Кашежева Инна

КАШЕЖЕВА  Инна  Иналовна

"Отец мой - суровый горец,
Глаза ледяной росы.
А мама из нежных горлиц,
Взращенных на Руси".

Советская и российская поэтесса и переводчица кабардинских поэтов.

Родилась: 13 февраля 1944 г., Москва, СССР (в некоторых источниках - 23 февраля)
Умерла: 14 мая 2000 г. (56 лет), Москва, Россия.

 Инна родилась и выросла в Москве.Отец — Инал Шахимович, адыг из кабардинского села Кармахабль, полковник, лётчик-испытатель, мать — Ксения Фёдоровна Васильева, русская, юрист по образованию.

И я - Кавказ. И я оттуда,
где пахнет ледником роса,
где мне дарованы два чуда -
на мир взглянувшие глаза.
Где чуткий жеребёнок - детство,
лишь свистнешь - и примчит тотчас,
где так естественно соседство
долин и гор... И я - Кавказ.
Я продолженье той легенды,
какой не может быть конца.
И я - Кавказ. Мне вписан в гены
лик этот волею отца.
И я - Кавказ. И я оттуда,
в нём до конца растворена,
а он во мне... Мы два сосуда,
в которых кровь течёт одна.

В мартовском номере "Юности появились стихи 16-летней девочки Инны Кашежевой:
 
Там садик и там скамеечка,
За низким забором - трава.
Ты говорила, девочка,
Там ласковые слова...
Там ночь не кончалась долго,
По щиколотку роса...
И Яуза кажется Волгой,
Только сощурь глаза.

 Вечера в Политехническом, потом в Лужниках, рядом живые классики, но и она - не фон, а главное действующее лицо. Потом их всех назовут голосом поколения, шестидесятниками.

