поэма Тринадцатая

В год смерти "Отца народов" И.В.Сталина, будучи абитуриентом плодоовощного факультета Ленинградского сельскохозяйственного института, мне удалось из костра горящих книг вытащить "Вестник русского садоводства" за 1882 год. В этом шикарно изданном, но потрёпанном временем, фолианте, я прочёл небольшую,но заинтересовавшую меня, заметку под названием "Нет ничего нового под луной", которая рассказывала об истории и опыте человечества по выращиванию цветов и овощей без земли. Эта тема увлекла меня своими возможностями возделывать культурные растения везде, где раньше это было невозможно. Никакой литературы по этой проблеме в библиотеках я не нашёл, а мои преподаватели сказали, что это направление агрономии у нас в стране ещё засекречено, а соответствующая литература издаётся только за рубежом. Один студент из Германии Гельмут Грис пообещал мне на каникулах поискать что - нибудь подходящее в ГДР и вскоре привёз небольшую книжку на немецком языке под названием "Беспочвенное растениеводство". Там я и прочитал судьбоносные для меня строки о том, что в нашей стране исследованиями способов выращивания овощей без почвы в теплицах Заполярья занимается кандидат сельскохозяйственных наук Ф.Ф.Тульженкова из Института Полярного земледелия. Разыскать Учёную мне не составляло труда, так как этот институт, как оказалось, располагался в центре Ленинрада по соседству с театром музыкальной комедии. Фаина Фёдоровна была очень удивлена, но, как мне показалось, и рада,тем, что о её "закрытых" исследованиях известно хотя бы за рубежом. Будучи человеком доброжелательным и простым в общении, она ознакомила меня с имеющейся у неё зарубежной литературой и с отчётами с результатами своих опытов на Салехардской сельскохозяйственной опытной станции. Именно она и зажгла меня идеей
посветить себя исследованиям агробиологических проблем производства овощей защищённого грунта в высоких широтах. Вскоре секретность с этих исследованиях была снята и я смог вполне легально выполнить дипломную работу по практическому использованию гидропоники в теплицах Северо - Запада. По окончанию института, работая на Крайнем Севере, я на 30 лет принял из её рук эстафету нашей научной увлечённости.У каждого из нас за плечами была - большая жизнь и единая цель,  скрепляющая нашу дружбу, и я всегда был желанным гостем в её небольшой семье
    Фаина Фёдоровна Тульженкова (1902 - 1988 гг.)родилась в деревне Даниловичи Гомельской области в многодетной семье крестьян - батраков. Батрачила девочка с
 9 лет, с приходом в Белоруссию Советской Власти вступила в комсомол, а с 1926 г. уже членом ВКП (б) закончила Рабфак  и продолжила учёбу. По окончании Белорусской сельскохозяйственной Академии её рекомендуют в аспирантуру Всесоюзного Института растениеводства (ВИР), где под руководством профессора К.И. Пангало она защитила кандидатскую диссертацию и по рекомендации Н.И. Вавилова была направлена на работу в Научно-исследовательский институт Полярного земледелия, животноводства и охотничьего промысла (НИИПЗ) Главного Управления Северного морского пути. Вся последующая её исследовательская деятельность была связана с разработкой научных основ Полярного земледелия и, в частности, овощеводства.
В период Великой Отечественной войны, добровольно вступив в действующую Армию, она занималась маскировкой военных аэродромов на севере Архангельской области, а после войны вернулась в институт и продолжила научно – исследовательскую работу по развитию Полярного растениеводства. За свою трудовую деятельность опубликовала более 50 научных работ, в том числе 3 монографии по северному овощеводству, была награждена орденами и медалями СССР. В довоенное и послевоенное время вплоть до середины шестидесятых годов научно-исследовательская деятельность Института и его сотрудников была, действительно, засекречена, и стала доступной для специалистов в связи с начавшейся интенсификацией промышленного и сельскохозяйственного освоения Крайнего Севера. НИИПЗ в 1957 году был переведён из Ленинграда в заполярный Норильск и переименован в НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера (НИИСХ КС), а ряд северных опытных станций Института закрыты. Такое переустройство было вызвано падением значимости полярного земледелия в регионе, потерей опытных кадров, изменению функций и популярности самого Института.
В знак протеста против дислокации НИИПЗ на неподготовленное заранее место в Заполярье и ликвидации периферийной опытной сети института Ф.Ф. Тульженкова уволилась и стала заниматься общественной  деятельностью.
Жила она в однокомнатной квартире, переоборудованной из  просторной «бильярдной комнаты» в доме на набережной реки Фонтанки, ранее принадлежавшем Великому русскому поэту Г.Р. Державину. Эту квартиру она с мужем П.И.Лавриком получили, как только завершили учёбу в аспирантуре ВИРа и были оставлены для работы в Ленинграде. Их гостеприимный дом нередко  напоминал выездной Учёный Совет. Здесь можно было обсуждать любые злободневные и даже «закрытые» темы. Фаина Фёдоровна часто рассказывала о С.М. Кирове и Н.И. Вавилове, которых хорошо знала, о своих поездках по Крайнему Северу, знакомствах с интересными людьми из бывших политзаключённых, и осуждала «сталинские» репрессии. Нередко в этих встречах принимал участие и я, а на защите моих кандидатской и докторской диссертациях выступала и Фаина Фёдоровна. Её активная гражданская позиция, честность,  трудолюбие и стремление к знаниям – достойный пример для молодёжи.Эту же цель преследует моё произведение, в котором все приведённые эпизоды её жизни, являются
фактами, рассказанными лично ею. А я  только придал этому биографического эссе стихотворную форму в виде поэмы, полагая, что она более образно сможет рассказать потомкам об этом замечательном Человеке.

Светлой памяти одного из пионеров
полярного растениеводства Фаине
Фёдоровне Тульженковой(1902-1988)
          посвящаю

       Тринадцатая

1.Восхождение

В начале прошлого столетья,
В плену нужды и лихолетья
В семье батрацкой (вот напасть!) 
Тринадцатой родилась…

На белый свет пришла девчонка.
От них, считалось, мало толка
В столь обездоленной семье
На этой скаредной земле…

А той земли  то – десятина,
Нет лошади и нет скотины,
Но было лишь немного кур,
Зато отец – не самодур!

Всю жизнь он на чужих батрачил,
Ни сна, ни отдыха не бачил.
Девчата так же, как и мать,
Ему старались помогать.

Ребёнка нарекли Фаиной,
Росла девчонка терпеливой,
Но в возрасте четырёх лет
Была похожа на скелет…

Все девочке добра желали
И временно её отдали,
Чтобы исправить тот изъян,
В семью зажиточных крестьян.

