Иду, Иду. Уже иду

 ИДУ, ИДУ. УЖЕ ИДУ

***

  – Ты нашла то, что я просил? Рая? Рая!
– Что ты кричишь?
– Я не кричу. Я спрашиваю, а ты не слушаешь.
– Папа, я слышу, но ты же видишь, что я занята.
– Да-да, вижу. Но я же просил тебя об этом рано утром.
– Ой, ну я совсем забыла. На что тебе вдруг этот твой альбом с фотографиями? Почему это так срочно? Послезавтра у меня выходной. Я собираюсь прибраться. Тогда пойду в подвал и найду. Он же не лежит просто так на столе. Надо поискать. Я и не помню, куда его сунула.
– У меня не будет завтра. О каком послезавтра ты говоришь…
– Папа, как это завтра у тебя не будет? Ты же не собираешься умирать сегодня.
– Рая, об этом знает только Б-г. Возможно, и я немножко. Рая, принеси мне альбом сейчас. Если бы я мог, я бы сам спустился в подвал, но ты же знаешь, я не могу этого сделать.
– Хорошо, я только приведу Борю сюда к тебе. Присмотри за ним пока меня не будет.
– А что Люся? Где она?
– Папа, ты ещё не такой старый, чтобы забывать: Люся на каникулы поехала к Левиным родителям. Она приходила к тебе попрощаться.
– Да-да, я помню. Я спросил просто так. В 73 нужно проверять свою память. Пусть Боря придёт.
– Боря, Боринька, иди к дедушке в комнату. Конструктор? Ты можешь принести его сюда.  А знаешь, ты лучше поговори с дедушкой. Он знает очень очень много-много. Больше, чем я и папа. Ты можешь спросить дедушку, о чём ты хочешь. Я уверена, что тебе будет очень интересно. Куда я? В магазин? Нет, сынок, я только спущусь в подвал. Дедушка просил меня что-то принести оттуда. Я постараюсь быстро. Приду, а там посмотрим. Папа, присмотри за ним.
– Конечно, Раечка. Иди, дорогая. Иди.
– Дедушка.
– Что, Боренька?
– Дедушка, а зачем ты цветы кладёшь всё время новые около бабушкиной фотокарточки?
– Потому что ноги мои отказывают мне, мальчик мой, и я не могу больше ходить на кладбище, как раньше.
– Мама говорила мне, что цветы кладут для того, чтобы помнить.
– Нет, мой мальчик. Помнить – для этого есть память и сердечное несмирение с утратой. Цветы, Боренька, приносят, чтобы отблагодарить.
– Дедушка, ты смешной. А как можно отблагодарить того, кого нет. Разве бабушка знает, кто ей приносит цветы?
– На это, внучек мой, я не знаю, что тебе ответить. Но ведь это знаю я.  Скажут, что благодарность эта не длиннее моей жизни. Но это не значит, что она того не стоит.
Печально… и больно. Ведь я оставляю всё моё тут. Моим детям. Внукам моим. Тебе и Люсеньке. А дальше… А дальше я не знаю… И больно мне от этого, мальчик мой, ой как больно.
Есть люди, благодарность которым длится и длится. Некоторых ты знаешь по книжкам, что читают тебе папа с мамой. А моя благодарность – короче, она равна моей жизни.
– А ты любил твою бабушку, да, дедушка?
– Что скажу я тебе. Ты любишь тётю Лилю? Это то же, как ты любишь маму? Видишь. Мама – это часть тебя. И бабушка это часть меня. Она была в моей жизни. Только моей и для меня. И поэтому моя благодарность не очень дорогая, но она чистая и неизбывная. Со временем, мой мальчуган, это придёт к тебе.
– Дедушка, ты плачешь.
В комнату вернулась Рая:
– Уф, папа, вот тебе твой альбом. Куда его?
– Спасибо, доченька, положи его рядом с маминой фотографией и иди.
– Вот она старческая благодарность. Сначала сделай, сделай, а потом иди.
– Но ты же сказала, что у тебя много работы по дому.
– Да нет, это я так. Считай, что неудачно пошутила. Что делать с Борей, он будет мешать тебе?
– Нет, нет, он мне не мешает, пусть играет здесь. Ну а как хочет.
– Ладно, пойду на кухню. В воскресенье придут Кокоины. Хочу кое-что испечь. Если я тебе буду нужна, позови. Я оставлю дверь открытой.
– Хорошо не беспокойся, мне ничего не нужно.
Рая пошла к дверям.
– Иду, иду. Уже иду, родная моя.
– Папа, – Рая останавливается и поворачивается к отцу, – кто иду, куда иду? Ты что, заговариваешься, папа? Ты сегодня какой-то другой.
– Я знаю, Раечка, я знаю. Ты не обращай внимания, это я так – сам себе.
– Да, послушай, папа, ты это вообще хочешь посмотреть альбом или ищешь какую-то одну фотографию?
– Да, я ищу фотографию нашей с мамой свадьбы.
– Свадебную фотографию?
– Да, свадебную. А ты помнишь день нашей последней свадьбы.
– Ты имеешь ввиду юбилейной? 50 лет?
– Да-да, ты права. Юбилейной.
Смешная мама. В марте она сказала: Рафаил, у нас будет золотая свадьба. – Да, – согласился я, – у нас обязательно будет золотая свадьба. Нет, ты не понимаешь. На следующее первое мая у нас будет золотая свадьба. И у нас была золотая свадьба. Я думаю, мама была счастлива, а потом... а потом… Я не знаю, знала ли она? Скрывала от меня? Но она ушла уже в октябре… 56 лет. Родная моя, милая моя Нина-Ниночка. Смешная, да, смешная золотая свадьба… Мы встретились, когда ей было 16, а я был двумя годами старше.
Не знаю, или ты помнишь? Кто-то за столом спросил её: Нина Измайловна, о чём вы жалеете больше всего в вашей жизни? Она повернулась ко мне и сказала: почему я не встретила его раньше.
Я не знаю, какова цена для мира жизни, той жизни, что измеряется одной человеческой судьбой, но это не значит, что она ничего не стоит.
– Папа, ты опять плачешь. Давай не будем больше. Успокойся, отдохни, я буду на кухне. Лёва скоро придёт с работы.