Мы пробивались сквозь табу,
искали черный ход,
чтоб превратить ее, толпу,
опять в родной народ.
Мы поднимались в небеса,
парили в облаках...
Остались наши голоса
навеки в Лужниках.
Не затихай,
Труба побед!
Москва - технарь,
Москва - поэт.
И космодром, и Колизей
Политехнический музей.
И зал, загадочный пульсар,
Рукоплескал, не отпускал
Того, кто пульс планет иных,
как тиканье часов ручных,
Воспринимает.... И того,
На ком поставлено тавро
Земного бренного добра -
Печать гусиного пера.
Политехнический -
Спор двух.
О полемический
Твой дух!
Ты юности извечный кров
Проезд Серова - связь миров.
 И всё же любовь к Кавказу течёт в её крови, живёт в её генах, заражает неравнодушного читателя:
Река Баксан похожа на базар,
На утренний, восторженный, шумящий,
Весь состоящий из одних шипящих,
В тех брызгах, в тех созвучиях летящих,
Каких еще никто не написал.
Хрупкая очаровательная женщина, похожая одновременно и на подростка, и на француженку; с мальчишеской стрижкой, бездонными глазами, в которых затаилась то ли грусть, то ли боль - нравилась многим.
Подробностей личной жизни не знает никто. Вроде бы была недолго замужем, но разочаровалась и опыт не повторяла. Жила в маленькой квартирке на юго-западе, по молодости любила гостей .
 Всё в стихах - там автор смешивается с лирической героиней, там искренность такая, что больно дышать. Именно это переписывали в тетрадки девочки - Инна Кашежева сказала и за них:
Влюбляются тысячу раз,
Быть может, всего на мгновенье
В цвет моря, в смущение глаз,
В растение, в стихотворенье
Но если ты скажешь "люблю"...
Губами в огне, как от жажды,
То пусть это будет однажды!
А если ты все же солжешь
И нового чувства рабыня,
Опустишь глаза и шепнешь:
"Прости и прощай - разлюбила..."
Вмиг сердца живая струна
Умрет обреченно и голо:
Любовь, если это она,
Не знает такого глагола -
"Разлюбить"!
* * *
Я за родство по душам, не по крови,
хотя в моей крови пожар сейчас.
Возьми на счастье синие подковы
из-под моих, давно не спавших, глаз.
Пусть счастье будет ливнем и лавиной,
водоворотом, омутом, рекой...
А что такое счастье? Быть любимой.
Да, быть любимой,
как никто другой.
В её маленькой квартирке висели только два портрета:  отца  и  Александра Блока...
Александром  Первым был для Кашежевой - Александр Пушкин:
Когда до предела сужена
Щель бытия твоего,
Ищешь на полке Пушкина,
Пушкина, только его.
Он раздвигает муку
До горизонта мечты,
Он пожимает руку,
он говорит на "ты".
Сам истекает кровью,
Но шутит - а он умел!
Каждый его любовью,
Как оспой переболел.
По Невскому и по Мойке
Ведет греховодный бог.
Ах, эти наши помолвки
На тысячу с лишним строк!
Черты становятся резче...
По льду бессмертья скользя,
Около Черной речки
Скажет: "Сюда нельзя".
Так больно, как не бывает
Ни от какой из ран.
Его опять убивает
Тупо завитый баран.
А он говорит: "Ну, что ты?;
Все еще впереди.
Эти кровавые соты
Ты пополнять погоди".
Как сигарета затушена
Боль о темную тьму.
.... У Пушкина не было Пушкина.
Как тяжко было ему!
В 16 лет Инна опубликовала первые стихи. Кашежевой было 22, когда её стихи запели. Те, кто постарше хорошо, помнят:
"Опять плывут куда-то корабли" в те годы неслось из каждого репродуктора. Потом покатилось: в том же году "Нарьян-Мар", потом "Лунный камень", "Шли поезда", "Дожди", "Круги по воде" и еще, и еще... десятки. Вслед за Магомаевым, Шульженко, Зыкиной, Анной Герман, Хилем, Кобзоном, Пугачевой песни запела вся страна.
В военной теме у Кашежевой - ни грамма лжи или банальности. Строки пробирают до костей:
Дождь лицо запылавшее студит,
Я иду сквозь его серебро,
Никогда, понимаете, люди!
Я не знала отца своего...
Сотни капель на ветках зеленых,
Только людно везде, все равно,
И забыв про подруг и знакомых,
Я шагаю одна из кино.
Я дождь люблю, люблю цветы, люблю весну,
И войны я умею ненавидеть!
Но я смотрю все фильмы про войну,
Как будто в них могу отца увидеть.
В этот май вместе с ним я могла бы
Побродить возле парка того,
Где гуляют с колясками папы,
Чуть постарше отца моего.
Он бы мог быть сегодня мне братом,
С молодым и веселым лицом,
Мой отец был три года солдатом,
Но ни дня он не пробыл отцом.
 Кашежеву мучила астма,  она всегда носила с собой ингалятор. После автоаварии не ходили ноги: "Я - как Маресьев", - жаловалась Инна. Но пуще всего хворала раненая душа: мир на Кавказе трещал, и трещина, по Гейне, шла прямо через сердце:
Кавказ, не бросай Россию!
Пять почти что веков
Нельзя подделать, как ''ксиву'',
Дробя на силу курков...
Ты не спеши мессию
Нового принимать.
Кавказ, не бросай Россию!
... Отец любил мою мать.
Инна Кашежева ушла в 56 - пишут, что от сердечной недостаточности. Ее, как Пушкина, убило отсутствие воздуха - она дышала поэзией. Она, как Блок, умерла "вообще", просто не смогла больше жить там, откуда изгнали поэтическое слово.
Вот так же, но ещё более трагично, ушла из жизни в 1991 году  подруга и соратница, талантливая поэтесса Юлия Друнина.
В одном из писем, написанных перед уходом из жизни, Друнина так описывала свои переживания: «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…». А   муж Друниной  Алексей Каплер (драматург, писатель, ведущий кинопанорамы) умер в  1979 году.
Судный час  (Ю.Друнина)
Покрывается сердце инеем —
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза как у инока —
Я таких не встречала глаз.
Ухожу, нету сил. Лишь издали
(Всё ж, крещёная!) помолюсь
За таких вот, как вы, — за избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!