Из книги про кота Феника

Лежу на даче под яблоней, мечтаю о повышении зарплаты, чтобы второй этаж дачи доделать и думаю о тайнах Вселенной. Вот, например, есть черные дыры и туда всё всасывается, если быть рядом. Вот, например, идет бог рядом с черной дырой и его значит тоже всасывает. Получается черная дыра, сильнее бога. Или вот, например, кот. Как Вседержащему пришло в голову сделать кота? Типа сидел, сидел и вдруг кричит:
- Михаил, Гавриил, Рафаил, сейчас будем делать кота.
- Что за кота, - спрашивают Михаил, Гавриил и Рафаил.
- Рыжего, - говорит бог, - несите мне, сердечко.
- Большое.
- Ну такое куриное, и не забудьте Михаил, Гавриил и Рафаил усы, мурчальник, хвост полосатый и ребра.
- А ребра, где взять, опять у Адама?
- У Адама мы уже брали, тащите поменьше и глисты не забудьте.
- А глисты ему зачем? - спрашивают Михаил, Гавриил и Рафаил, - может хотя бы блохи.
- О, да, и блох не забудьте, - хлопает себя по лбу бог.
Тут вдруг жена Лена из дома кричит:
- Ты борщ будешь?
А я кота представляю, как архангелы лепят.
- Ты борщ будешь, - еще громче кричит жена.
- Да иду, иду, - кричу. Вылезаю из гамака и иду есть борщ.


В июне на дачу приехала теща Вера Петровна. У меня с Верой Петровной хорошие отношения. Она из Питера, и поэтому мы беседуем о Бродском.
- Кораблик у Александровского Сада, - говорит теща и показывает мне на засохшую калину, которую надо спилить.
- Плывет в тоске неизъяснимой, - отвечаю я и сажусь курить «Донской табак» под яблоню.
- Помнишь у наместника сестрица, - - продолжает теща и еще раз указывает мне на засохшую калину.
- Не выходи из комнаты, не совершай ошибку, - продолжаю я и курю под яблоней «Донской табак».
- Время покажет – кузькину мать, - настаивает теща.
Я вздыхаю и иду за пилой.
Теща почему-то называет моего кота Феника – Мусей. Феник не возражает, потому что теща вместо дорогого сухого корма «Проплан» кормит кота дешевым желе «Феликс», а при запахе Феликса кот готов стать не только Мусей, но и кошкой.
Теперь все соседи называют моего кота Муся.
- А ваша Муся залезла к нам в курятник.
- У меня кот Феник.
- А почему она рыжая Муся.
- Потому что это кот Феник, он по курятникам не лазит.
- Вижу в регалиях убранный труп, - говорит теща, подтверждая, что Муся-Феник не лазит по курятникам.
Муся-Феник теперь лежит у тещи на больных коленях и сочно мурчит. Желе делает свое дело. У Веры Петровны с котом территория любви.


Иногда мне на даче хочется работать. Обычно это происходит, когда работают соседи. Они уже с утра качают воду, поливают грядки, чистят дорожки и пропалывают сорняки. Я обычно лежу в гамаке и смотрю на соседей. В какой-то момент мне становится стыдно, и я иду в сарай, достаю грабли и лопату и выхожу из сарая. Потом я долго стою у сарая. Мне представляется, что я русский молодец, готовый к ратным подвигам. Лопата – мой русский меч, а грабли – это моё копье. Мне видятся полчища татар – сорняков. Они окружили град русский дачу и требуют выдать Надежду-Путятишу – мою жену Лену. И тут я как великий молодец поднимаю лопату-меч и хреначу им по бОшкам, и летят татарские головы на русскую землю и уже свободна русская княжна от набегов злобных татар.
- Гляди, - отвлекла меня от размышлений Лена, ткнув куда-то в сторону рукой.
Я посмотрел, куда показывала Лена.
Мой кот Феник сидел высоко на березе, а под березой стояли два огромных кобеля – собаки сторожа.
Собаки, молча облизываясь, глядели на моего кота, а кот молча смотрел на собак и почему-то к ним не слазил.
- Надо бы кота спасти, - сказала Лена.
Я посмотрел на кота, мне было жаль нашего кота, потом посмотрел на огромных собак сторожа. Это были очень огромные собаки, у них были клыки с локоть, глаза с блюдце. Из их красных пастей капала жирная слюна. Я посмотрел на лопату в руках. Сглотнул слюну.
- Может сам спасется, - сказал я.
Лена молча подошла ко мне, забрала лопату и пошла к березе.
Собаки нехотя попятились, увидев Лену с лопатой. Кот радостно завилял хвостом, хотя коты хвостами не виляют.
Лена медленно подошла к березе и угрожающе подняла лопату.
Собаки сторожа отошли на десять метров, но не уходили.
- Ты им лопатой погрози, - крикнул я Лене через забор.
Лена подняла лопату и погрозила собакам сторожа.
Собаки отошли на двадцать метров.
- А теперь кота кикисай, - сказал я через забор.
- Кис-кис, - сказала Лена.
Кот не слазил.
- Кис-кис, - сказала Лена и замахнулась лопатой теперь уже на кота.
Кот медленно слез на землю и пошел в дом.
Я вышел за забор и забрал у Лены лопату. Погрозил лопатой собакам сторожа. Все-таки я былинный богатырь русский.


