Чтобы помнить!

   Произошла эта встреча в далёкие семидесятые прошлого столетия. Поступала я в Ленинградский пединститут им. Герцена. В то лето август выдался очень жарким и практически без осадков. Стояла ужасная погода, пропитанная зноем и изнуряющей повышенной влажностью. Воздух старого города был наполнен дыханием застоявшихся каналов и доносившимся издалека горьковатым дымком торфянников. Но, несмотря на всё это, многочисленные абитуриенты удивляли обилием национальностей и разнообразием говоров и наречий.
   В коридорах Приёмной комиссии института я познакомилась с высокой миловидной девушкой. Катя, как оказалось, была уроженкой пригорода легендарного Питера и мы продолжили своё знакомство и общение на проспекте Стачек, в общежитии. Здесь мы временно проживали и готовились к вступительным экзаменам. Чаще всего это происходило или в просторном читальном зале, или в комнате, где занавешивали окна на ночь простынями, чтобы хоть как-то оградить себя от влияния на наш сон уходящих на убыль белых ночей.
   Дней на подготовку экзаменов хватало. И Катя, которая шутливо называла себя Екатерина Вторая, по возможности, с удовольствием знакомила меня с достопримечательностями исторического центра. А на вопрос, почему Екатерина Вторая отвечала, откидывая чёлку со лба: - Потому, что Пётр... Первый! - и заразительно смеялась. Как потом выяснилось, Катя была из двойняшек и что есть ещё брат Пётр, а он родился на пятнадцать минут раньше неё. Шутка всем очень нравилась и вызывала всеобщее восхищение.
   Однажды, после сдачи очередного экзамена, чтобы не париться в душной комнате общежития, она предложила мне посетить её давнюю знакомую, у которой жила на квартире во время учёбы старшая сестра Кати. И мы поехали... Путь был довольно долгий: с многочисленными пересадками в метро и получасовой тряской в троллейбусе.
   Тётя Сима жила в районе новостроек Ленинграда, в современных пятиэтажках. Где на обочинах дороги зеленела трава, шумели листвой деревья, а из глубины двора доносился гам играющей детворы. Мы поднялись на третий этаж и позвонили. Дверь нам открыла уже немолодая скромно одетая интеллигентная женщина. Маленькая, сухонькая и совершенно седая. Сразу из прихожей она приветливо пригласила нас пройти в небольшую комнатку, квадратов десять, в которой теперь она жила, как она нам пояснила, после подселения молодой семейной пары в соседнюю, большей площади.
Посреди комнаты стоял круглый стол, справа у стены - кровать, в углу, ближе к двери, небольшой шифоньер, а у окна этажерка с книгами. Здесь царили простота и уют.
   Хозяйка засуетилась и радушно пригласила нас к столу, на котором через полчаса появилась дымящаяся картошка, настоящая балтийская селёдка и чёрный "бородинский" хлеб, который я тогда попробовала впервые.
Тётя Сима со снисходительной улыбкой смотрела, как мы уплетаем картошку и неспешно рассказывала про свое одинокое житье-бытье.
   Заметив на верхней полке этажерки небольшую фотокарточку белокурой женщины, как две капли воды похожую на театральную актрису Александру Яблочкину, очень популярную в 50-е годы, я живо поинтересовалась, кто это? Яблочкина?
Тётя Сима отрицательно покачала головой и сказала, что это её родная старшая сестра, которая умерла вскоре после войны. Мне даже стало как-то неловко за свой вопрос. Наступила гнетущая пауза. Тётя Сима тяжело вздохнула и вдруг начала рассказывать:
  - Вышла я замуж... перед самой войной. Мой муж был математик, подающий надежды молодой сотрудник Академии наук. К нам в гости по выходным часто приходили его друзья, коллеги по работе. Они бурно беседовали, много шутили и смеялись, играли в шахматы. И комната, которую мы недавно получили, мгновенно оживала и преображалась.
   Но вскоре началась Великая отечественная война... Мужа в армию не взяли, выдали бронь. Когда потянулись тяжёлые блокадные дни, пришло горе и в нашу семью. Муж ослаб, тяжело заболел, уже практически не вставал с постели, а я продолжала потихонечку ходить за хлебом.
   В один из дней, холодным хмурым зимним утром, я отправилась за очередной пайкой... Хлеб уже делили на кусочки по 125 грамм...
Так как точно разделить было невозможно, то были ещё и маленькие кусочки -"довески". Выстояв длинную очередь и получив свой паек, я вышла на улицу и направилась к дому. Шла осторожно, глядя под ноги, на тротуарах было очень скользко. Хлеб несла в руках, прижимая к груди, как самое дорогое и драгоценное на свете. Дома ждал в холодной квартире умирающий от голода муж... И вдруг заметила: навстречу идут друзья моего мужа, в которых с трудом можно было узнать некогда энергичных молодых людей. Поравнявшись со мной, вежливо поздоровались... Передо мной стояли два изможденных старика, осунувшихся, с лихорадочным блеском в глазах. Неожиданно... один из них выхватил хлеб из моих рук. Я сначала подумала, что это шутка. Но они... на моих глазах... начали его жадно поедать, судорожно запихивая в рот. Я в растерянности только прошептала: - Ребята, что же вы делаете?.. И в ответ услышала: - Сима, мы хотим есть! Развернулись и мгновенно исчезли. - Я немного постояла в оцепенении, с трудом подобрала несколько оставшихся  на снегу "довесочков" и вернулась ни с чем домой. Не знаю... живы они или нет?.. Но больше в своей жизни... я их не видела... Мой муж... вскоре умер. Хоронить его не было уже сил, и я... ещё две недели, с трудом передвигаясь, переступала, как пустое место, его тело, лежащее в коридоре... Затем пришли добровольцы... и помогли вывезти его на Пискаревское кладбище и захоронить, как и многих других...
   Замуж... больше я не вышла. Долго болела... Моя старшая сестра, она тогда была покрепче, когда зимой сорок третьего частично сняли блокаду и появилась возможность передвигаться, ходила по окрестным деревням в поисках сьестного. Местные жители, глядя на её красоту и чудом сохранившуюся светлую по пояс косу, делились чем могли. А она с нами. Так мы... выживали...
   Тётя Сима закончила свой рассказ и неторопливо выдохнула. Лицо её было скорбно и печально. Но было совсем непонятно: осуждает ли она тех двоих "друзей" или в душе...  попросту жалеет.
   Больше сорока лет прошло с той знаменательной для меня встречи. Время незаметно стерло в памяти и образ абитуриентки Кати, и самой тёти Симы. Да и уже, наверное, скорее нет в живых и этой удивительной светлой женщины. А её незабываемый рассказ остался болью в моём сердце навсегда... Чтобы помнить...


            18.02.2021.