Без вековой памяти жить

Все, что написано в рукописи - горит.
Все, что в руинах спит, разобьют ветра.
Летопись рвет стихия на дне реки.
Живые идут, мертвые спят у врат.

Крепость сильна, память её - сильней,
Значит, падет в дни от чумы-войны,
Белым полотнам в общем костре гореть...
Не отмолить белесую песни стынь.

Руки - металл, оставить их не у дел.
Если позволить струны-мечи ковать,
Бросить их страхом к стае в лихую степь,
Степь после этого Проклятой не назвать.

А перешедшим по головам тетрадь
И инструментам, слезно зовущим речь,
Дать переждать вязкий удар пера,
Потом с холста вместе с пером стереть.

Где-то в степи найдется сновя нора,
Крылатым гнездовье среди зеленых крон.
Там не к чему белесые флаги рвать,
Чтобы гореть в них вневековым костром.

Брать направление -  памяти прошлой знак,
Пока переход движенье не усыпит.
Не помнится. Может, крепость была б сильна.
Будет заложена вместо норы в степи.
 
Летопись тонет, рукопись догорит,
Обрушена, брошена каменная стена.
Бродить, бередить резь берегов реки.
Не помнится. Крепость. Крепость была б сильна.