Мой кот – это машина смерти, и я от этого то ли в горести, то ли отчаянье. На даче он превращается в уничтожителя мышей, которых у нас огромное количество, так как траву мы косим нехотя. В доме мышей нет, он их всех выловил, а вот на участке их кишмя кишит. Феник охотится на них и приносит на крыльцо, выкладывая в линию. Однажды мы предавались безделью Я сидел под яблоней и думал о тайнах бытия (я всегда думаю о тайнах бытия), а Лена пыталась мня заставить сделать из нашего ковыльного участка ухоженные грядки, чтобы посадить зелень, редиску, свеклу и репу. Под ногами крутился Феник. Мне не хотелось делать грядки. Это надо было идти за лопатой, потом копать, потом идти в душ, и не думать о тайнах бытия. Я взял кота на руки и стал его гладить, но вдруг почувствовал какое-то утолщение у него в районе желудка.
- Слушай тут какое-то утолщение у кота в районе желудка, - сказал я Лене. Копать грядки мне не хотелось.
Лена взяла кота на руки и пощупала ему желудок. Кот выглядел довольным. Ему нравилось, когда у него щупали желудок.
- Да все нормально, - сказала Лена.
Я опять пощупал кота. Утолщение явно нащупывалось.
- А вдруг это рак, - произнес я.
Лена побледнела.
- С чего это он вполне здоров, - и показала на шесть мертвых мышей, лежащих на крылечке.
- Но утолщение, то есть, - сказал я. Грядки мне копать не хотелось.
- Да есть, - Лена еще раз пощупала кота. Кот жмурился от счастья.
- Надо его везти к ветеринару, - воскликнул я.
Лена вздохнула и вызвала такси.
Еще полчаса мы ловили и засовывали кота в переноску (он поцарапал меня и Лену), еще полчаса ехало такси до ветеринара.
Ветеринар – добрый ласковый старичок – осмотрел кота и произнес:
- Вроде он здоров и шерсть сверкает и усы торчат.
Кот сиял. Ему нравились слова ветеринара.
- А как же утолщение, - воскликнули мы.
Старичок вздохнул и сказал:
- Ладно сделаем рентген.
Кота засунули в аппарат для рентгена и нажали красную кнопку. Какое-то время мы смотрели на появившееся на экране изображение.
У кота в желудке сидела целая непереваренная мышь.
- Мышь, - сказал старичок.
- Да мышь, - мы успокоились и забрали кота.
По дороге обратно Лена произнесла:
- Надо бы грядки вскопать.
- Так поздно уже, - сказал я.
- Ладно завтра, - Лена погладила кота и тяжело вздохнула.


Рано утром на даче кот разбудил меня и потребовал открыть окно. Рано утром – это 5 часов. Я долго кряхтел, ругался, но все-таки открыл ему окно и выпустил на волю, в поля. Потом я отвернулся к стене, жена прижалось к моей спине, и мы продолжили спать. Буквально через полтора часа, то есть в 6-30 кот попросился обратно, я опять даже не открыв глаза, дернул окно и кот залез в дом, но тут закричала Лена:
- Кыш, кыш.
Я ничего не мог понять, мне хотелось спать, но я все-таки открыл глаза и увидел, как кот залез в нашу кровать, изо рта у него шла пена, а Лена кричала:
- Кыш, кыш.
- Что ты делаешь, - сказал я, - с котом явно что-то случилось.
- Что, - спросила Лена, успокоившись.
- Может съел чего или пчела укусила, - у нас вокруг пара пасек, поэтому очень много пчел.
Мы с Леной схватили блюющего кота и какое-то время не знали, что с ним делать. Кот, как ни странно, не пытался вырваться у нас из рук.
Тут я вспомнил, как детстве, когда не было новомодных средств промывания желудка, папа при отравлении заваривал траву спорыш и поил нас отваром.
Какое-то время я соображал, где взять спорыш, потом выскочил на улицу и встал вспоминать, как выглядит спорыш, кот блевал.
Спорыша вокруг оказалось много. Я нарвал его, быстро поставил кастрюлю на газ и бросил туда траву, отварив ее десять минут, потом поставил отвар в морозилку, хотя и боялся, что испорчу холодильник.
Еще через десять минут я влил отвар в шприц.
Лена держала кота, я открыл коту пасть (он, как ни странно, не вырывался), и влил три шприца отвара, а потом отпустил кота.
Какое-то время Феник сидел у наших ног, но чуть позже забился под кровать. Он молчал. Это нас пугало. Прошло полчаса, кот молчал, мы тоже молчали и заглядывали под кровать.
В конце концов Феник вылез из-под кровати и как ни в чем не бывало пошел во двор, залез на яблоню, понюхал пару листочков, спрыгнул на землю, дошел до забора, перепрыгнул его и скрылся в полях.
Мы с Леной посмотрели друг на друга.
- Спорыш – это сила, - сказал я.
- Это твой папа сила, - улыбнулась Лена.


