пурга

 Возвращаюсь дворами домой. Во дворах минус пятнадцать и сугробы в полтора меня. Зато нет ветра и дурацкие авто в спину не клаксонят, типа, срочно отпрыгни в сугроб и уступи лыжню.
 Впереди идёт смешливый балабол-львовянин. Он что-то трындит в мобилу и ржёт как пингвин на айсберге перед Титаником, а во второй руке тащит пакован картошки в целлофановом пакете. Красивая такая бульба, крупная, явно белорусская. От его ржака пакет естественно рэпает, и картошка высыпается в снег аккуратным террикончиком.
 – Збирай скоріше, або проросте, – говорю я ему.
 – Сто відсотків! – отвечает, и, а ну ржать в мобилку.
 А навстречу приближается здоровенны чёрный лохматый водолаз, выгуливающий десятилетнюю хозяйку.
Ньюфаундленды собаки человеколюбивые и всегда помогают в беде. Подбежал пёсик к картошке, понюхал и давай обильно орошать.
 А я с грустью подумал, если у меня такой чёрный глаз, может вообще перестать шутить над людьми всуе.

             ***

 Пёс так ломанул помогать, что девочка, выпустила поводок и кувыркнулась башкой в сугроб, суча вверх ногами. Я, конечно, спасал девочку.
А картошка, ну что с ней станется, весной прорастёт.
Что до балобола, наверное, до сих пор ржёт в мобилку, сидя на кухне и точа пельмени.