Герои спят вечным сном 93

Начало
http://www.stihi.ru/2020/01/16/625
Предыдущее:
http://stihi.ru/2020/12/24/745

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ
СЧАСТЬЕ
 

<Прими мою душу на вечную память
В свою светозарно-безбрежную высь>.
Николай Кирьянов.

Праздник для живущих в орбите праздника - явление обыденное. Как ни стремись расцветить его обилием яств и насыщенностью действа, как ни старайся удивить привычную к потугам новизны публику, един результат - <тревога мирской суеты>. Сообществу, именуемому Светом, свойственна живость чрезвычайная: вертится, бурлит, перемалывая душу <обитателя> жерновами страстей. Редкий индивид к неподчинению способен, однако пёстрая, в модном упоении толпа вчера, завтра и ныне та же, и заметно это тем более, чем далее от неё довелось отойти наблюдателю.

Кринолины; Аксельбанты; Блеск эполет и драгоценностей; самодовольство утомлённых, сановных, привлекательных, обрюзгших, нарочито кукольных лиц. В благопристойном, тешащем гордый слух шуме явственен росчерк скользящих по паркету ног. На фоне плавного потока, ведущего танец голоса, вздымаются волны оркестровых рулад, искрами звенят шпоры, падают округлые отзвуки хрусталя, сквозит дуновением смех.

Тут не ярмарка с балаганами, криками зазывал, не пляска в хмельном угаре, не отдых от труда, не первомайская демонстрация и даже не встреча Папанинцев. Радость стандартна. Выучка обязательна. Здесь творятся судьбы, затеваются интриги, намечаются сделки, предлагаются и отвергаются назначения. Каждый тут охотник и обязан знать, где сидит фазан.

Как ни странно представить, но счастье случается и в светской системе координат: Марья Борисовна - королева; Митя и Лидонька - пажи, устроители её праздника, по сути же - любящие дети, явившиеся там, где, казалось бы, жизнь кончена: омертвела утроба, иссохла в горести душа. И это не лицемерие, не бальный ритуал. Трое - взаимно существуют друг для друга, помимо обстояний, над ними, выше них.

Именинница полвека сбросила. Её племянники - прекрасная пара: как положено хозяевам дома, держатся не вдвоём, но вместе. Митя - событие дня: красавец, герой, вырвавший друга из объятий смерти. Лидонька - жемчужина среди перламутра, звезда, без которой вряд ли состоится небо, и не грозит ей никакой навет.

Сулимов доволен - Лидонька восхитительна естественностью и дивной простотой, встретить которую меньше всего здесь ожидаешь. Похоже на фокус проводника Максая, пустившего в бочонок рыбу.

Каждый школяр знает о том, что <Тело, вопертое в воду, не останется там сроду>. Это не плутни ловкача! Сулимов сам бочку наливал так, что вода хлынула через край и остановилась, образовав <блюдо> на поверхности, а рыба скользнула вглубь, почуявши спасение, видимым образом не сломав плёнку, не отторгнув ни капли. Кто его мерил, прозрачный излишек, сникший под обручами, - отдельный вопрос. Кто считал жидкость, поглощённую песком? Если шла вон, то равномерным слоем, не нарушая привычной глазу картины.

Сулимов видит и слышит происходящее - по должности положено всюду поспеть. Куда прежде? В буфет, где под аперитив разгораются политические дебаты, или в гостиную? Там - фортепьяно, редкостный талант. Наверное, какой-нибудь еврейский мальчик (модно теперь носиться с таковыми, впрочем, не допуская дальше положения слуги).

- Для вас, Базиль, - привлёк его внимание нарочитый (сродни шипению) шёпот, - может быть в последний раз удача Вам. Троюродная племянница графини Веры. В вашем случае это - выход из положения, ведь Алин лишит вас: Обещала:

<Какая дрянь! - Вздрагивает от омерзения Сулимов. - Старухи не возрастом, а навыком сводничества. Кого это прочат князю? Прожжённый шулер, растерявший за карточным столом приятелей, дома, в которых принят, и самую честь, готов уже к тому, чтоб мать наследства лишила. Крайнее условие - должен жениться, вот и хлопочут благожелательницы, понуждая к знакомству. <С кем, хотелось бы понять:>

- Юна, богата и бесхитростна: - объясняет баронесса Элен. - Из какой-то невероятной глуши. Отец, конечно, самодур, но если удастся влюбить! Страсть в таких натурах, знаете ли!!!

