Политэкономия искусства кино

Читаю отзывы о "Северном ветре" авторского кино Ренаты Литвиновой. Это намного интереснее, чем залипать на фильм и искать там свои камни. С некоторых пор собирать их с чужих подстриженных полян намного интереснее. Да и опыт уже есть. Так я "посмотрела" "Джокера" и сказку про крымский дворец.

Странным образом дворцы: крымский и Ренаты Литвиновой мне кажутся близкими родственниками, как в художественном решении темы пустых ожиданий, так и в мотиве разрушения, отработанном синергией темы плесени и гнили. Многие художники и философы склонны считать, что на Земле одновременно живет несколько цивилизаций, и только в некоторых точках, чаще всего, чьего-то невозврата, они пересекаются, а так, с позиции Высокой Луны — они  разные. Так оптика становится линзой животворящего света, пропущенного через мясорубку искусства,  прирученного случайно каким-нибудь безумным поступком, вписавшимся в чужую гениальную реальность. Ну например, кто-то взял и исполнил черновик толстовской "Анны Карениной", правда это знают единицы, но для Высокой Луны хватает и двух знающих, что это произошло, не случайно, а синхронно прошлому, жившему в художественном мире великого человека.

Маленький трудяга, китайский эмигрант, Аимото Хитояси, например с японскими  корнями и пленным дедушкой эпохи второй мировой, подшивая какие-нибудь кроссовки в качестве самозанятого, не станет мечтать о получении медвежьего паспорта на второй невидимой звезде "Небесного ковшика". Ему хватает его маленьких подковок, запаха клея и чьей-то поношенной кожи, впитавшей городские следы вместе с шумом машин. Ему нужно мало, просто быть сапожником. И сегодня, после выхода фильма Ренаты Литвиновой никто у него больше не заберет этого маленького простого права, быть просто сапожником. А если заберет, будет ласкать шест и плясать в аквадискотеке под песенку "Незнайки" из последней его экранизации.

Большие запросы чреваты большими бумерангами. И если кто-то замахивается на небо, должен понимать, что получит резонанс не квитанцией о просрочке штрафа, а этим небом в виде падающих и горящих самолетов, глупых стюардесс, мечтающих о любви до гроба и получивших ее, правом сложного человека, однажды совместившего свадебные кортежи с реальностью в виде катафалка и стыдливого испуга родни от непотребных свадебных подарков. Обесценивая роль денег и подносов, ворованных туфелек машинным маслом "Золушка", кто-то совершенно случайно соединит еще несколько "проводок" веселой игры в "Жизнь", рогом упирающейся в маткапитал империи игр.

С выходом одной из них в толерантных стремлениях к игрушечным пребываниям за тетрадками в клеточку, ставшими то "Матросской тишиной", то "Владимирским централом" через систему "неотравленных писем" "Норд-Оста", проблем станет еще больше. Потому что авансы одной книги с очень неприятным названием и эффектом уже давно исчерпаны. Как и гордость за 9 мая. Всего лишь день рождения кого-то из живущих.

Одной из ведущих тем в работе Литвиновой стала тема ожидания. Там ждут все, ждут глобально, мечты, любви, мужчин. И в этом белом белом ожидании, как в белом шуме спряталось то, что делает жизнь замка прахом, гнилью и плесенью. Потому что иллюзия Кремля на фоне северной тайги выглядит как помпа, забирающая из жизни краски, те, которые бывают в радуге после дождя. Забирая их из белого, навсегда, а чтобы хоть как-то оправдать этот наезд на ожидание, подсовывает все новые и новые маршруты в глубину падения света низкой Луны. То перезагрузку сроков, то перлюстрацию социальных инструкций по выживанию.

Но искусство так просто не обнулишь и не перезагрузишь. И если кто-то в образе оленя увидел следы "Снежной королевы", то он ошибся только в названии сказки, а не в самой стилистике решения волшебной темы. Мне показалось, что этот образ из леса чем-то напоминает историю знаменитой пирамиды Мавроди, а гниющие и тлеющие деньги в картине - обманутые ожидания его вкладчиков. Но обманутые честно, с фамилией и именем, жизнью и смертью, голосом и лицом, а не так как это делает государство во время дефолтов, обнуляя вклады других на государственный общак разгильдяйства.

В работе Литвиновой политэкономии больше, чем любви и лирики, только поймет это не каждый, и даже не единицы, а скорее всего, только один-два  человека. Так природа распорядилась, что люди как снежинки, никогда, никогда не повторяются. А раз так было задумано, то и нечего это менять, придумывая себе "уравнители" всех под себя, чем бы это ни было: новой теорией красоты или изобретением объемных, а не плоских колес. Представляете велосипед на подшипниках шаров, а не колес. Нет. Зря, это вариант Сизифа, который может помочь вырваться из запонок чужих проекций. Сложный человек, это не внутренний параноик, это живущий сложно, трудно, оставляющий в своем ежедневном усилия несоизмеримо большие, чем готовый результат на выходе. Создающий десяток, но имеющий единицу. Такой новый вариант десятины, только наоборот.

А правда, рога оленя похожи на руки балерины в танце... Привет, Одетта...