
      Он познакомился с Машей.  Он позвал меня на улицу, чтобы рассказать обо всем. Ему не терпелось поделиться своей радостью.
  -  Кто тебя подстригал?- прервал я его почти сразу,  – Эта вот Маша тебя стригла?
-   Нет-нет, она просто в парикмахерской работает. Прибирается в зале. Ты знаешь, как она меня разглядывала!  Она несколько раз подходила к креслу, чтобы только поглядеть на меня.  Улыбнулась сразу, как меня узнала, покраснела  и сказала, что она на нашей улице живет.
-  Постой, значит, я ее знаю.
    Ах, как это я не сказал Сашке тогда, что это пустоголовая девчонка!  Что от нее доброго ждать? Не  сказал. Можно ли парня разочаровывать? Ну чем она так интересна? С такой и  поговорить не о чем!
    Сашка не находил себе места,  постоянно смотрел на часы. Ждал, когда закончится смена. И ушел из дома уже  за час до того, как парикмахерскую закроют.  Вернулся поздно вечером, веселый и счастливый. Проводил он ее до дома.
   
    И для меня он перестал быть Робинзоном Крузо.

                ***
      Дальше скажу кратко: скоро  была свадьба.  Он ушел жить к своей  Машеньке. Освободился из-под моей опеки. 
     Жизнь у него сразу как-то не слишком задалась. И жена,  и теща стали настаивать, что надо   начинать строить другой дом.  Это старый, маленький. Покосная избушка на два окна.
   Санька поступил на завод и стал хорошим работником в ремстройцехе. Глухота и недостаток образования ему, конечно, мешали. Ему нельзя было пользоваться станками, электроинструментом, но он незаменим был там, где нужна большая физическая сила: плоское таскать, круглое катать. Он  не рвался вверх, но года через три  без него было уже не обойтись.
      
     Потихоньку подымался дом. Друзья из цеха ему помогали, как могли,  дом скатали, крышу поставили, окна, двери установили.  Как лучшему работнику, Саше выписали доски для пола, струганые,   шпунтованные. Саша сам все время строгал, пилил, работал не покладая рук.  Через три года дом стоял готовый, новый, нарядный.
    
      И неожиданно  Александру выделили путевку в  санаторий. Он смог поехать на две недели в счет отпуска. 
      Мы уже не замечали его глухоты, неотесанности. Расцвел человек. Я его уже давно полюбил, как любят в семье своего родного человека. Все как могли  снаряжали его в  поездку:  хороший костюм, рубашка, обувь. Всем хотелось, чтоб он выглядел красавцем. Нормальный человек. Часто вы пользуетесь таблицей умножения?
     Вообще-то я  часто к нему захаживал. Мы  говорили обо всем откровенно.  Уж не такой добрый, оказывается, у Машеньки характер. Донимает его  по мелочам. Ребятишек вот нет.  То ревнует, то говорит, что  плохо де  он ее одевает, что в доме праздников не бывает, в кино не  ходят, и всякая  такая мура.  Вот у других мужья...
 
     С курорта он вернулся подавленным.  Взглянул не меня, сказал:- Пойдем,  поговорить надо.
     Он вернулся другим, он стал действительно обаятельным мужчиной. И меня сразу огорошил своей тайной, и слава Богу, мне хватило тогда душевных сил понять его.   Появилась у него другая женщина. Похоже, что вспыхнула между ними любовь. Я был единственным, кому он мог довериться.  Женщина, обратившая на его внимание, отнеслась к Свше как-то по–особенному, по-матерински,  что-ли.  Она была учительницей начальных классов, а он стал для нее  большой ребенок. Понимала она его. Она дала ему свой адрес и сказала что будет его ждать.
      С ним произошло то, что и должно было случиться, в нем пробудились глубокие чувства. Он и она должны быть  вместе, они - две родные души.   Он достал из кармашка франтоватого пиджака  фотографию. Приятная довольно молодая особа.  Да что по фотографии разберешь...
     Он сказал: -  Она мне фотографию  дала. Вот ее адрес, на обороте. Не проболтайся, Николай,  не говори никому.
     За оставшееся от отпуска время он уволился,  и, не говоря ничего,  неожиданно уехал. Оставил все и уехал. Я  должен был объявить после отъезда, что произошло.
   Перед отъездом я сказал:
–  Сашка, все правильно,  ты и себе немного думай. Где тебе лучше будет? Не пожалеешь? 
-  Не пожалею. Ничего не пожалею. Не вернусь. Помнишь, как звездочка небо пополам рассекла?  Вроде песчинка, а вот,  разделила небо пополам. Любовь и камень зажжет.
               
                ***
        Милый Сашка! За это время я сам повзрослел. Я понял и полюбил тебя всей душой, Саня! Мы стали настоящими братьями.  Я понял твое чистое  сердце.
      
     Саша исчез с моего горизонта.   Саша как бы увидел себя со стороны. Жизнь заставила его понять, что есть любовь, которая может вдруг осветить все вокруг. И он оказался удивительно смелым  человеком.
      Зато на мою голову посыпались проклятья:  -  Почему я ничего не сказал? Надо было его отговорить. Ты чужую семью сломал.
    - Была ли  здесь любовь-то?  По мне любовь, так это дети и счастье. Он работал как ломовая лошадь, а слова доброго не слыхал.  Построил вам дом, ну и будьте довольны. Не поминайте его лихом. Немало он для вас сделал.
      Меня записали во враги, даже наши близкие не понимали моего поступка. Это не мешало  мне чувствовать свою правоту.
      Где-то  через год  ко мне пришло письмо. Адрес, написанный четким учительским почерком. От  Саши и Натальи Владимировны.   Меня звали в гости. У них  родился сын. Назвали они его, как и меня, Николаем.