Дальше излишне слушать. - Вас ищет супруг, - говорит одной из <кумушек> Сулимов, будто мимоходом оставив их, и прочь спешит с весьма  понятной целью: держать интонацию праздника.

Князь плетётся в гостиную. <Унылая рожа, надо сказать>. Уныние, однако, уступило место изумлению при виде той, кого указала баронесса: не мальчик там играет, но девушка, едва ли пятнадцати лет отроду, а вокруг толпа восторженных слушателей.

<И что! - Всем своим видом изобразил отчаяние Базиль. - Мне ли тут справиться!>
Баронесса грозит ему пальчиком, напоминая о материнской угрозе. Князь, поддёрнув обвисшие усы и замаскированную перхоть, встаёт в стойку, будто дряхлый, но вышколенный пёс.

Девушка, может быть, не обратила бы внимания на князя, только сердобольные дамы известным в подобных случаях образом вовлекли в круг действа её кузин, тётю, приятельниц тёти так, что образовался <водоворот> взглядов, льстивых улыбок, речей, междометий, центром которого стала обрабатываемая чета.

<Прекрасная партия! Достойный человек!> - Скорее наитием, нежели слухом уловил рекомендации Сулимов и в крайний миг, изловчившись, на правах администратора подхватил девушку с тем, чтоб первой парой возглавить шествие к столу.

- Вы оставили свою даму? - Спросила она.
- Сестра. - Отвечал Сулимов, - соратница. Необходимо занять позицию в <битве> с хаосом. Там, например! - указал он на Голландского дипломата. - Возникла неловкость. Старик. Вероятно, чем-то несчастлив, но вынужден присутствовать по долгу службы. А Лидонька: Смотрите! Нечаянно порхнувший мотылёк. Они идут, говорят... Видите? Перемена. Он улыбнулся уже ни ей, ни приличию, а о своём и без натяжки, с благодарностью.

- Я с вами тоже почему-то?- Удивлённо подняла брови девушка.
- Да. Утро ещё не сейчас. Вы танцуете? Прекрасно. Мазурка - с Белецким. Согласны? Справитесь ли?

- Он же распорядитель бала, и мазурка уже определена?
- Конечно. Софи кажется утомлённой - потянула ногу. А для Вас это лучше, чем общество <куриц>, выигрышнее и приятней со всех сторон.

Девушка достаточно умна, чтобы догадаться, о чём <рокировка>. Марья Борисовна взяла в пару князя (предложение, которое нельзя отвергнуть). Затейникам сватовства подан знак: на сегодня вопрос решён и на завтра, и далее. Князь, водрузившись во главе стола, совсем потерялся. Баронесса превратилась в шипящий уголёк, и Сулимов понял, что она ему этого не простит.

- Вы любите врагов <не по-христиански?> - * Спросила девушка так, чтоб лишь он слышал.
- Не совсем, - возразил Сулимов. - Там сказано: - <Они меня забавляют, волнуют мне кровь:> - Вот что литературный герой * называет жизнью. Я же (всего лишь) не спешу уклоняться от подобных стычек. Искры из-под копыт, и только. А вы? <Простое Существо>. Пылинка средь песков, случайный взгляд, цветок на празднике. Вам нужды быть не должно до подобных огорчений.

Хозяин предложил; Гостья согласилась; ужин пошёл своим порядком. За столом против них волею случая оказалась госпожа Д, мнения которой о лидоньке опасалась Марья Борисовна. У неё иная забава: князь - карточный партнёр, удобен для выигрышей, однако доставляет удовольствие досада баронессы, и теперь хочется, чтобы Элен вдвойне огорчило попадание <камушка в башмачок>.