Два года быстро пролетело,
Фаина не была без дела:
В семействе занятых людей
Малышка нянчила детей.

В шесть лет опять нашлась работа.
На ней она ещё три года,
Покинув скромный отчий дом,
Работала поводырём.

Слепые Фаю часто били,
Нередко голодом морили,
Решила девочка восстать –
От побирушек убежать!

В деревне ей пришлось батрачить,
Но озарила жизнь удача:
Ей сердобольный местный поп
Освоить грамоту помог.

Шли годы, сёстры повзрослели
И, словно птицы, улетели:
Кто умер, кто в войне сгорел,
А кто-то где-то уцелел…

Семья заметно поредела,
А мать седела и болела…
Однажды, сделав все дела,
От болей в сердце умерла.

С отцом осталась только Фая,
Но надвигалась жизнь иная –
Народ, историю творя,
От власти отстранил царя.

А в Белоруссии убогой,
Забыли заповеди Бога
И с верой в светлый коммунизм
Решили перестроить жизнь…

Отца кобылой наделили,
Чуть позже тёлку подарили,
Всем бедным семьям помогли,
Добавив добрый пай земли.

           ***

Фаина стала активисткой,
За ней не числилось крамол.
Под сенью правды большевистской
Она вступила в комсомол.

А комсомольскую ячейку
Её избрали возглавлять,
Потом подкинули идейку
Фаину на рабфак послать.

В лаптях и самотканном платье
Она с холщовым узелком
На верхней вещевой полати
Тряслась под самым потолком…

До Горок поездом доехав,
Сквозь парк и далее – лужком,
Желая для себя успехов,
К Рабфаку шла она пешком.

Рабфак встречал её радушно:
Ботинки, платье и шинель
Ей подарили благодушно
И предоставили постель.

Их в каждой комнате по восемь
Простых ребят или девчат,
А за окном желтела осень,
И каждый был учёбе рад!

Они приехали учиться
С утихомиренных фронтов,
Чтоб в будущее устремиться
Без суеты и лишних слов.

Прожить в то время было сложно:
Стипендия – лишь три рубля,
Но подработать было можно
В любые дни календаря.

Когда же банда Иванова
Взорвала мирное житьё,
Рабфаковцы, сражаясь снова,
Перо сменили на ружьё.

И быстро с бандой разобравшись,
Отмстив за пролитую кровь,
Студенты, трудностям не сдавшись,
За парты дружно сели вновь.

Смерть Ленина сильней сплотила
Учащуюся молодёжь…
«Наука это наша сила!», –
Учил народ Великий вождь.

Фаина, как всегда, старалась
Во всём для всех примером быть,
В каникулы ей удавалось
В селе неграмотных учить…

Рабфак закончен был успешно,
Три года пронеслись, как день,
А расставанье безутешно
На лица наводило тень.

На выпускном балу девицу
На танец ректор пригласил
И в вихре танца выпускнице
Учиться дальше предложил…

          ***
В Стране намечалась реформа села,
Село ожидали большие дела:
Колхозы, совхозы и сеть МТС
Должны явить миру немало чудес!

Фаине достался счастливый билет:
В Сельхозакадемию – целых пять лет!
И вновь сочетая учёбу и труд,
Она понимала – в Стране её ждут!

В каникулы Фая в деревнях опять
Ростки новой жизни старалась внедрять:
Столовые, ясли, сады для детей,
Что было удобно для многих людей.

Во весь большевистский девичий задор
Она разъясняла суть новых реформ.
Её увлекала активная жизнь
И вера в таинственный социализм.

А не было б этих нелёгких бесед,
Село захлестнуло немало бы бед.
Пять лет пронеслось словно радужный сон,
Рабфаковка Фая – уже агроном!

Чтоб новая жизнь полнокровней текла,
В учёных нуждалась родная Страна:
Тогда агронома послали опять
Основы науки в трудах постигать.

В Стране воцарился обманчивый мир,
Фаина и Павел поехали в ВИР,
Бок о бок по жизни шагали они,
Теперь пожениться спокойно смогли.

Профессор Вавилов  любил молодёжь:
Такой светлой смены нигде не найдёшь!
Всем им предстояло себя испытать
И смело умело науку ковать.

Работали много и ночью, и днём;
Наука порою давалась с трудом.
На опытном поле пахали сполна
И спуд аспиранта испили до дна!       

И три за три года научных статьи
Под строгим контролем «большого жюри»
Представила Фая в намеченный срок,
А Сборник Трудов предъявить их помог.

Защита работы прошла на ура
И не было против ни слов, ни «шара»,
А видевший многое актовый зал
Восходу Учёной рукоплескал!
               
Так стала Фаина не сразу и вдруг
В упорной борьбе кандидатом наук,
А вскоре и Павел свой Труд завершил
И так же успешно его защитил.

В нежданно счастливом тридцать шестом
Вавилов к Фаине однажды зашёл
И ей подсказал интереснейший путь –
На север глазами Учёной взглянуть!

Она же опять, как всегда впереди –
В «секретный» НИИ удалось перейти.
Семью поселили в Державинский дом,
А Фае казалось, что всё это – сон.

Ведь если б в России не новая Власть,
Батрачить девчонке пришлось бы не всласть,
И выбраться в люди уже не суметь.
А выход из рабства один – умереть!

Так Север и стал её новой судьбой.
И снова Фаина бросается в бой:
Норильск, Диксон, Тикси, Ухта, Воркута…
Что холодно там, для неё – не беда!

На этом нелёгком суровом пути
Сады под стеклом удалось развести,
Людей научить, как их нужно взрастить…
Труды Тульженковой – нельзя позабыть!

         ***
В те годы Север был «закрыт»
Серьёзной пограничной зоной,
А смысл таинственности скрыт
Суровой девственной природой.

Богатства этой стороны,
Что были ранее сокрыты,
Теперь для раненой Страны
Нужны, как злато и бокситы.

Тот Край осваивал ГУЛАГ
Руками многих заключенных,
И это был передний фланг
Для всех невинно осуждённых.

Чтобы приезжих прокормить,
Росли подсобные хозяйства,
Способные производить
Харчи, а к праздникам и яства

Вот тут аграрная наука
Наладить дело помогла,
И не сломила бодрость духа
Крутая северная мгла.

Преград не зная и границ,
Носила Фаю знаний сила.
Немало северных теплиц
Она в работу запустила.

Встречая множество людей
В ГУЛАГе быть обременённых,
Она всё ближе и смелей
Присматривалась к заключённым.

