Судьба одиночества

Белый,  холодный,  колючий снег,
Сине морозное небо,
Для детворы зима для утех,
Как голодному краюха хлеба.
Белый при белый,  холодом жгущий,
Щеки горят,  пальцы ног онемели,
Где же ты там,  наверху всемогущий,
И куда  очи  твои смотрели.
Хлеба б краюху  с теплом очага,
Ну и душе твое  благодатие,
Не пожелаем мы и для врага,
Этакое любви истязатие.
Дом,  рядом дом,  между ними собачатся,
Как на морозе не шельмовать,
След у плетня мог лишь обозначиться,
Можно ли после на кого то пенять.
Утром проснулся в стоге сена под крышей,
Ну а дворовая поняла суть,
Лаять не стала,  услышала свыше,
Взяла  его грех на свою грудь.
Ну и завыла с утра выше крыши,
Проснулся бродяга, прохожий, бездомный,
В запахе сена он так охмелел,
И от  струи молочной и  томной,
Снова сопаткою своей засопел.

Вздрогнули,  вдруг,  под титьками руки,
И у коровы  вырвалось МУ…
В стоге слышны слова с примесью муки,
И не понятно к чему и к кому.
Зоренька ясная в феврале закручинилась,
А на дворе мороз на износ,
Все так опуталось и так с инилось,
Так что не высунуть на улицу нос.
Вилы в руках,  в глазах страх преисподней,
В стоге же черт  и никак не монах,
Будет сегодня для вдовушки сводней,
Этот ужасно до смертности страх.

Так небеса со звездами вместе,
Определили судьбы земные,
Старый жених к старой невесте,
Нашел таки путь,  отбросив иные.