- Вам, Натали, - заявила Госпожа Д, - нужен безуаровый камень. BAZAHR - зовут его Арабы. Именно так. На острову у немца он стоит: Что? Солидная сумма, да. Только вам позволительно потратить мелочь на возможность обладания магическим кристаллом.

- Шарлатан и обманщик ваш немец! - Сказал сидевший рядом с ней полковник. - И какой же это кристалл? Впрочем, целебной силой, действительно, обладает: первое дело, говорят, Если болен кто-либо.

Воспользовавшись случаем, избавиться от докучаний и докук, Натали протанцевала до утра и не виделась с Базилем и Сулимовым. Впрочем, у князя вовсе не было надежды на успех, потому что отец Натали (как после рассказала Лидонька) поставил дочери условие о возможном женихе: <Без благословения выходишь, стало быть, - без приданого>. Благосклонность же <Дикого помещика> на жуликов и пройдох не распространяется.

<Некто болен у Детинцевых>. Именно это увидел в лице Наташи Сулимов под покровом благовоспитанности: она - капелька света: не колкая искра, но <глазок>, блуждающий меж трав, а в нём едва приметный промельк грусти для способных примечать.

Всё когда-нибудь кончается. И шум поник, и вечер утомился. При разъезде камердинер передал гостье: <пакет от хозяйки дома> - так он сказал. Там были записка и коробочка.

<:Простите мою дерзость, - прочла Натали, вернувшись домой, - но я узнал, что матушке Вашей нездоровится. Покорнейше прошу Вашего позволения предложить Вам камень, о котором говорили за ужином. Должно быть, он является драгоценным и стоит каких-то денег, только я добыл его на охоте, стало быть, - это не подделка, но тот самый безуар, козий камень. Животное было прекрасным. Застрелить вынудила угроза голода, и это оказалось спасением для нас. Что до целебных камней: <Господня земля, и исполнение ея>. Проводник киргиз назвал Безуар большой удачей, а мне хотелось бы, чтоб он вдвойне удаче послужил и радости:>

Ещё, Сулимов писал о том, что Лидонька его просила город показать, и предлагает Натали к ним присоединиться. Сигналом к прогулке должен стать первый же солнечный день. Время - десятый час. В подобных днях на Неве большой недостаток, поэтому, когда выпал таковой, Сулимова в Петербурге уже не было. Однако, поездка состоялась под водительством конюха Трофима, почитателя и знатока местных красот.

***

- Моя мамка пьяница! - Будто пощёчина, оглушил Ирину Евгеньевну невесть откель взявшийся возглас.
- Не даёт румяниться.
А я мамки не боюсь,
Нарумянюсь, наведусь.

- И чего? - Заметил реакцию докторши Серёня Тиханенков (вроде бы отряхивая испачканную одежду). - <Весь я в чём-то французском, весь я в чём-то испанском> * лучше что ли?

- Да, - вынырнув из прошлого, глянул кругом Сулимов. - Слом времён, - чего хотите. Уход человеческого духа в плоскостной гротеск с одной стороны, в элитарную заумь - с другой. Первое честней, ближе к самоиронии. Под вторым таится брезгливость и ненависть. К сожалению, именно она, спрятанная в дивную (как ей кажется), великолепную упаковку. Гордыня выглядывает оттуда, будто уши осла. Авторы: возвышенные товарищи <Серебро века>, окрылены до мозга костей: <:у зеркала, где муть и сон туманящий:>,* <Безумству храбрых:>, * <Я красивый, двадцатидвухлетний!>. * <Мы наш мы новый:> во всех проявлениях, независимо от классовой борьбы.

 - Не понимаю! - Отшатнулась от дерзких слов Ирина Евгеньевна. Тиханенков же (напротив) удовлетворительно кивнул. - Уход, Дмитрий Данилыч, - сказал, - по всем параметрам отторжение: не смех, но ужимка; не красота, но красивость. И безусловный талант на потребу этой плесени.

- Сообщаю, милый Вася: я на карточку снялася, - и то внятней, хоть опять же: - Без сорочки, без трусив, яко ты мене просив. А чистое искусство! А цветы зла! А новый театр видели?