Клепач, Гутидзе, Парнукьян,
Иосифович, Булейшвили,
Янсон, Цветаева, Каплан,
Гончарик, Ганн, Бериташвили…

Ни в чём они и никогда
Перед Страной не провинились
И, где бы ни были, всегда
Лишь к справедливости стремились.

Фаина ряд закрытых тем
Тихонько с ними обсудила
И множество больных проблем
Для этих узников решила:

Гутидзе метрику нашла,
Цветаевой – подругой стала,
Для многих – близких обошла,
А Клепачу – дочь разыскала…

Когда закрыли лагеря
И невиновных отпустили,
Все новые её друзья
Дорогу к Фае не забыли!

Как поэтический салон
В букетах радости и счастья,
Её гостеприимный дом
Не ведал горя и ненастья.

И я бывал там молодым
Специалистом и Учёным,
Но всё рассеялось, как дым,
Лишь я остался увлечённым!

2.Подарки Арктики

На Новой Земле ничего не растёт,
А лета почти не бывает.
Там властвуют скалы, щебёнка и лёд
И изредка ветер стихает…

Фаину послали туда изучать,
Что можно взрастить здесь в теплицах?
Ей это самой не терпелось узнать
И лично успеха добиться.

А вскоре под кровлей томаты цвели,
Петрушка и лук зеленели,
В несложных устройствах без всякой земли
Пучками огурчики зрели.

Вначале на чудо зашли посмотреть
Два сильных больших китобоя;
Им в этой теплице хотелось запеть,
Как после удачного боя.

Им вспомнился край, где родились они
Средь пышных садов Краснодара,
Где в тучных полях чернозёмной земли,
Их сельская жизнь протекала.

А вслед за друзьями арктический рай
Стремглав посетил весь посёлок:
У всех на глазах созревал урожай
Без верных помощников - пчёлок.

Дарила Фаина ростки огурцов,
Мечтая увидеть сквозь стёкла
Весёлую россыпь живых зеленцов,
Листвой украшающих окна.

И это свершилось! А осень пришла,
Настала пора собираться…
Но здесь понимание Фая нашла,
А с ним нелегко расставаться!

         ***
Зашли к Фаине китобои,
Чтоб сувенирчик «подарить»
И посмотреть его на море
Короткой тропкой проводить…

На привязи в воде холодной
Плескались два больших кита,
А надоедливые волны
Прощались с ними навсегда.

Словно уставшие от качки,
Израненные гарпуном,
Под голос волн и стоны крачки 
Киты почили вечным сном.

Один был метров пять, примерно,
Другой – поменьше, только три…
А отловили их, наверно,
Знакомые «богатыри».

«Вот это для тебя – белухи , –
Сказал Фаине китобой, –
Бери скорей, не то матухи
Китов утащат за собой!

А в Питере ты сей подарок
Сдашь в Антарктический музей ,
Таксидермисты  на порядок
Китов там сделают живей».

Фаина сразу отказалась
Презент столь тягостный принять…
Но что они, не догадалась,
Ещё хотели показать.

         ***

Весной отбился медвежонок
От кровной матери своей,
Голодным он пришёл в посёлок
Искать сочувствия людей.

А зверя в клетку посадили,
Надолго ставшую тюрьмой,
Зато кормили и поили,
Как говорится, на убой.

И к осени он стал громадным,
Весьма прожорливым и злым,
И, знать, совсем неблагодарным
Порой к спасителям своим.

Людей он не хотел и слушать,
А, может быть, и понимать,
Он мог кого угодно скушать
Или мгновенно разорвать!

И рёв полярного медведя
Посёлок часто сотрясал,
Когда он рупором из клети
На помощь родственников звал.

Охотники без промедленья
С Фаиной к клетке подошли
И результатом впечатленья
Лишь страх в её глазах нашли.

Она от этого подарка
Чуть не шарахнулась назад…
Знать, белый мишка спозаранку
Всем любопытным был не рад…

Фаина напрочь отказалась
Принять рычащий сувенир,
Она отчаянно старалась
Беречь во всём животный мир!

          ****
Корабль готовился к отходу
И дал уже второй гудок.
Он, несмотря на непогоду,
Отплыть был должен точно в срок.

Вздыхало Баренцево море,
На землю падал мокрый снег,
И в путь отчаливая вскоре,
Дымил во всю стальной ковчег.

Фаина с палубы смотрела
На прочно сделанный причал.
Она заметить не успела,
Как трап внезапно задрожал…

По трапу поднимались двое,
Неся оструганный сундук,
В котором что-то непростое
Скулящий издавало звук.

«Мы Вам, – сказали китобои,
Презент успели подобрать:
Не любит, правда, он неволи,
Но здесь не сможет убежать…»

В туманной дымке берег таял,
Решила Фая посмотреть,
Что случай ей сюда доставил,
Упрямо предложив сберечь.

То был малышка тюленёнок,
Он слёзно плакал и дрожал,
И, словно маленький ребёнок,
На помощь маму свою ждал…

А мимо уходили льдины
За бесконечный горизонт
И беломордые дельфины
Встречали путников во фронт.

Бродили белые медведи,
Вблизи проплыл могучий кит,
Нигде, наверное, на свете
Не встретить столь несвычный вид.

За кораблём стеклом искрились
Живые паковые льды ,
Тюлени лихо в них резвились,
Не зная страха и беды.

Взяла Фаина тюленёнка
И отпустила за корму,
Решив, что этого щенёнка
Не повезёт собой в «тюрьму».

Пусть лучше дикие тюлени
Его на воле сберегут,
А все непуганые звери
Везде по-своему живут!

3.Страх

Как-то в доме у Фаины
Свет погас на именины…
В гости зван был лишь сосед –
Седовласый домосед.

Осень сыпалась дождями,
День сжимался меж ночами
И от ветра за окном
Содрогался старый дом.

Рядом в тундре выли волки,
Вызывая кривотолки…
Сидра хочется испить,
Чтоб чуть - чуть смелее быть.

Вышла в коридор Фаина
Чтобы разузнать причину
Наступившей темноты?
Там резвились лишь коты…

И зайдя опять в квартиру,
Вдруг увидела картину,
Ввергшую в холодный пот:
Перед ней огромный кот,

Восседая на трельяже,
В затемнённом антураже
На Фаину зло глядел…
Видно, был силён и смел.

И схватив с испуга швабру,
Фая сразу стала храброй
И, решив, что это – рысь,
Закричала зверю: «Брысь!»

Зверь с трельяжа мягко спрыгнул
И дугою спину выгнул,
Не хотел, знать, отступать
Он на улицу опять.