- Что ты опять там лег, - говорю я коту.
Кот забрался в шифоньер и уткнулся в огромный черный чемодан, с которым я прилетел из Москвы в Южный город.
- Что, - говорю, - Москвой пахнет: дымом нефтеперерабатывающего завода в Капотне, синтетическими коврами люблинской квартиры, сосисками из универмага «Магнит», дворниками-таджиками. Давно не сидел 6 месяцев взаперти, снега хочешь, морозца.
Кот смотрит на меня не понимающе:
- Мяу, - говорит.
- Ага, ага, молоко парное тебе с рынка не подходит, баранину ты татарскую не любишь, хочешь в Москву.
При слове баранина кот нехотя вылазит из чемодана и бредет на кухню.


Иногда у меня с котом происходят страшные вещи. Однажды я сидел во тьме на кровати и думал о смерти. Да иногда мне, как любому пятидесятилетнему человеку приходят в голову мысли о смерти. В принципе у меня вполне сложилась жизнь, у меня хорошая семья, но иногда перед сном я замираю, как будто осознаю ту бездну, которая меня ждет. И вот я в тот день сидел и, как всегда, думал о бездне. Я уже отложил томик Бунина и выключил лампу на прикроватной тумбочке и потянулся к подушке, чтобы лучше осознать думы о смерти, но в это момент Феник почему-то захотел ко мне приласкаться и уткнулся глазом в мой палец, который хотел поправить подушку для дум о смерти. В этот момент кот завизжал и подпрыгнул, и я тут же вспомнил, как два месяца назад прижег во дворе его сигаретой. Кот крутился в ногах, а я этого не заметил и смахнул пепел на землю, попав в кота. И вот эти два вопиющих случая привели меня к отрезвлению, потому что какие тут думы о смерти, когда страдает живое существо. Я схватил кота, прижал его к груди и поцеловал в нос. Кот затих, и я понял, что не надо думать о смерти.


- Ты что принес?
- Мяу, - говорит кот и кладет мне что-то к ногам.
Я перестаю есть борщ и накланяюсь, чтобы рассмотреть, что принес кот.
Это что-то начинает шевелиться. Я подпрыгиваю на стол и задеваю ложку, оставленную в борще. Ложка падает на пол к тому, что принес кот, борщ из тарелки разбрызгивается по кухне. На кухню вбегает Лена и начинает меня ругать, потому что кухню теперь придется мыть от борща.
Я сижу на столе. Это что-то начинает прыгать. На стол ко мне запрыгивает и Лена, касаясь моей тарелки, отчего борщ еще больше разбрызгивается по кухне, и я понимаю, что возможно кухню будет мыть не Лена, а я.
Кот молчит и наблюдает за тем, что творится на кухне. Он не трогает что-то, нам с Леной страшно. Что-то скачет все выше и выше, пока не понимаем – это пятнадцатисантиметровая крымская саранча.
Начинаем уговаривать кота поймать 15-ти сантиметровую крымскую саранчу. Кот не хочет, мы просим, в конце концов кот ловит 15-ти сантиметровую крымскую саранчу и съедает ее. Мы радостно вздыхаем. Слезаем со стола, моем кухню от борща, греем остатки борща и разливаем его по тарелкам, но кот опять что-то приносит на кухню к нашим ногам. В этот раз это не саранча. Оно опять шевелится. Мы опять запрыгиваем на стол, успев убрать на этот раз борщ со стола.