- Видал, милый. С ног на голову конструкция, под знаком вершин и чистоты. Попалась тут книжечка: <Театральный роман> * называется: Болото. Жуть. Таково состояние душ и умов наших <сеятелей>. О нём (более резко) писал Саша Чёрный ещё в девятьсот восьмом году:

 О дом сумасшедших, огромный и грязный!
К оконным глазницам припал человек:
Он видит бесформенный мрак безобразный,
И в страхе, что это навек.
 В мучительной жажде надежды и красок
Выходит на улицу, ищет людей:
Как страшно найти одинаковость масок
От гения до лошадей!

- И что же? Всё вот так? Неужели (по-вашему) конец? А Платонова довелось прочесть? А Шолохова?
- Сломано, мой друг, Очень старались. Трещина, прямопропорциональная амплитуде раскачки, и она ещё не самая большая - подожди ужо - то ли увидишь. Что до Шолохова: <В годину смуты и разврата не осудите братья брата?> * Читал, Серёженька, обязательно читал.

- Прям это написано? - Трепыхнул ручишками Тиханёнок. - И где! Значит, получается, я - плохой читатель, из половины пропускаю?

- Почему же плохой? - Утешил <Архангела> Сулимов. - В настоящих книжках должно быть так (хоть Пушкина возьми): пятьсот раз прочтёшь - всё понятно, а на пятьсот первый нечто ещё откроется.

- И всё-таки, Дмитрий Данилыч, заметил даже я: природа там - во!!! Глядит на людишек, себя растерявших, и столько грусти в её взоре, столько надежды и уверенности!

- Это, знаешь ли, не один Шолохов использует. У многих так обрамлены события:
<Лишь по небу тихо сползла погодя
На бархат заката слезинка дождя>, * - например. *

И ещё:
<В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдаёт салют.

Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.

<Я всегда готова!> -
Слышится окрест.
На плетёный коврик
Упадает крест.

И потом бессильная
Валится рука
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.

А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.

И, припав к постели.
Изнывает мать.
За оградой пеночкам
Нынче благодать>. *

- Вам это нравится! - Будто оглушённый горячей волной, отступил назад Тиханёнок.

- Конечно. - Сулимов глянул прямо. - Видишь ты, подчёркивание: не крестик золочёный, не салют, а Мир Господень во всей полноте. <Туда надо смотреть, бедные вы люди!> Причём, крест упал прежде, нежели рука. Обратил ты внимание? Спросил ли: <почему так?>

- Ага! - Серёня, будто первоклассник, сунул палец в рот. - Телята и приданое - вот почему. Салют - хотя бы для ближних, для светлого будущего. Вера. Там же - вообще сундук.

 - Может и так, мой хороший, может и так. Литератору талант даётся и исполняется, подчас, вопреки воле его. Читай, Серёженька, от написанного слова читай - не от чужих пониманий. Сам гляди внимательно. Словом-то Мир создан, а за ним по той же схеме, с разной степенью достоверности создаются малые миры - живые или застывшие, хоть бы из бликов. Однако, горе принимающим блик за след истины. А знаешь ли, Истина (вне зависимости от наших постижений) бессмертна. Счастье тоже бывает на свете и, если настоящее, никуда не девается. Вот на этом камушке я стал счастливым однажды навек. С тех пор тут и в природе ничего не изменилось: даже пролысины песка с того же ракурса глядят.

***

Не простившись, завершил очный этап знакомства с дочерью <Дикого барина> Сулимов. А дальше: Она (вплоть до последних минут жизни) стала подательницей счастливых начинаний: первая написала письмо с благодарностью за безуар и общество Лидоньки, первая сумела войти в одну и ту же реку радостей и раз, и два, и три. Внезапно являвшаяся, не женская, граничащая с мезальянсом инициатива ставила мир по местам, делала осмысленным и просторным.