Постучав по стенке деду,
Фая знак дала соседу,
Чтоб как можно поскорей
Он зашёл в квартиру к ней.

Дед тот час же появился
И ничуть не удивился,
Что забрел к Фаине зверь
В темноте и через дверь.

Бил он зверя, чем попало,
Добивал его устало,
Но внезапно вспыхнул свет,
Давший правильный ответ:

Зверем оказалась – шляпка,
А кромсала её – тяпка ,
Глазками светилась – брошь…
Что боялась? Не поймёшь…

          ***               

У страха глаза велики!
Но многие это не знают,
И только одни простаки
Впросак от того попадают.

Однажды зимой в Воркуте
Фаина домой возвращалась.
И надо ж случиться беде:
Внезапно пурга разыгралась.

Сквозь тучи мерцала луна
И звёздное небо померкло,
Ветрами взвывал Сатана,
Крутя своё снежное пекло.

Попрятались люди в домах
Под хохот могучей стихии,
Спешили куда-то в унтах
Во мглу одиночки лихие.

Меж вязких сыпучих снегов
Фаина домой пробиралась
И вдруг, не имея врагов,
Она в первый раз испугалась:

Какой-то могучий субъект
За ней по пятам увязался,
И свой нагоняя объект,
Чего-то сказать ей пытался.

Рванула Фаина вперёд,
Себя облегчив по дороге,
Но верила, что удерёт –
Так быстро несли её ноги!

И, чувствуя – что-то не то! –
Фаина домой прибежала
Без сумки, косынки, пальто…
И, глянув в окно, задрожала:

Он был совершенно один
В нестихшей пурге, как и прежде.
В подъезд заходил гражданин,
Её подобравший одежды.

И тут, приглядевшись к нему,
Фаина признала соседа,
Подумав: «Никак не пойму,
Чего я бежала от деда?»

Старик её вещи принёс
И долго они хохотали…
Про этот забавный курьёз,
Соседи не раз вспоминали!

Курьёзы живут среди нас
Порою смеша и пугая,
Но если б их пламень погас,
То многое б мы потеряли.

4.Огород в тундре

Быстротечно лето в тундре,
Тучи гнуса, комаров…
Ладить с ними очень трудно,
Да и климат здесь суров!

Солнце светит днём и ночью,
Флора радугой цветёт,
Оживляется воочью
Скромный тундровый народ.

Рыбаки, оленеводы
Не привыкли отдыхать,
Так как все дары природы
Нужно брать и умножать!

Тут и там стада оленей
Вдаль уходят на прокорм,
Не живётся в тундре лени
И в работе нету норм.

Иногда вдруг нападают
Заморозки, снегопад,
Белым цветом укрывая
Свежесть тундры невпопад.

Нужно быть в душе поэтом,
Чтоб задачу ту решить –
Овощи прохладным летом
В этом климате взрастить!

И такой поэт нашёлся,
Фаю быстро разыскал,
По теплице с ней прошёлся,
О задумках рассказал…

Он впервые здесь увидел
Настоящий огурец,
Зеленец от Фаи принял,
Надкусил его конец…

Пожевав его немного,
Вынес свой вердикт простой:
«Не отрава, слава Богу,
Но, вообще, трава травой!

А поскольку в интернате
Дети любят огурцы,
Там они, возможно, кстати,
Ровно, как и леденцы.

Вот морковка и капуста
Для народа  сущий клад!
Но за ними, как ни грустно,
Надо ездить в Салехард».

Пожелал Василий Ямкин
В тундре огород разбить,
Чтоб зелёные делянки
На Ямале стали быть!

Фая ненцу объяснила,
Как «культурный слой» создать,
Ровно через год просила
За рассадой приезжать.

         ***

Василий в Салехард приехал
К Фаине ровно через год.
Он верил в линию успеха,
Свой создавая огород.

Они на нарты погрузили
Рассаду, клубни, семена,
Овсом оленей подкормили
И подготовились сполна.

Он ловко малицу накинул,
Такую же Фаине дал,
Рукой оленей с места сдвинул,
Вперёд хореем их погнал.

Уж сутки солнце не скрывалось,
В пути менялась только тень,
Фаине тундра улыбалась,
Боготворя полярный день.

Василий тихо по-ненецки
Почти что всю дорогу пел,
Лишь иногда по-молодецки
Он ветер обогнать хотел.

Оленегонные собачки
Встречали лаем ездоков,
Упрямо требуя подачки
С прибывших под домашний кров.

Узнав Василия, замолкли,
Хвостами начали вилять
К унтам прижавшись втихомолку
Пытались что-то рассказать…

Колхоз «Заря» в Ямальской тундре
Был не велик, но и не мал
И, как бы ни было там трудно,
Стада оленей умножал.

Посёлок для оленеводов,
Компактно вытянулся в ряд:
Контору, чумы, клуб для сходов
И даже заглублённый склад.

В разгар новаторского всплеска
Один гектар попал в полон,
И на опушке перелеска
Распахан был пологий склон.

На нём привычно три оленя
Легко тянули конный плуг
И вместе с ними в это время
Пахать учился их пастух!

Земля уже почти прогрелась,
Холодной будучи вчера.
Проверив почвенную зрелость,
Фаина поняла: «Пора!»

Всё население посёлка
Пришло Учёной помогать:
Все, вплоть до малого ребёнка,
Хотели сеять и сажать.

Картофель в гребни посадили,
Затем – рассаду трёх капуст,
В межах валежник разложили,
Чтоб труд не оказался пуст!

На случай заморозка, в поле
Полезно тот валежник сжечь
И теплым дымом поневоле
Живые овощи сберечь.

На гряды сеяли вручную
Морковку, репу и салат
И продолжали посевную
Всего лишь пару дней подряд.

Всё в летней тундре быстро зреет;
Секрет, по-видимому, в том,
Что ночью солнце светит, греет
Почти что так же, как и днём!

           ***
Так в запарке – суть да дело
Лето быстро пролетело.
К середине август шёл,
В тундре огород нашёл…

Запушив его снежочком,
Он на нём поставить точку,
Очевидно, захотел,
Но, на счастье, не сумел.

Тут же подожгли валежник.
Это был сухой олешник:
Серый дым пополз кругом,
Огород накрыв теплом.

Пострадала лишь картошка,
И ботва её немножко
Подморожена была,
Но ещё вполне жива!

И как только стало к спеху,
Тут Василий и приехал,
Чтоб Фаину к ним забрать
С поля овощи убрать.

Убирали всем посёлком
С чувством, радостью и толком
Небывалый урожай,
Удививший этот край!

