МХ-32 Я остался один, но тельняшка моя...

Я остался один, но тельняшка моя в таких живописных свастиках,
что небесному Виссарионычу паковать чемоданы впору.
Повидал я и ксив из довольно дешёвого пластика,
и орудий сбора признаний, неприменимых к мажорам,
только это всё филькины грамоты и ёлочные игрушки
по сравнению с вероломством после завидных партнёрств.
Объективно казалось - и апокалипсис не порушит
дружбы. А друг мне сам свинью преподнёс.
Словно в музей, мы входили в подольский трамвай.
Я-то ему и не нужен был в качестве гида,
но нас была самая крепкая пара-цвай,
покуда наш ветхий вагон не сменила "тиида".
Одна на двоих, как чёрный арбуз с отливом еловой хвои -
сочная, долгожданная и им сорок раз обещанная...
Что ж твоего он - спросите вы - присвоил?
Радость руления. В Шамбалу мимо Троещины.

Мне уже осточертело лить из МХ в МХ
детальные объяснения, как должно было пойти.
Под неприметным холмиком, покрытым рассадой мха,
я закопаю голову, кишки и четыре культи,
взорву осквернённый арбуз - надеюсь, он сам расколется
на две одинаковых половинки перед испепелением.
Дынно-грейпфрутовый залп пошлёт ему красная конница
забытого цивилизацией справедливого племени.
Сто тысяч какого-то там виртуоза черти съедают с квасом,
дипломами подтираясь подкупленных бабкой бурс.
Епарх Епархович денно и нощно молится о Завадском,
последователь которого - вторая Кончита Вурст.

...Живи он и дальше - ну что? Я-то по факту один.
Да, будут многочисленные сольные вечера,
но навсегда прекратилось вызревание вин
в гроздьях нелепой сирени, брошенных у шатра.
Симфонией лысых дюн звенит пустота рапанья,
и бахчевые шары не вернутся ни после вспашки,
ни в результате воспоминаний вполне хорошего парня -
последнего из могикан в своей бессменной тельняшке.