Сколько писем прошло в обе стороны за полтора года? Со счёту Сулимов сбился, ведь догоняли они его на трудном пути все вместе и каждое отдельно. Ответов корреспонденты не ждали, будто в игре, предложенной Гришкой Кире. Писали всё, с ними бывшее, особенно - природу и людей. Переписка эта, систематизированная и распечатанная, стала семейным талисманом, превратилась в сборник диктантов, доставлявший своей непредсказуемостью орфографические заботы ребятишкам с хуторов.

Завершилась же она так. Два офицера возвращались в Питер по кратчайшей вёрстами, но утомительной и длинной неудобьем дороге. Перед рассветом пожелавшие избежать полдневной пыли путники разъехались на маленькой почтовой станции: Волынцов - прямиком до Фотиева, до чугунки, Сулимов же решил свернуть на Палешь, хоть наслышан был вполне о том, что местный <сюзерен> категорически никого не принимает, будь ты трижды генерал-губернатор.

- Простите, Ваше Высокородие, - заявил охраняющий рогатку мужик. - Лошадей накормить - пожалуй; вам завтрак - извольте; колесо искривилось - не беда: тотчас поправим.

- Могу я хотя бы надеяться, - спросил Сулимов, - что за это время получу от вашего барина ответ?
- Конечно, да. Рано встаёт, как полагается. Ваши пожитки здесь; отдохните пока, прогуляйтесь - прекрасное утро.

Сулимов написал записку: дескать, имеет к Господину Детинцеву дело, сообщить о сути которого уместно лишь в приватной беседе, и просит назначить удобное время и место. Егор Фёдорович успел ответить, что ждёт Сулимова к обеду в трактире <Бочонок> возле Фотиевского присутствия, но Сулимов ответ не успел получить.

Вот он - камень: плоская белая стрелка-указатель. Специально его сюда никто не клал. Возможно, даже внимания на него не обращали: укатан <пятачок>, и ладно. Сулимов приметил этот самородок, потому что звякнула набойка. Ступил, форме подивился, хотел уж ногу оторвать, но замер на полушаге:
- Митя! Вы! - Услышал он, и развернулось мирозданье восхитительной, прежде неведомой страницей.

Как же? Она! В такой час? После Сулимов узнал, что на пять вёрст к югу от заставы тянутся граничащие с болотом поёмные луга, и покос в самом разгаре. По холодку с Палешей привезли провизию для работников. Наташа, как обычно, проверила закладку на день, убедившись, что у стряпух всего вдоволь, и пошла домой: пешком вдоль отмели, через узенький мостик, наверх сквозь гущу лозняка и дальше, выше по тропе, обставленной золотыми в рассветных лучах соснами.

- Митя! Вы! Я знала, что так будет и будет здесь. Идёмте, идёмте. Ведь мы не будем шуметь, правда!
<Не будем>. Сулимов шёл рядом с ней, не имея нужды произносить слова или слышать ответ - довольно было сказано Господом на языке красок, ароматов, птичьего щебета. Столько прожито вместе, что глядят единым взглядом, видят одно и то же: Вот по ступеням подсвеченных снизу листьев перепорхнул дрозд; вот шмыгнул мышонок средь валежника; вот мелькнул огонёк беличьего хвоста: И всё это - знаки счастья, символы беспредельной, бурной, льющейся через край жизни, и конца ей нет, как дороге, по которой они идут.

<Милая! Милая! Хорошо тебе, и ничего не надо!> - Говорил бы Сулимов, но солнышко, ветер, шорох трав, струящиеся потоком звоны жаворонков способны сказать красноречивее, нежели дано человеку.

И вот он, конец беспечального пути, неожиданный и неизбежный. Кто первый заметил? Никто. Не заметили вовсе. Мимо прошли бы, если б Егор Фёдорович их не окликнул:

- Куда это вы, господа, направляетесь?
А, собственно, куда? Сулимов не задумывался, Наташа - тем более: Митя с ней, и довольно.

Детинцев же, ошеломлённый явлением счастливой четы, в самых смелых мечтах не предполагал того, что готово уж было на него обрушиться.