В закромах теперь не пусто.
Сочные кочны капусты,
Репа, клубни, каротель –
Всё доступно каждый день.

Ненцы радостными были,
А Фаину попросили
Их наглядно научить
Как и с чем им щи варить.

И в большом котле для мяса
Щи варились больше часа,
Им наваристый бульон
Придавал янтарный тон.

А на проводы Фаины,
Кроме щей и оленины,
Подавались муксуны,
Были свежими они.

И поев сырого мяса,
Ненцы  «поточили лясы» ,
А потом взялись за щи –
Лучше пищи не ищи!

Всем понравилось то блюдо,
Опустела вмиг посуда.
Стали Фаечку хвалить,
И за щи благодарить! 

Тут без умственных усилий
Непосредственный Василий
Фае мяса подложил
И откушать предложил…

Фае было очень трудно,
Но пришлось ей не подспудно
Мяса с кровью пожевать,
Чтобы вкус его узнать.

Так Василий ненароком
Подшутил над ней немного;
Вероятно, наконец,
Он припомнил огурец…

Времени не замечая,
Длился праздник урожая.
Сообща, кому не лень,
Чаевали целый день!

Вечером кино крутили
И про дело не забыли:
Порешил народный сход
Расширять свой огород.


P.S: Малица –у ненцев это верхняя одежда из двух оленьих     шкур мехом внутрь
     Хорей- шест для управления оленьей или собачьей упряжкой, а не подспудно – открыто, без утайки.

 5.Артист

В далёком Салехарде
Весной Фаину ждут,
Она там в авангарде
И там её редут.

Преодолев дистанцию
В поездке непростой,
На Опытную станцию
Стремится она в бой,

Где на искусных грядках
В теплицах под стеклом
Растёт в своих порядках,
Культур различных сонм .

Фаина ежегодно
Там опыты вела,
Решая плодотворно –
Права иль не права?

На первом пароходе
В нежданный снегопад
Фаину в непогоде
Дождался Салехард.

И вот она в халате,
С термометром в руках,
Как медсестра в палате
В заботах и делах.

Вдруг кто-то ей вцепился
В резиновый сапог:
В ногах её резвился
Хорошенький щенок.

Щенок был рыжей масти
И гладкий, словно наст ,
Лишь вдоль собачей пасти
Темнее был окрас.

Он снять сапог старался
С Фаининой ноги,
Как будто бы пытался
Сказать ей – не сбеги!

Тогда она игриво
Погладила зверьё,
А пёс в ответ счастливо
Затявкал на неё.

В обед пришла Фаина
К себе домой на чай,
Вдруг маленькая псина
Возникла невзначай.

Щенок решил остаться,
Забравшись под кровать.
Куда ж ему деваться
Коль хочется поспать?

Ну, а хозяйка дома
Ушла опять назад,
Чтобы в теплицах снова
Лелеять дивный сад.

Тот домик станционный
Частенько пустовал
И путник утомлённый
В нём находил привал.

Но вместо биссектрисы ,
Что шарит по углам,
Там взбалмошные крысы
Устроили бедлам.

С врагами в бой с сразиться
Пёс смело поспешил,
И надо же случиться,
Двух серых придушил.

Победоносным лаем
Встречал хозяйку он,
И получил от Фаи
Котлетку и поклон.

Так пёсик ненароком
Хозяйку повстречал
И в домике убогом
Нашёл себе причал.

    ***
Так они вдвоем и жили,
В непогоду не тужили.
Пёс, где нужно, Фаю ждал
И везде сопровождал.

Рос он умным и послушным,
По натуре – благодушным
И любил с хозяйкой петь…
Это надо ж так суметь!

За потуги быть солистом,
Стала звать его Артистом.
Этой кличке был он рад,
Чтоб не звали невпопад.

Понапрасну он не лаял
И, как только снег растаял,
На охоту выходил
И добычу приносил.

Первый раз, как будто в шутку,
Он принёс Фаине утку
С повреждёнными ногой
И крылом, но всё ж живой!

Сей трофей перед Фаиной
Положил с игривой миной,
Мол, короче говоря,
Постарался я не зря!

Утка стала трепыхаться,
Чтоб куда-нибудь деваться.
Лапой он её прижал
И ответ хозяйки ждал.

А она пса поощрила
И конфетку подарила.
Утка ж не смогла бы жить
И пришлось её забить.

Потушила Фая птицу,
Испекла мясную пиццу
И в последующие дни
Были сытыми они!

Пёс ловил всё лето уток
Через двое - трое суток
И домой их приносил
Изо всех собачьих сил.

Пару раз попалась рыба
Крупная, как будто глыба,
Еле справился несун –
Это жирный был муксун.

Фая как-то подсмотрела,
Как собака шла на дело,
Где в прибрежных камышах
Объявляла уткам шах…

Пёс привстал и осмотрелся,
А потом куда-то делся.
Видно, в камыши пополз,
В них скрывая рыжий торс.

Вдруг массивный всплеск раздался,
В небо уток клин поднялся,
А Артист, хотя был мал,
Мигом селезня поймал.

Как бы селезень не бился,
Пёс сломить его стремился
И крыло перекусил,
Чтобы тот нелётным был…

А потом вцепился в ногу,
На земле закрыв дорогу,
Так Артист в один момент
Подготавливал презент!

         ***
А вскоре осень наступила
И на последний пароход
Она билет себе купила,
Чтоб вновь отправиться в поход.

Но как-то Фая не решилась
Артиста в путь далекий брать,
Хотя она в душе стремилась
Его, как друга, не терять.

Её терзал поток сомнений,
А пёс, когда сидел без дел,
Клал голову ей на колени
И преданно в глаза глядел.

Подруга Фае обещала
Артиста дома приютить,
Собака ж, видно, твердо знала,
Как ей судьбу свою решить!

Фаину мучила забота,
Что у Артиста будет стресс,
Но пред отходом парохода
Он вдруг таинственно исчез.

Морозы крепче быть старались,
На землю выпал первый снег
И с навигацией прощались
На берегах Сибирских рек.

А пароход уже стремился
Вверх по течению Оби
И пенный след за ним струился,
На винт наматывая дни.

Фаина с палубы смотрела
На тундровые берега,
Вдоль их уже слегка белела
Предледоставная шуга.

Вдруг что-то сзади заскулило,
То ли ребёнок, то ли пёс.
Её ничуть не удивило,
Что к ней Артист на брюхе полз…

Не раздражала голодуха,
Он встретиться не опоздал!
Поджав свой хвост и оба уха,
Он гнев хозяйки упреждал.

Она же встрече была рада,
В её глазах зажёгся свет,
А пса ждала теперь награда –
Собачий проездной билет!

