Не может быть двух Законов!

Дело на самом деле не стоило и выеденного яйца. Хитросплетением самых неподходящих событий кому-то удалось испортить ей карму. Карма была чем-то сродни чадре, которую её народ не носил никогда. Ни когда здесь еще не было христианства, ни когда оно уже было. И вообще католические установки, впрочем, как и католические храмы, больше ложились на душу. Однако в советское время выбирать было особо не из чего — в один прекрасный день девочка просто оказалась православной.

Сегодня миссия западных христиан продвинулась далеко на восток — а чуждая социалистическая, точнее русская ментальность, еще дальше. За границу. И слава Богу. Молодежь все больше склонялась к принятию католичества — так как-то, на перспективу. Естественным образом духовное течение подхватывало в свои круги и более старших. Она уже с десяток раз проговаривалась: нужно переходить в католичество. Христу было бы без разницы. Не просто же так православие отступает, оказывая совсем не видимое сопротивление.

Порча кармы, как и отвратительной чадры, могла привести к наказанию лишь в случае, если это твой обет. Кому-то ты обещалась… Нет. Зачем же нам портить друг другу жизнь.

Если все сценарии уже прописаны. Бросаешь её на арену со львами — и пусть только скажут, что ты хотела чего-то плохого. В конце концов, львы могут оказаться сытыми, или какой-то служитель может незаметно утащить тело девушки, подсунув вместо неё куклу, или Бог сметет с лица земли не только эту арену, но и весь город, к чертовой бабушке, чтобы показать, что значит сила веры. А если никому дела нет — то, ведь, нельзя обвинять тех, кому эта девушка могла прейти дорогу. Да еще угрожать бессмысленной кармой по сути ничего не решающей ни для кого.

Профсоюз, между тем, в кои-то веки расщедрился. По отделам разносили чудненькие киевские тортики, как раз к кофе-паузе. Найдите женщину, которая откажется хоть чуток побаловать себя киевским безе.

Сотрудники быстренько накрыли сладкий стол. Ей даже достался кусочек с великолепным кремовым каштаном.

— В честь чего торжество? — ложка уже впилась в бисквит.

— Так Татьянин же день празднуем!

— Они не могут меня заставить — если я не хочу, это же не коммунистическая деспотия, — кусок Татьяниного торта вызывал отвращение, будто она была тем львом, что добрался-таки до девушки на арене.

Никто не откликнулся: «не ешь — нам больше будет», что могло как-то поправить положение дел.  Испепеляемый взглядом неприятия — кусок даже не уменьшился в размерах. Похоже, это и было напоминаем кармы, что последняя еще не впала в маразм. «Нужно срочно менять религию, поскольку у католиков никто ничего подобного не празднует. Только идиотам могло прийти в голову есть в честь жертвы торты».

Мир давненько пресыщался именно идиотами, которые на похоронах уписывали сладости, не ожидая на том свете от кармы в чадре чего хорошего.