Бывшим узникам к лагерей

      
 
Детей загнали в сумрачный вагон,
Где не хватало воздуха и света,
От горя выл взволнованный перрон,
Роняло небо слезы до рассвета.

Крик рвался в души и срывался прочь,
Оставив пустоту в грудном проеме,
И невозможно было превозмочь
Фашистскую,  тупую  неуемность.

Прикладов стук и блеск визжащих пуль,
И на одежде детской след ожога,
Предательской полиции  патруль,
И окрик в сердце языка чужого.

И неподдельность ужаса в глазах,
Ладоней простирающихся к небу,
Отчаяние в детских голосах,
Где навсегда смешались быль и небыль.

И стук колес по рельсам в тишине
Гнетущей, устрашающей, жестокой.
И становилось холодно луне
Такой же, как ребенок, одинокой.             

             ***
А колес перестук в никуда торопил,
Вслед составам кричали и выли старухи,
Знали, деток фашисты везут в Саласпилс,
Матерей, оставляя в тоске и разрухе.

Через травмы потерь, через горечь разлук
Ты прошла этот ад, оскорбленье и голод,
И в раскрытых ладошках измученных рук
Сохранился гнетущего ужаса холод.

Но в доверчивом сердце живет до сих пор
Неподдельное чудо – душевная сила,
Лишь остался в глазах бесконечный укор
Вслед кровавой войне, той, что насмерть косила.