Письма с Понта

Рог извитой и вещая трещотка
Молили о пощаде столько лет...
Гекзаметры я различал нечетко:
Сгущались тучи, запотел планшет.
Взывать к друзьям? Напоминать о боли,
Испытанной не ими? Что за блажь!
Куда уместней споры о бейсболе
За кружкой пива, августовский пляж.
К примеру, эта цаца в ломборджини:
Чем не сарматка гибкая в седле,
Мечтающая о мосластом джинне,
О разлюли-малине, крем-брюле?
Излей свою тоску родным пенатам,
В закрытый шкафчик возле очага:
Судьба стихов – патологоанатом,
Со скальпелем идущий на врага!

...А, впрочем, я вчитался. Эти пени
Меня обезоружили. Живых
Мертвящее гнетет оцепененье,
Но я, объятый радостью, затих.
Так безнадежно увядали лозы
Раскаянья... и вот – нектар богов
Их корни оросил! (Метаморфозы
Медийный не оценит острослов).
Не выклянчить пытался благостыню
У чопорного идола, отнюдь:
Он чашу мира поверял латынью
И жаждал свежей музыки глотнуть!
Раскаты грома становились гульче,
Овидий вкус наречия сберег,
Священное бродило vinum dulce
И завивалось усиками строк;
Слова отпочковались от эпистол,
И гроздья литер царственно цвели...

...Оглядывая Провиденс и Бристоль,
Покачивались яхты на мели.
А ветер дул, не различая галса,
Петроглиф на поверхности рябой
Мерещился. И гимн любви слагался,
И чайками жонглировал прибой.
Трюкачество разоблачать не стану,
Приверженность профессии храня:
Закат легко давался океану,
Как циркачу – глотание огня!
Бакланы, разлетаясь точно кегли,
Чуть гребень ударялся о скалу,
Восторженно трубили, что избегли
Злой участи. С торчками на молу
Попыхивал сморчок из растафари:
Он, судя по осанке, только что
От компаньона схлопотал по харе.
На этом и закроем шапито...

Ведь если так мы родину возвысим,
Как римскому изгою удалось,
То можно и не слать надрывных писем,
С единственной мы прожили не врозь!