из твоих рук

из твоих рук, надежда,
я пью осоловевшую полночь.
рябь поверх слов - она забыта в этой
звоннице лесов,
в этой испепеленной часовне.
горбатым временем я одеваю мои улицы.
память я жую на завтрак, и обед мой полон ночи,
ужин мой - пьяное священнодействие,
мистерия расчленения тоски.
я боюсь быть узнанным,
еще более боюсь быть забытым в этом умалишении,
забытым мною.
рокот пепла говорит мне,
что пора ко сну,
пора прибавлять бытие,
топить свет в тающих лилиях.
из горных вершин течет к нам река,
плененная искра,
ботинок расколотой мысли.
из пепла я пью молчание высот,
поджигая верещащую розу,
отчаливающую самобытность поиска.
молчаливым ожиданием вышины я становлюсь
немножко ближе самому себе,
и тем искрам, что сгорают
в мареве плотного видения наступающей
ночи. глаголет мрак в моей душе,
он говорит о березах,
что запивают молчание,
о диковинных росах трав,
и побежке длинных мачт.
розги доходят до сторожки,
и стучатся в даль,
и трепещут в этой убаюканной надежде.
нить света входит в меня -
нить раскидистых гор,
нить измеренных вершин,
нить огня, проступающего
вспышками на разрушенных
красотах. в толпе я ищу любимую -
сверкнет ли она своим самобытным взглядом,
всплакнет ли в живородящую полночь над
могилой незабудки.
во сне я ее обнимаю,
доходя до края разверстой вселенной,
и полночь меня обнимает в ответ -
мы с ней сегодня в сговоре.