- Позвольте, папенька, сказать вам, - будто не сама, вымолвила Наташа. - Позвольте представить: Если я выйду когда-нибудь замуж, то лишь за него, с Вашего благословения, конечно. Если нет, - останусь так без возражений и обид, потому что люблю вас и готова исполнить Божью волю.

Вот это удар! Гораздо более сильный (как показалось ему), чем удар бычьих рогов, опрокинувший в небытие жену.

Случилось таким же, не предвещающим беды утром. Анна Васильевна шла в церковь по улице с корзиночкой яблок для освящения. Из-за угла выскочил деревенский мальчик, а следом за ним - ополоумевший на привязи, сорвавшийся племенной бык. Помещица бросила в морду зверю яблоки, на мгновение огорошив его, и смогла перекинуть малыша через тын. Сама не успела, да и некуда было отскочить: бык её туда же зашвырнул.

И вот уже два года, как Палешанская барыня не видит, не слышит, вздрагивает в ужасе от каждого движения или шума на дворе. Хозяин усадьбы вынужден не только прервать сношения с соседями, но и запретить крестьянам разговаривать поблизости от дома.

Сын - до срока с рук - учится в пансионе в Питере. А дочь - невеста! Но речи нет о каком бы то ни было сватовстве. Детинцев, надо сказать, совсем забыл, вернее, - считал, что на пару лет допустимо заботу отодвинуть. Однако, нездоровье матери может продлиться и долее двух годов, и долее двадцати! И всё же, выходка Наташи повергла отца в ужас, граничащий с бешенством.

- Ступай к себе, - велел он ей. - А вы, Милостивый Государь, извольте объясниться. - Сказал и понял: офицер ошеломлён не меньше, и главное - слишком далеко ему бежать до заставы.

Ну что же - если так, следует помочь. Детинцев сделал шаг навстречу собеседнику с тем, чтоб не прошеный гость отступил и отправился восвояси. Несколько прошли, и тут Сулимов свернул к устроенной меж клёнами беседке.

<Неужели намерен объяснять!> задохнулся догадкой Детинцев.
- Позвольте, Егор Фёдорович, - сказал Сулимов, - раз уж тут довелось встретиться, открыть Вам дело, о котором писал.
Детинцев кивнул, догадавшись, что не сможет жить спокойно, не узнав обстоятельств и подробностей произошедшего.

 - С Натальей Егоровной, - начал Сулимов, - я состою в переписке, исключающей нескромность и тайну. То, чем она вас только что озадачила, не обсуждалось никоим образом. Доказательством - мои письма. Вы можете прочесть их, если у неё сохранились. А так же, с её позволения, могу предоставить вам ответную часть. Повторюсь: тайны здесь нет, особых отношений - тем более. Ваша дочь ничего от вас не скрывает и впредь не станет скрывать. Сказанное ею - лишь её пожелание.

Детинцев хотел возразить, но лишь сумел глотнуть воздух.
Что до меня, - не останавливаясь, продолжил натиск Сулимов, - дело обстоит следующим образом. Помимо военной, я до некоторой степени служу и по дипломатической части, поэтому без дозволения начальства не имею права менять своё семейное положение. Да, именно так, сколь странно бы это ни звучало. Причина в том, что моя невеста должна поступить вслед за мной на государеву службу, и её кандидатура утверждается... До тех пор, пока утверждения нет, морочить голову девушке - занятие, мягко говоря, недостойное.

 Сулимов смахнул травинки с белого скоблёного столика и положил перед Детинцевым бумагу. <Ваше Высокопревосходительство: - было написано там. - : Прошу Вашего дозволения:
Строки поплыли перед глазами <Дикого барина>. Единственным, что без сомнений прочёл Детинцев и запомнил, были подписи: канцлера, ещё чья-то: и скреплённая дворцовой печатью виза: <Высочайше повелеваем благословить>.

И даже теперь, - Сулимов подхватил миг, дабы избежать непозволительно длинной паузы, - я не могу сделать предложения Наталье Егоровне, но могу только обратиться к Вам. Я люблю Вашу дочь, а вы знаете её и правомочны принять решение: по силам ли ей такое замужество. Если нет: Простите великодушно - клёны умеют молчать. Если да, то, учитывая все обстоятельства, венчаться следует тотчас же. Я еду за назначением, возможно - далеко; Возможно - на долгое время. И хотелось бы получить его вместе с женой. Тем более, что и в вашем положении полноценное сватовство не возможно.

