Сказ о мести Елизаветы I Английской

Наш грозный царь Иван Четвёртый,
Отважный, умный и упёртый,
За дело, если с ходу брался,
Всегда с успехом добивался,
Отличнейшего результата,
Чтобы страна была богата.
Наметив точно цель свою,
Хоть миром, хоть в лихом бою,
Шёл к этой цели напрямик.
Ходить кругами не привык.

Весьма начитан, образован,
Дев красотою очарован,
Хорош собой, богат и статен.
Он пунктуален, аккуратен,
При том весьма религиозен,
Отчаян, смел, не в меру грозен.
Порой его за нрав нервозный,
Именовали словом "Грозный".
Измены на дух не терпел.
Берёг, как мог, родной удел.

И тут, опять, как говорится,
Решил вдруг царь наш вновь женится.
На этот раз своей супругой,
И разлюбезнейшей подругой,
Избрал средь прочих иностранку -
Породистую англичанку,
Елизавету свет Тюдор.
Возликовал британский двор!?...
Не взял маркизу ль, просто ль деву,
Взял правящую королеву,

И под венец к себе позвал.
Всем думалось: "Каков нахал!"
Она, казалось, всем, напротив,
Как-будто бы была не против,
И в письмах, что ему писала,
Всегда заботу проявляла.
Но, как на зло, случился казус.
Сменивший очень резко градус,
В совместных этих отношеньях:
"Слегка" пошёл на пониженье!

В надежде, что со свадьбой сладят,
И дружбу с Англией наладят,
На веки вечные теперь.
В расчёте сделать без потерь,
Для своих собственных купцов,
Связав торговлю с двух концов.
Иван Четвёртый англичанам,
Дал безграничные права.
Но правду говорит молва:
"Дай волку палец пососать,
Готов он руку откромсать".

Купцы английские наглели,
Так, что в России обомлели,
От их обид и притеснений,
Что совершали без стеснений,
Все англицкие торгаши:
Без чести, совести, души.
Народ торговый возмутился,
И с челобитной обратился,
К родному батюшке-царю,
Чтоб тот за "деток" заступился.
Царь не на шутку разозлился.

Он был не меру горделив,
И тот час гнев в письме излив,
Потребовал от Лизаветы,
Присечь излишества купцов -
Сиречь английских наглецов.
В письме ему Елизавета,
Не дав конкретного ответа,
Умело напустив туману,
Что царь подвергся, мол, обману,
Что это не в её, мол, власти.
Что это происки, напасти,
На четных англицких торговцев,
Что безобидны, словно овцы.

Наш государь рассверипел.
Такой обиды не стерпел,
И отписал довольно кратко,
С почтениями (для порядка);
Коль королева не способна,
Своим холопам шеи гнуть,
Коль так добра она, беззлобна,
Не может шаг сама шагнуть,
Так, значит, то её вина.
Жена такая не нужна!

Царь отказал Елизавете,
В прошении её руки.
Уже ничто на Белом Свете,
Желаньям многих вопреки,
Поверьте, было не способно,
(Прокралась ненависть к ним злобно),
Восстановить их отношенья,
Предав вражду на век забвеньям.
Елизавета не забыла,
И в сердце ненависть копила.

Всех подданных своих собрав,
И вид торжественный придав,
Она безстрастье проявила,
И громогласно объявила:
Что муж не нужен вовсе ей.
Родная Англия милей.
Что с этих самых пор она,
Лишь только с ней обручена!

На деле злобу затаила,
И её вскоре проявила.
Отдав приказ своим вассалам,
В котором ясно указала,
Россию всячески травить,
Царя Ивана очернить,
И в назиданье заклеймить,
На век постыднейшим клеймом,
Что, дескать, деспот он кровавый,
Тиран и лицедей лукавый.

Руководитель тайной службы -
Лорд Берли выполнил приказ.
Всё завертелось сей же час.
И вот уже российский царь,
Страны огромной государь,
Стал кровожаднейшим тираном,
Безумным мерзким интриганом,
Задумавшим всех погубить.
Все страны скопом захватить.

С подачи этой тайной службы,
Кто не водил с Россией дружбы,
Завыли все на радостЯх:
"Уж, мы попляшем на костях!"
Князь Курбский первым отличился.
К нему ливонец подключился,
А следом иезуитский орден,
Что папе римскому угоден.
Мерзавцев всех не перечесть,
Средь них есть Штаден, Шлихтинг есть.

Все эти гнусные иуды,
Пускаясь дерзко в пересуды,
Облить дерьмом желали страстно,
То, что им было не подвластно.
О, да! То был жестокий век.
Никем был бедный человек.
Ведь государь любой страны,
Мог в прах стереть народа тьмы.

Филипп Второй - король испанский,
Давя повстанцев нидерландских,
Двадцать пять тысяч загубил,
Но он был так Европе мил!
Генрих Четвёртый - король французский,
Любил вино, любил закуски.
В Варфаламеевскую ночь,
(Чтоб воду в ступе не толочь),
Всех гугенотов - протестантов,
Числом почти за тридцать тысяч,
Не пожелал примерно высечь.
Распорядился умертвить.
Ну, значит, так тому и быть!
Генрих Восьмой - король английский,
Семьдесят тысяч враз казнил.
А Карл Второй, ну, тот наварский,
Сто тыщь в могилы опустил,
О чём нисколько не грустил.

Та самая Елизавета,
К которой сватался наш царь,
Что в песнях англицких воспета,
Преотвратительная тварь.
Ни в чём нисколько не сумняшась,
Казнила девяносто тыщь.
Когда ей в голову втемяшась,
Пришла на ум шальная мысль.
Свела во гроб без сожаленья,
Умножив резко погребенья.

Чтоб никого не обижать,
Сей список можно продолжать,
Перечисляя очень долго,
Кто, сколько, как людей казнил,
И сколь головушек срубил.
Но, кто же крайним оказался?
Кто муками всю жизнь терзался?
По убиенным свечи ставил,
И в церквах панихиды правил?
Наш государь Иван Четвёртый,
Историками был затёртый.
Избит, невеждами затравлен,
На своей Родине ославлен.
Твердят, что он тиран кровавый,
Ведь он пять тыщь людей казнил,
Инакомыслие сгубил.
Пред сотней тысяч эти пять!...
Что с дураков, ей, Богу, взять!

Печально,.. им мы доверяем.
Их бред по ныне повторяем...


05.02.2021.     22:40