***

День клонился к вечеру. Рая перестала стучать ножом, прислушалась. Слышно было только пыхтенье Бори, который то ли собирал, то ли разбирал какие-то игрушки. Рая взглянула на настенные часы и позвала:
– Боренька, сынок, мама зовёт. Иди сюда, мой хороший.
Слышно было как Боря тяжело вздохнул и отбросил в сторону игрушки.
– Что, мама?
– Сынок, иди в ванную, помой руки, а потом приходи сюда. Мне нужна твоя помощь. По дороге скажи дедушке, что ужин будет скоро готов. Хорошо мой дорогой? Ну иди.
Боря вернулся скоро.
– Ты сказал дедушке, сынок.
– Сказал, но он не слышит. Он сидит смотрит на фотокарточку и спит. Я дёргал его, толкал, но он не просыпается.
– Ну хорошо. Я потом сама подойду, а пока ты знаешь что: возьми тарелки, вилки, ложки и расставь это всё на столе на четыре человека сегодня. Люси не будет.
– Ой мама, слышишь дверь? Папа идёт с работы. Я пойду его встречать.
– Беги, беги, мой хороший.
Вошёл Лёва с Борей на руках.
– Добрый вечер, моя лапонька. Дай я тебя поцелую.
– Устал, Лёвчик?
– Да нет, не очень. Пахнет-то вкусно как. А где папа?
– Боря говорит, что он спит у себя в кресле.
– Ну ладно. Дайте мне минутку. Я в туалет и обратно.
– Лёва, по пути приведи сюда папу. Помоги ему, он сегодня что-то не похож на себя совсем. Говорит странные вещи. Я вот стою тут и беспокоюсь, что это может быть.
– Конечно, я помогу ему. Что за вопрос.
Лёва вернулся. Он тихо вошёл в открытую дверь, мягко и плотно закрыл её за собой. Был он бледен. Прислонился спиной к двери:
– Рая, Рая милая. Рая, послушай, Раечка дорогая…
– Ну говори уже. Рая, Раечка... Что там? Говори наконец.
– Раечка, крепись – папа умер. Отложи это всё. Иди ко мне, родная.
Лёва прижал жену к себе. Они вошли в комнату. Старик сидел прямо,  костистое лицо его с острым горбатым носом покоилось на подушке высокой спинки кресла. В руках его была фотокарточка. Было похоже, что человек смотрел на фотографию своей молодости, а потом откинул голову назад, чтобы припомнить то доброе, что было с ней связано.
Боря подошёл и показал пальчиком на фото:
– Мама, вот ты. А это не папа. Это свадьба?
– Да, малыш, – сказал Лёва и положил руку на его головку, – это свадьба. Только это бабушка, тогда молодая. Ты её никогда не видел, она умерла до твоего рождения. Наша мама очень похожа на неё. А рядом – это дедушка, тоже молодой.
Рая подошла и поцеловала отца в закрытые глаза. Они были ещё мокрые от слез:
– Это ей он сказал: иду, иду. Уже иду. Лёва, папа ушёл к маме. Что делать?

***

Г-споди, дашь ли ты там встретиться им? Ты не отвечаешь. Ты не ответишь. А я верю…

***