Ему на палубе холодной
Презентовали конуру,
Она в тот рейс была свободной,
Но не понравилась ему.

Он в ней скулил,бывало - лаял,
Учуяв дух чужих кровей,
Часть пассажиров он замаял:
"Заткнись, иль голос свой умерь!".

Так на исходе пятых суток
Вошли в низовье Иртыша,
Над ними клин последних уток
Летел на юг, к теплу спеша…

Вдоль Иртыша вверх устремились
Обрывистые берега,
На них безбрежно разместились
Пески, озёра и тайга…

К Фаине утром постучался
Суровый вахтенный матрос
И доложить ей попытался,
Что, дескать, тонет её пёс…

Его нарочно скинул в воду
Какой-то пьяный пассажир,
Крича: "Хотел ты,пёс,свободу,
Ну так её и получи!".

Пронзило болью это горе горе,
Рванула Фая к конуре,
Но «ни на суши, ни на море»
Артиста не было негде.
        ***
Рано утром на рассвете
Вдоль кедровых берегов,
Что красивей всех на свете
Без сомнений и стихов,

Пароход шёл осторожно,
Опасаясь сесть на мель,
И лавировал, возможно,
Создавая канитель.

Вдруг Фаина услыхала
Вдалеке собачий лай
И она его узнала,
А в душе забрезжил май!

Спала с берега завеса,
От ветров тростник дрожал,
Рыжий пёс по кромке леса,
Тяжело дыша, бежал.

Сквозь тайгу и ночь уж сутки
Настигал хозяйку он,
Не имея ни минутки
Ни на отдых, ни на сон.

И, когда в своем стремленьи
Пароход Артист догнал,
Будучи в изнеможеньи,
Подал Фае свой сигнал.

Фая тут же побежала
К капитану корабля,
Про Артиста рассказала...
"Да-а погибнет пёс зазря"…

Пароход остановился,
Шлюпку на воду спустил,
Пёс к матросам устремился
Из своих последних сил…

Он теперь в одной каюте
Вместе с Фаей плыл в Тюмень
В холе, сытости, уюте.
И доплыл на третий день…

Попрощавшись на перроне
С Зауральскою Землёй,
Он  почти в пустом вагоне
Ехал с Фаей к ней домой.

К Ленинграду он недолго
И успешно привыкал,
Поначалу его только
Шум больших машин пугал.

На себя он взял заботу
Новый дом свой охранять
И Фаину на работу
Каждый день сопровождать.

Обожал он с мужем Фаи
Поохотиться вдвоём,
Где гнездятся уток стаи
И приличный водоём.

На полянах он поспешно
Быстрых зайцев догонял,
А в лесах весьма успешно
Боровик определял…

Псу уж больше не хотелось
Уезжать к себе назад,
И, конечно, не терпелось
В камыши под Ленинград.

Так полярный пёс отныне,
Позабыв про ветра свист,
Подарил себя Фаине,
Но на то он и Артист!


6.Урановое эхо

В тихом городке Ухта
Вдруг возникла суета:
Разболелась в новой школе
Озорная детвора.

Правду сложно разузнать -
Дети начали хварать
По недоброй чьей-то воле,
Если можно так сказать.

Школу тот час же закрыли
И дотла её спалили,
А в возникший котлован
Завезли песчаный шлам.

И на этом самом месте,
Обновлённом честь по чести,
Раз другого не нашлось,
Снова строиться пришлось.

Скоро вырос новый дом,
В светлой школе – пыль столбом!
Утонуло горе в Лете,
Показавшись страшным сном.

Вроде бы, в один момент
Исчерпали инцидент!
Не хотелось быть в ответе
За коварство преждних бед…

Но у бед есть подоплёка:
Чтоб не уповать на Бога,
Вместо поиска причин,
Выбивают клином клин…

Ждут печальные барьеры
Все благие полумеры.
Беды выползут опять,
Если их не замечать!

         **
Вот и чудо из чудес!
Вырос белый зеленец.
Несмотря на все вопросы,
Вкусным был тот огурец!

Здесь и в прошлые года
Появлялись иногда
И съедались альбиносы ,
Как отменная еда.

Потребители не знали,
Понапрасну не гадали,
Почему такое есть
И возможно ль это съесть?

На закуску он годился,
Долго сорванным хранился…
Расходясь лишь «по своим»,
В общем, был необходим!

Как известно, мир чудес
Не всегда – дремучий лес,
Иногда и гастрономы
Интригуют, наконец.

Так, Центральный магазин,
(Он в Ухте всего  один)
Предлагал всем шампиньоны,
А в «нагрузку» – апельсин.

И, конечно же, Фаина
Килограмм грибов купила
И решила разузнать,
Где их можно увидать.

Ей сказали, что в совхозе,
Где на прелом лишь навозе,
А его немало тут,
Сопрофиты  те живут.

Тот совхоз был под Ухтой…
Хочешь – падай, хочешь – стой,
Но добраться на «кукушке »
До него – труд непростой!

Эта «птичка» неспроста
Знала дикие места:
Покорилась той простушке
Не одна уже верста.

А её большая сила
Грохотала и коптила,
Но тащила паровоз
Потихоньку на Вой-Вож!

Фаю с нетерпеньем ждали,
Знать, Труды её читали,
И всего за два часа
Показали чудеса.

       ***
На пологом светлом склоне
У излучины реки,
Словно у тайги в полоне ,
Разместились парники.

Деревянные их рамы
С увиолевым  стеклом
Зелень берегли от драмы
Сохраняемым теплом.

А кругом и между ними
По велению судьбы,
Будто тина на трясине,
Сплошняком росли грибы.

Это были – шампиньоны –
Самый вредный здесь сорняк,
Вездесущие их стромы 
Всех поставили впросак.

Не растут нигде в культуре
С густотой такой грибы,
Что тут - таинство натуры
Иль предвестие беды?

Здесь же их косой косили,
Чтоб не утруждаться рвать,
Не сажали, не растили...
Всё, как в сказке - благодать!

Так грибочки и попали
В продуктовый магазин:
Их успешно продавали
Из наполненных корзин.

Фая сходу не сумела
Феномен сей объяснить,
Вероятно, не хотела
Точки зрения плодить…

А потом ей показали
Образцовый скотный двор,
Холмогорок  содержали
В нём успешно с давних пор.

Но, воистину, любовно
Здесь лелеяли телят
И квадратиками, ровно
Клети выстроили вряд.

Чистота, уют - всё с толком,
И режим для всех един:
В каждой клети – два телёнка,
Но в одной лишь был один,

Он загадкой стал для Фаи,
Ею был и для других:
Люди думали-гадали,
Споры увлекали их.

