Хемингуэй

Я откажусь от известных схем
не потому, что дурак и хам,
не потому, что какой-то Хэм
не вдохновлялся моим стихом,
что мне какой-то Хемингуэй,
я повторяю, как попугай -
где там великие, э-ге-гей!
Прочь с нашей улицы, гоу хом!

Мы тут построили новый мир,
в прошлом оставили глад и мор,
не принимая каких-то мер,
стали подкованы, что кошмар.
Что нам указы любых европ,
их бесполезный предсмертный хрип,
хром сапожищ и одёжный драп -
это удел европейских шмар.

Дядюшка Хэм был плохой рыбак,
всё, что поймал - упустил из рук,
это, наверно, какой-то рок,
мы сохранили бы, сделав крюк.
Пил бы он горькую, а не ром,
не получились бы стыд и срам,
всё понимаем и в корень зрим,
тот, что хранится в ширинке брюк.

В общем-то Запад нам не указ,
всё похвалялся, а нынче скис,
мировоззрение вперекос -
пирсинг, наколки да ирокез.
Лучше б зарыли войны топор,
всё кипятились, да вышло - в пар,
время чумы, а у них там пир,
ни воздержания, ни аскез.

Кто до Тургенева не дорос,
а к Достоевскому - через раз
или Толстого - такой каприз,
нобеля вовсе не заслужил.
Разве что Бродский - ни наш, ни ваш,
стихосложенец, ядрёна вошь,
ловко устроился рыжий, вишь,
рвался из хилых еврейских жил.

Ладно, старик, покоритель рыб,
вроде, свободный, а вышло - раб,
коль впереди замаячил гроб,
не развлекайся, дурак, с ружьём.
Ну, а стишата - я сам с усам,
тут покалякаем обо всём -
о пропивании мелких сумм
за покосившимся гаражом.

Что до стихов - мне писать ещё,
присно и ныне, и вообще,
я покровительства не ищу,
чаю попью да поем борща.
Хэм, он, конечно, не Ганс, не Жак,
правда, присмотришься - тот же жук,
ну, а прижмёт - забегай, дружок,
что-то придумаем сообща.

Вспомним союзничество, а там,
столько нетронутых свежих тем,
где политических дел интим -
будет истории новый том.
Так что, рыбак, на своём не стой,
съедена рыба, акульих стай -
как щелкопёрских дурных статей
с правдой, отложенной на потом.