Сулимов передохнуть остановился: вот так поединок! Ни с чем несравним, хотя были уже в его жизни безнадёжные атаки в лоб; был стократ превосходящий противник; бывали условия, в которых человеку не свойственно жить и выжить: Имелось мастерство - биться без оглядки, видя (притом) всё: и сзади, и сверху, и глубоко под землёй: И этот навык сработал.

- А приданое? - Будто петух с отрубленной головой, пробежал чуть дальше в изъяснениях Детинцев так, что пути назад не осталось.
- Я (пока) не занимаюсь хозяйством, - сказал Сулимов. - Доход с имения плюс жалование - вполне достаточно, чтобы не заботиться о средствах к существованию. Жена захочет - извольте. А нет, и вам не безразлично благосостояние внуков, я так понимаю.

- Позови Наташу, - велел Детинцев пробегающей мимо женщине. Сам же черкнул нечто в блокноте, повернулся на каблуках и вышел из беседки.
Выглядел он совершенно потерянным, постаревшим лет на двадцать. Сулимов стоял, прислонившись к тёплому столбику: <Уйдёт, значит прав>. Да, он действительно любит Наташу, любит так, как никогда никого не любил, вплоть до полного самоотречения. И если отец сочтёт чрезмерной ответственность, налагаемую на дочь подобным браком, Сулимов смирится, благословляя их обоих, и дальше будет жить один, ведь больше таких девушек нет.

Наташа не пошла в дом, присев на крылечко флигеля. <Даже если папенька прогонит Митю, - решила она, - что же, пусть будет так. Возражений с её стороны не последует, поскольку в семье горе, и папенька - самый родной. Нельзя оставлять его безутешным, не будет счастья>.

- Зовёт! - одними губами произнесла Марья Сошникова, махнув рукой в сторону беседки. Наташа пошла, каждым шагом доказывая необходимость двигаться, вынимая ногу (будто бы) из Палешанских трясин.

- Знаешь ли, - спросил отец, - что Димитрий Данилович военный разведчик? Отдаёшь ли себе отчёт в том, что, выйдя за него, будешь вынуждена ждать всю жизнь, слушать наветы, терпеть и молчать? Готова ли хранить тайну, сумеешь ли оправдать доверие, возлагаемое на тебя Государем?

Дочь испугалась - просто, по-бабьи, но сил бежать или отречься не было.
- Ступайте, - велел Детинцев, - исповедайтесь и причаститесь. А это, - протянул Сулимову сложенный вчетверо лист, - следует отдать священнику.

Сказал и будто со стороны на себя посмотрел: Несчастный раздавленный старик! Скорее походит на управляющего, нежели - на помещика. Домотканина и кнутик за поясом дополняют сходство. Конечно, поездка в Фотиево сегодня отменяется, но другие обязанности: Слава Господу, их довольно. Иначе - как дожить до окончания обедни?

Двое же, потрясённые важностью минуты, не обменявшись ни словом, свернули в село. Сулимов шёл рядом с Наташей, и встречные сокрушённо кивали головами: <разбито счастье, так надо понимать!>

Сквозь нескрываемый и неуёмный поток слёз Наташа видела только солнце, весёлый, способный обогреть целый мир Господень глаз. Сулимов же глядел мимо всех светил: он готовился к исповеди.


1.      Михаил Лермонтов.
2.      Григорий Александрович Печорин.
3.      Инородное тело в желудке животного, конкремент из плотно свалянных волос или волокон растений.
4.      Игорь Северянин.
5.      Марина Цветаева.
6.      Максим Горький.
7.      Владимир Маяковский.
8.      Михаил Булгаков.
9.      "Тихий Дон".
10.  Михаил Светлов.
11.  Эдуард Багрицкий.

Продолжение:
http://stihi.ru/2021/02/17/9822