Тот телёнок был без шерсти –
Голым, словно человек,
И в житейской круговерти
Таковых не видел век.

Светло-розовая кожа
Была матовой слегка
И на детскую похожа
Правда, более крепка.

Раз куда-то подевался
Шерстяной его покров,
Над телёнком измывался
Сонм упрямых комаров.

Бедный странно боком прыгал,
Хвостиком себя стегал,
Неустанно воздух брыкал,
Видно, комаров пугал.

Но телятница сумела
Проявить практичный ум:
Подопечного одела
В ею связанный костюм!

День уже склонялся к ночи,
Постепенно гас закат
И, экскурсию закончив,
Фая собралась назад.

На прощанье на перроне
Ей сказали напрямик,
Что недавно в этой зоне
Был урановый рудник.

      ****

Итак, урановое эхо!
Так вот в чём суть ужасных бед.
Тут не до шуток, не до смеха.
Здесь явной смерти виден след:

Болезнь детей ухтинской школы
И побледневший огурец,
Неистовые шампиньоны
И тот теленок, наконец,

По мнению Фаины, были
Лишь звеньями одной цепи,
Но все не то чтобы забыли,
А знать об этом не могли.

Она решила поделиться
Своей догадкой.Бить в мишень!
Беда могла бы вновь случиться,
Коль не открыть той тайны сенью

Дотошный, как заправский схимник,
Работавший в Сан-городке ,
Фаину принял биохимик
В лабораторном закутке.

Он знаниями не кичился,
Её примеры подтвердил
И с доводами согласился…
Потом послушать попросил:

Когда болезнь прошлась по школе,
Забросив все свои дела,
Узнал он первым это горе –
То лучевая хворь была…

Оказывается, при постройке
Использовали шлакобетон
И именно на этой стройке
Был радиоактивен он.

Уран и в почве мог храниться,
Как просто микроэлемент ,
Невозмутимо в ней таиться
Возможно, даже сотни лет.

С лугов с обильным травостоем
Он мог войти весьма легко
С любым по времени удоем,
Увы, в парное молоко…

И даже в овощи и фрукты –
Всех северян большая страсть,
В любые местные продукты
Он мог нечаянно попасть.

Врачу отчаянно хотелось
Об этом людям рассказать,
Но, похвалив его за смелость,
Его заставили молчать!

Теперь Фаине стало ясно:
Источник всех "чудес" – уран!
Сказать об этом нужно гласно,
Ведь человек – не истукан.

Она в газету написала,
Но та статья не вышла в свет,
Как бы она того желала…
Таков цензуры был ответ.

Фаину тут же пригласили
Прибыть в горком КПСС
И на беседе предложили
Избавить прессу от «чудес»:

«Все Ваши доводы не верны!
Должны Вы Истину понять –
Чтобы избавиться от скверны,
Её не надо замечать».

7.Про мышей и про ужей

«Тише, тише! Кот на крыше», –
Эту байку знают мыши,
И поэтому молчат,
Иногда слегка шалят:

В комнатушке у Фаины
Забирались в мокасины,
Ночью не давали спать,
Сушки стали обгрызать…

Избегая мышеловку,
Сыр с неё срывали ловко;
Даже в серенькие дни
Были белыми они.

Интересен и сценарий:
Здесь когда-то был виварий,
Но служебный прочный дом
Переделали потом.

Мышки тотчас разбежались,
Но плодиться здесь остались,
А Полярный институт
Общежитье сделал тут.

Фая думала, что кошка
Распугает их немножко,
Но, пришедший в гости кот
Сделал всё наоборот…

Увидав под носом мышку,
Безразлично, даже слишком,
Стал отчаянно зевать,
А потом улёгся спать!

Как-то раз один коллега
Для развития успеха
В ликвидации мышей
Фае предложил ужей.

Он привёз их в самолёте,
Где за пазухой в полёте,
На свободу не спеша,
Приютились два ужа.

Фая думала недолго:
«Может быть, немного толка
Смогут эти змеи дать?»
И одну решилась взять.

Посадив ужонка в банку,
Рано утром спозаранку
В институт пришлось пойти,
Чтоб террариум найти.

У Фаины жил волчонок
Любопытный, как ребёнок,
Он ту банку уронил
И ужа освободил…

Уж нашёл тотчас же дырку,
Вмиг всем телом в живопырку (
Без труда и мук пролез
И в подполье том исчез.

Фая дом весь обежала
И коллег предупреждала,
Что уполз любимый змей,
Безопасный для людей.

Его надо не бояться,
Дружелюбно с ним общаться.
Он прекрасно всё поймёт
И от мышек дом спасёт!

Две недели пролетело,
Но Фаина не сумела
Невидимку разыскать,
Но не стала горевать.

Вдруг повестку ей вручили…
Что же это может быть?
В ней учёной предложили
Вмиг в милицию прибыть.

Кабинет был в сизой дымке,
Словно суетный вокзал,
А на стуле посрединке
Бездыханный уж лежал…

Фая всё предугадала,
Ведь позвали же не зря:
«Не от Вас ли убежала
Эта мерзкая змея?

Как опасна, ядовита?
Сколько стоит её яд?
И насколько плодовита?
Чем питается сей гад?»

Отвечала правомочно:
«Это безобидный уж,
Не гадюка – это точно!
Уж на гадости не дюж!

И в природной обстановке
Эта разница видна:
У ужонка на головке
Два оранжевых пятна».

Рассмеялись благодушно
И осмелились признать,
Что совсем было ненужно
Эту змейку убивать


Уж, по-видимому, вскоре
Переполз в соседний дом.
Во вместительном подполье
Жил тихонько, словно гном…

И однажды, на несчастье,
Он немножечко замёрз
И на кухню в одночасье
Безошибочно заполз,

Из ведра воды напился,
А потом, к своей беде,
На кастрюле примостился,
Что стояла на плите.

А когда она нагрелась,
Стала змея припекать,
Спать, конечно, расхотелось,
И пришлось на пол сползать.

Крышка тут же загремела,
Звук хозяина позвал,
Он пришёл туда для дела,
Но… «гадюку» повстречал.

И, накинув полотенце,
Топором змею он бил,
Небольшое её сердце
Навсегда остановил.

Вскрыв в квартире половицы,
Исковеркал новый пол,
Но в открывшейся "темнице"
Гадов больше не нашёл.

Ну, а тело убиенной
Он в милицию отнёс,
Чтоб она определённей
Прояснила сей вопрос.

