От зимы не уйти, как и мне из запоя не выйти

Солнце моё, не ругайся, мне сейчас из запоя не выйти -
не видно просвета. Времени много и такого чужого места.
Места среди одиночек, сбежавших из этой жизни
в гулкие штреки своих комнат. Я давно не встаю с кресла.

Сейчас бы весну, да тебя в охапку, и уйти на весь вечер
в улицы города - тёмные, в запах ночной липы.
В мир где так смешны заборы, в мир где растёт молодой клевер
и говорить, говорить, как говорили мы.

Мы были молоды, мосты длиннее и каждый из нас бесстрашен.
Каждое слово становилось поэмой, но мы не разбрасывались
мы ждали. Ждали всего и всё приходило. Так странно.
А когда не хватало слов, мы говорили окнами, мы смеялись.

Ты подожди, я смогу, только дай время.
Его не так много, но которое есть - оно наше.
Деревья не станут выше, но появятся новые мемы,
а дети изменятся и станут чуточку старше.

Я побуду немного в аду и тихонько тихонько поправлюсь,
ну, возможно умру, ты не бойся, мне это привычно.
Снова будет весна на мосту под зонтом уходящая в лето,
Я запомнил её. Я запомнил тебя любимую до неприличия.

От зимы не уйти, как и мне из запоя не выйти.
Нет просвета в тебе и всё меньше его у других.
Я среди одиночек, я выпал из правильной жизни
в вакуумайрий кирпичный для общества полуживых.

Да я помню весну, пусть в дурмане, но всё таки помню
Ты меня не кори - я пытался вернуться назад
но забор приходской, как священник гутарит со мною
и, как мой духовник отпускает грехи Мандельшам.

Я побуду в аду - поболею, и тихо поправлюсь
помолись за меня и поставь Николаю свечу.
Он проводит меня босиком в добродушную старость,
вплоть до самых дверей, если в райский бордель захочу.

Надышись этим городом пьющим туманы и морось,
замороженным в лёд, как и я, средь питейных ларьков.
дымоходы гудят и жиреет нахохленный голубь -
конвоир желтоглазый моих телефонных звонков.