Глава 25. Служба и болезнь

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ
(Из книги "О людях и для людей")

Глава 25.СЛУЖБА  И БОЛЕЗНЬ

Служба наша проходила километрах в пяти от достаточно большого жилого таёжного посёлка, где наш отряд-батальон  строил жилые дома и объекты социального и культурно-бытового назначения, детсад, клуб, новую больницу и так далее. И, как известно, два солдата заменяют экскаватор, то для того, чтобы новобранцы не скучали, нас использовали на всех тяжёлых и непредвиденных,  неквалифицированных и авральных работах. На планировке земли вокруг зданий, на всяких погрузочно-разгрузочных, в том числе, когда погодные условия зимой не позволяли затащить материалы на верхние этажи новостройки, штабелировке досок и кирпича, копки ямок вручную под бетонирование столбиков будущей изгороди или дорожных бордюров. И зимой, на ветру и морозе, копать промёрзшую землю, которая крепче льда, было истинным мучением – от лома или большого стального зубила после удара кувалды откалывались лишь до слёз обидные крохи земли. Потные на ветру мы простужались и чихали, ноги мёрзли в кирзовых сапогах, которые мы пытались греть на кострах, что разводили, пытаясь отогреть участки земли предстоящей  нашей работы. Между шерстяных зимних  портянок мы обварачивали ноги и газетами, кто-то пустил слух о чудодейственном их свойстве держать тепло и согревать ноги в сапогах, но они во время ходьбы превращались во влажные клочья, а оттаивающий снег на костре легко проникал сквозь кирзу и ещё более холодил ноги.
Вот только марш на строительный объект и с объекта согревал ноги, а это в день мы делали четырежды,  к обеденному времени мы возвращались в часть, а, подзаправившись, возвращались к месту работы. И даже тёплая еда не радовала. Особенно в слякоть холодных осенних дней, когда дневальный никого не пропускал в казарму,  по прибытии нас в часть в грязных сапогах, и их приходилось нам  отмывать в ледяных лужах замёрзшими красными руками. А сняв свои потные  телогрейки в казарме, приходилось, на том же ветру и в той же грязи, маршировать на плацу с песнями, дожидаясь своей очереди проникнуть в столовую, в которую, казалось, дверь была слишком узкая. 
 Соломенные матрацы во время сна сбивались в кучу, тонкие одеяльца, казалось, совсем не грели. За ночь приходилось просыпаться очень часто, чтобы перевернуться на другой бок. И  тело потому, как казалось, делилось строго пополам – один бок, что был в соломе, был горячим, другой, что над матрацем,  просто ледяным. А тут ещё сержанты развлекались  в игру «отбой-подъём!». И эта игра очень их забавляла, особенно сержанта Немиру,  что нам казалась бесконечной и бесчеловечной. И вот после очередного такого ночного подъёма кто-то их ребят крикнул: « Пацаны, не заходите в казарму!». А погода тогда стояла просто прекрасная, ночь выдалась тихая, светлая, не лютая, со свежим и  только что выпавшим снегом, прикрывшим хорошо и красиво казармы, деревья, грязь и слякоть. И мы сами по себе стали маршировать по плацу перед казармами, и орать во всё горло  гимн Тулы: «Тула веками оружие ковала…». Это напугало наших сержантов, утром офицеры могли спросить с них, что это за ученье проходило ночью на плацу, не дававшее спать всему военному городку, в том числе и их семьям.
Выход сержанты из этой щекотливой ситуации нашли самый простой: выкликнули в роту комсорга роты и пообещали ему какие-то кары, если мы не вернёмся в казарму. Мы его пожалели, передав через него свои условия: игры в «отбой-подъём» дальше не должно быть! На том и пришли к согласию.

Как всё случается в жизни, заболел я довольно случайно и неожиданно. Я этого даже и не понял, также как и окружающие меня люди. Просто я слабел с каждым днём и вскоре просто волочил ноги. Лом и носилки просто вываливались из моих рук, моча на снегу оставляла тёмно коричневый цвет, меня мутило и тошнило, на пищу просто не мог смотреть. Помню, под седьмое ноября это было, в столовой праздничная чистота и убранство, на столе всякие деликатесы, в том числе котлеты и яблоки. Я мог съесть только яблоко, но на моё предложение поменять весь мой праздничный обед на второе яблоко никто не согласился. Особенно  плохо мне стало в клубе, в духоте, где я не смог досмотреть фильм до конца и вышел на свежий воздух. В казарме я пытался открыть дверь в сержантскую комнату, доложить о своём плохом состоянии, но в ответ услышал: «Гляди-ка, «больной», чуть дверь нам не снёс, здоров ты, как медведь!». В медпункт было попасть непросто. Для этого в обед, прибыв со строительной площадки, нужно было записаться в медпункт у дневального. А времени было только, чтобы снять верхнюю одежду и пообедать в столовой, а затем одеться и сразу в колонну по пять и маршем на строящийся объект. И вот совсем обессилив, плюнув на всё, я сразу же отправился в медпункт. Очередь была небольшая, и, войдя в кабинет,  я увидел молодого врача-лейтенанта. Выслушав и взглянув на меня, он спросил: «А у тебя глаза всегда такие жёлтые?». Я удивился и ответил: «До сих пор были коричневые!». Лейтенант легко встал со стула, подошёл к висевшему на стене над рукомойником зеркалу и подозвал меня: «Подойди сюда, смотри!». И я увидел, что белки моих глаз совершенно жёлтые. «У тебя «желтуха», очень заразная болезнь…». Затем он снова сел за стол, написал направление и отправил меня сразу же в местный гарнизонный госпиталь.
В госпитале меня отправили в душ, одели в чистое больничное одеяние и поместили в изолятор. Вот где я почувствовал разницу, находясь в тепле и покое, наблюдая в окно,  как мои товарищи маршируют в любую погоду на строительную площадку. Вот где я мог наслаждаться тишиной и уединением, где никто не нарушал моего личного пространства. Режим был лежачий, в стерильно чистой небольшой комнатке изолятора был телевизор и я смотрел все программы подряд, часто распахивал дверь, и те из обычных  больных, не инфекционных, кто боялся заразиться от меня, в раскрытую дверь тоже с любопытством смотрели те передачи. Кормили меня, в сравнении с солдатской нашей столовой, просто шикарно. Пищу приносили  вкусную, не жирную, приготовленную на пару.
Прошло более месяца, истекал должный срок моего лечения, а температура у меня была повышенная. Врачи начали меня обследовать с ног до головы, и нашли причину, направив меня в окружной госпиталь в Новосибирск в туберкулёзное отделение.
А.Бочаров.
2000