В тот же вечер до Фаины
Долетел досужий слух:
«Под полом одной квартиры
Обнаружили гадюк!

И поймали диверсанта.
Он плодил змеиный род,
Чтоб те твари элегантно
Умерщвляли наш народ!

Тот шпион был больно прыток –
Спрятать яд в зубах сумел,
Но, страшась тюремных пыток,
От инфаркта околел!»

Чтобы слухи не гуляли
Среди взрослых и детей
По ТВ нам показали
«Мультипультик» про ужей.

Этот случай ненароком,
Встрепенув весь городок,
Для Фаины стать уроком
Он нечаянно помог:

Ни животных, ни рептилий
Лучше дома не держать!
Без особенных усилий
Они могут убежать…

Ну а муха превратиться
Может в грозного слона...
От вранья не откреститься
Ни в какие времена!

Дома нужно жить в уюте,
Всё -же он не зоосад.
Но нередко сами люди
Загоняют себя в ад

И заводят хищных тварей
Вместо птичек, кошек, псов.
Уж же вовсе не коварен
И ловить мышей готов!

8.Полярный волк

На войне как на войне!
Повелось, как в страшном сне,
Объявлять отстрелы волка
На Таймыре по весне.
Били все, кому не лень,
Чтобы северный олень
От волков не гиб без толка
Каждый час и каждый день!

А один охотовед ,
Натворив немало бед,
Объявил звериным стаям
Беспощадный красный свет.
И героем бойни став,
Принял кличку «Волкодав».
Может быть, в далёком мае
Он немного был неправ…

Волк – отличный санитар
Будь он молод или стар,
Только лишь больных оленей
В голой тундре пожирал.
К сожаленью, этот зверь
Вне закона стал теперь.
Волкодав здесь, без сомнений,
Не желал иных потерь.

А волков он убивал
Выстрелом и наповал,
Но щеночков у волчицы
Лишь живыми подбирал.
Он их трепетно жалел,
Потому что не хотел
С их породой распроститься,
Раз у них такой удел.

Обездоленных щенков
Волкодав без лишних слов
Привозил в зоопитомник,
Отдавал и был таков…
Возвращаясь, твёрдо знал,
Что щенки те – капитал,
Что, хотя он и охотник,
Но породу сберегал!

Той заснеженной весной
Он сотруднице одной
Серый подарил комочек,
Оказался тот живой…
Так Фаина без хлопот
Обрела клубок забот,
Чтобы маленький щеночек
В волка вырос через год

       ***
А счастливая Фаина
Накормила животину
Через соску молоком,
Подслащённым сахарком…
Зверь бутылочку всю выдул,
И, зевнув, под шкафом сгинул,
Словно в логове, пропал,
Где с семьёй своею спал.

Ночью зверю стало грустно
От того, что рядом пусто…
Он проснулся и завыл
Изо всех щенячьих сил.
Фая зверя приласкала,
Ему место подыскала
И нашла… почти отель –
Свою теплую постель.

Зверь клубочком к ней прижался
И, уснув, не просыпался
Вплоть до самого утра,
Будто здесь его нора.
Днём он ползал по квартире,
В незнакомом ему мире
Вместе с лайкиным щенком,
Навестившим этот дом


Вместе с Фаиной подругой
И её кормящей сукой,
Чтоб на месте им решить,
Как волчонка прокормить.
Лайка подошла к щенятам,
Местным запахом объятым,
Как заботливая мать
Стала сочно их лизать…

А потом, подставив вымя,
Улеглася вместе с ними
На лохматый половик,
Мирно высунув язык.
Наконец, она вздремнула,
По-собачьему вздохнула,
Будто что-то поняла
И волчонка приняла.

На полу щенки резвились,
Перелезть порог стремились,
Но лишь названный  щенок
Это сам проделать смог.
А родной щенок собачки
Не решил такой задачки
И искал, где этот путь
Можно просто обогнуть…

Знать, домашнюю собаку,
Тихую иль забияку,
Угнетал немало лет
Человечий интеллект.
Через месяц свою лайку
Забрала её хозяйка
Вместе с маленьким щенком
В их родимый прежний дом.

А волчонок у Фаины
Научился апельсины,
Масло сливочное есть,
На помывку в ванну лезть.
Рос волчонок интенсивно,
Вёл себя неагрессивно,
Хорошо воспринял он
Свой собачий рацион.

А под зиму всем на диво
Отросла у волка грива,
Стал он сильным и большим,
Лайке не сравниться с ним!
Новый год уж приближался,
Волк послушным быть старался,
Не хотел или хотел
В Питер с Фаей полетел!

         ***
В Ленинграде абсолютно
И понятно, почему
Стало волку неуютно,
Всё не нравилось ему:
Всюду лязгали трамваи
В изобилии машин,
И собак бродячих стаи
Дружно лаяли за ним.

На собак он огрызался,
Нагоняя на них страх,
Никого он не боялся
И не прятался в кустах.
Разбегались врозь дворняги,
Распознав звериный рык,
А домашние собаки
Цепенели вдруг на миг.

Было слякотно и мерзко,
В стены бился мокрый снег
И душил дымами дерзко
Человека человек!
Мимо люди проходили
И, не зная, хоть убей,
Неуверенно судили –
Этот пес каких кровей?

Недовольная досугом,
Вдоль по улице домой
Шла Фаина с серым другом
И услышала вдруг вой…
Вой сирен пронёсся лихо
Молнией автомашин,
Но отнюдь не стало тихо
В бесконечном блеске шин.

А кортеж мотоциклистов
Поднабавил децибел,
Но вот этих «экстремистов»
Волк услышать не хотел.
И, оскалив свои зубы,
Словно вкопанный он встал…
Из своей промокшей шубы
На Фаину зарычал:

Мол, зачем ты издалёка
Привезла меня сюда?
До какого здесь я срока?
Или, может, навсегда?
Тут Фаина осторожно
Стала зверя усмирять,
Опасаясь, что возможно,
Он захочет убежать…

Всё на этот раз спокойно
Без эксцессов обошлось.
Зверь повёл себя достойно
И ругаться не пришлось.
Практикующий кинолог,
Рассмотрев волчонка стать,
Как всезнающий биолог,
Зверя предложил отдать:

«Этот зверь непредсказуем
И на воле сеет смерть,
Он никем не наказуем,
С ним сдружиться не суметь!
Пусть генетики лелеют
Этот редкий генофонд
И успешнее радеют
Над созданием пород!»

Чтобы больше было толка,
Без сомнений или мук,
Фая отдала волчонка
В Академию наук.
В знак признательности Фае
За презент издалека
Подарили в новом мае
Лабродорского щенка.